Олег Гринфельд - Космическая одиссея 2201

После чего господин выплюнул резинку и протянул руку штурману:

— Мистер Джонс! Очень приятно, наслышаны, наслышаны… Ждем с нетерпением!

Тут Джонс обнаружил, что вокруг с протянутыми ладонями столпились остальные. Он принялся пожимать руки.

Через некоторое время он уже сидел в центре кружка и отвечал на вопросы. Все выглядели очень заинтересованными, только религиозные сидели в сторонке, с демонстративно равнодушным видом.

— А правда что вы были на Гее? Мы так вам завидуем…

— Простите, — удивился Джонс, — я понял, ваша страна находится в постоянном контакте с Геей. Так трудно туда попасть?

— У нас нет полномочий… — вздохнул один из спрашивавших.

— А у кого они есть?

— У военных… оборонщиков…

— А вы кто?

— Мы — правительство. Я — премьер-министр, а вот он — министр транспорта, она — министр просвещения, а он — он показал на давешнего господина с пузырем — спикер парламента.

— Вы хотите сказать, что правительство не имеет никакой власти над военными?

— Нет, конечно. У нас разделение власти. И правильно, я вам скажу. Профессиональные вопросы должны решать профессионалы. Только это между нами. Никому не говорите!

— Не скажу. А что, министра обороны у вас тоже нет?

— Как нет?! Вот она, — он показал на религиозную даму, та лениво помахала ручкой.

— И как она руководит обороной?

— Руководит? Но это не входит в ее функции… Она поддерживает контакт с обороной и передает им наши просьбы и пожелания…

Но так и все министры работают. Мы, правительство, заседаем и вырабатываем наши пожелания. Потом министры передают их специалистам. Те иногда отвечают. Чаще всего это какие-нибудь непристойные насмешки или грубости. Но мы не отчаиваемся. Мы верим в демократию и в возможность народа влиять… Впрочем, мы отвлеклись, кажется. Так вы были на Гее?

— Да… хотя и недолго.

— Нас очень интересует одна страна там… Ну, вы знаете…

— Хазария?

— Да! Мы слышали, что она похожа на наш Сион, каким он был раньше. Это правда?

— Откуда же мне знать, какой был Сион раньше?

— Да-да, конечно… Как хочется посмотреть…

— Так попросите военных.

— Мы просили. Они говорят… впрочем, это неважно — то, что они говорят.

Религиозная дама прервала равнодушное молчание.

— А правда, что Гею взяли миротворцы?

— Вы хотели сказать: умиротворители?

— Не придирайтесь к словам. Вот теперь, хотя бы на Гее, наступил шанс на мир.

— Вы хотите сказать: на религиозную диктатуру?

— Что за чушь вы несете? Гея не желала мира, и пришлось его навязать.

— Я вас расстрою. Кажется, на Гее тоже умнеют, и военные решили сами руководить своим ведомством. Что касается Хазарии, то боюсь…

— Что?

Джонс улыбнулся, вспомнив Кона.

— Говорят, у них генетическая память.

Ответив на все возможные вопросы, штурман, наконец, решился задать свой, про Мэри.

Министры уныло переглянулись. За всех снова ответил премьер.

— Тут мы вам не помощники. Надо говорить с военными… Хана!

— Чего? Связаться с военными? Да я уж передала сообщение… А… вот и ответ. Я перебросила на ваш браслет, штурман. Он отведет на место, ну а там разберетесь. Вас ждут…

Государственные деятели снова стали терять интерес к Джонсу. Кое-кто уже вытащил свои лепешки, кто-то рассказывал анекдоты, а спикер парламента, пуская пузыри, похлопывал по обширному заду религиозную даму.

Девушка, сопровождавшая Джонса на заседание правительства, опять повела его какими-то коридорами, пока они вдруг не оказались на улице.

— Погодите! — вскричал Джонс. — Я думал, вы отведете меня к моим спутницам!

— К каким спутницам? — удивилась девушка. — Ох!.. А вы знаете, где они? Хм… ладно, подождите, я постараюсь их найти.

Через полчаса к Джонсу вышли Веики и Яэль.

— Правительство? — Яэль усмехнулась. — Хорошо хоть теперь мы можем поехать к кому-то, кто и вправду чего-то знает.

Уже в машине Джонс спросил:

— А для чего вообще нужно этот правительство, если оно ничего не решает?

— Как для чего? Во-первых, для торжества демократии. Во-вторых, для новостей. Люди любят читать, смотреть и слушать новости, это такая мыльная опера, в которой участвуют актеры-политики. Перед камерой они напускают значительный вид и изображают, будто что-то решают. И зрителям приятно, ведь они искренне верят, что их выбор имеет какое-то значение…

Не успели они отъехать, как Веики начала весело смеяться.

— Вот теперь я поняла, Яэль!

— Что ты там поняла? — Яэль неодобрительно покосилась на подругу.

— Смысл вашей демократии. Этого всеобщего избирательного права и прочих прелестей! — и видя недоуменный взгляд Яэль, продолжила. — Так те, кого вы выбираете, просто вообще ничего не решают! Все это в руках специалистов.

— Разумеется. А у вас разве не так?

— Конечно нет. У нас выбирают специалисты из специалистов, самых лучших. И скажи, где больше демократии, у вас или у нас?

— Разумеется у нас. У нас выбирают все, а у вас…

— Марионеток!

— Ну и что? Разве это важно?

— Разве нет?

— Послушай, Веики. Иногда куда важнее не сам факт твоей значимости, а твоя вера в это. А решаешь ты что-то на самом деле или нет — дело десятое. Вот у вас среди сотен миллионов населения почти никто не голосует и ни в каких проектах не участвует. Хорошо ли это для нации? Нет, потому что все привыкают к тому, что они винтики, маленькие детальки большого механизма, и просто должны знать свое место. А у нас страсти кипят, на голосования почти стопроцентная явка, постоянные демонстрации, разборки… Хамми видел кого там выбирают. Ну и какая разница? Главное — каждый гражданин нашей страны, заметь, каждый! — уверен в своей значимости и неповторимости. Результат? Пожалуйста… мы — мозговая лаборатория всего мира, да и для Геи, и нас никто не смеет тронуть. Потому что всем нужна наша изобретательность, нужны наши свободные мозги! Только свободный человек может иметь творческую фантазию… Ну конечно, случаются ошибки и катастрофы, что поделать, цена свободы и самоуверенности… А специалисты пусть на самом деле решают все вопросы.

— Но если у вас все такие самоуверенные, то и специалисты должны попадать впросак то и дело?

Яэль обмахнулась двумя пальцами в форме «V»:

— Мирумир миловал. Пока ничего серьезного не происходило. Но по мелочам там и сям случается.

Машина внезапно свернула в какой-то переулок, закружила между домами и вдруг уперлась в стену. Браслет Джонса пискнул, стена опустилась вниз, а, как только машина оказалась внутри, тут же поднялась. Они оказались в полнейшей темноте. Внезапно вспыхнули яркие слепящие прожекторы, и громовой голос потребовал:

«Не делать резких движений! Медленно открыть дверь! Руки за голову! Выходить по одному!»