Олег Гринфельд - Космическая одиссея 2201

Чем глубже в лесу оказывалась вся компания, тем менее молчаливыми становились дикари. Да и суровые лица становились все веселее и бесшабашнее. Идущие позади что-то гортанно кричали передним, те со смехом отбрехивались.

Джонс с удивлением слушал незнакомый язык. Он улавливал иногда знакомые слова, но больше всего в речи лесных жителей было повторяющегося тут и там смешной припевки «лёлё». Он даже спросил Джона (с которым оказался на одном коне), что это слово означает, но Джон не знал.

Чем выше они забирались, тем шире становилась тропа. Кое-где штурман даже заметил остатки асфальта, видимо, в доисторические времена здесь была настоящая дорога. Им уже не было необходимости тянуться узкой цепочкой. Бородатые бандиты тут же сбились в кучу, зашумели, заспорили, показывали друг другу добычу.

Предводитель подъехал к коню Джона и Мухаммеда. Сначала он просто молча следовал на расстоянии вытянутой руки, бросая косые взгляды, потом что-то спросил Джона. Тот отвечал. Видно было, что вожак делает большие усилия, чтобы понять собеседника, иногда он даже порывался шлепнуть уздечкой и ускакать, но сдерживал себя… Наконец все же не выдержал, махнул рукой и снова вернулся к даме.

К ним тут же подъехал майор:

— Что он тебе говорил?

— Много интересного, только ты не больно-то со своим английским, давай поближе…

— Если я не ошибаюсь, то именно за этими горами прячется наша база…

— Умники! И вы что, не знали, что тут рядом кто-то живет?

— Конечно нет! Повсюду девственные леса, озера… Обитаемые области обычно загажены до неузнаваемости… Хотя станционный смотритель наверняка в курсе. Ладно, давай лучше рассказывай!

— Ну я только в общем… Его зовут Пьер Боша, красивый кот то есть. Они везут нас в какое-то поселение, которое он назвал почему-то «Ля Рюш» — улей. Он у меня потребовал разъяснить почему вы говорите на «ланг путэн», и сказал, что все, кто на нем говорят — враги, и их надо убивать. А в живых он вас оставил, пока что, потому что его повелительница наказала всех привести живьем… Повелительница зовется Ла Рень-Рень, то есть королева-матка… Ну что еще… Ах да, задание было особо важное, уж не знаю откуда они про нас проведали, поэтому ему лично и поручили.

— Да кто ж он такой? Что за важная персона?

— А я разве не сказал? Он любимый муж королевы-матки.

Лес внезапно кончился, и они очутились на большой поляне среди низких длинных бревенчатых домиков, покрытых соломой, тут же в лужах барахтались свиньи, бегали собаки с громким лаем, с визгом носились поросята. Тут и там в воздух поднимались дымки: на импровизированных печках жарились, пеклись, тушились всевозможные виды снеди: рыба, лепешки, какие-то коренья… И повсюду около печек, во дворах, на улице возились одни только мужчины, а по улице бегали только босоногие мальчишки. Все они с криками бросились встречать делегацию. Пьер так и лопался от гордости, его налитые щечки покраснели, а прозрачные глаза сощурились. Его спутники тоже смотрели свысока на встречающих. Те же без всякого стеснения разглядывали гостей, кое-кто даже украдкой пощупал их одежду. Внезапно ударил гонг, и все, и встречающие и прибывшие бросились на землю.

Друзья недоуменно оглядывались по сторонам, пока предводитель не повернулся и перепуганно не крикнул что-то Джону. Джон перевел:

— Так, нам велено кланяться.

Они соскочили с коней. Навстречу шла целая делегация женщин, от старушек до едва начавших ходить ползунков. Они были ярко разукрашены, наряжены в разноцветные тряпочки и ленточки, тяжелый запах благовоний доносился издалека, набегая волнами как мазут во время прилива на пляже Нью-Йорка.

Впереди шла высокая костлявая женщина в тряпичной короне, Пьер тут же пополз в ее сторону, и она поставила ему на спину ногу, гордо озираясь по сторонам с победоносным видом.

Джонс с удивлением глазел на странную сцену, когда знакомый голос произнес у него над ухом:

— Да, Хамми, ты так рвешься к своей Мэри, что приходится посылать группу захвата. Герой, герой, нечего сказать…

На размалеванном лице Мэри было написано равнодушие, но ручейки потекшей от глаз краски выдавали ее с головой.

Мэри!

Джонс вскочил. Но первая же попытка броситься к подруге была пресечена на месте, здоровый булыжник больно ударил его в спину. Если б не Мэри, ему бы не поздоровилось.

«На землю, быстро!» — прошептала она. Джонс грохнулся в грязь.

Она протянула ему запыленный башмак для целования.

Дикари утихли, бросая свирепые взгляды на наглого чужака.

Друзья сидели в крохотном закутке, выделенном им с краю длинной крытой соломой землянки, где проживало человек сорок бородатых вшивых и злобных дикарей, что, впрочем, не мешало им относиться даже не с презрением, а с каким-то даже омерзением к пришельцам. Оттого им и освободили отдельный кусок драгоценного помещения, лишь бы только не видеть этих чужаков да не слышать их мерзкую английскую речь. Если бы не приказ самой королевы-матки, их бы прикончили не задумываясь.

Пока днем было еще не так холодно, большую часть времени жители деревни проводили на улице, там же разделывали, вялили и сушили добычу, тут же ее пожирали с рычанием, запивая какой-то прокисшей бурдой, то ли пивом, то ли сидром, прямо из деревянных бочонков. На веревках сушились тряпки, шкуры и рыба. Было очевидно, что, как только ударят морозы, центр жизни перенесется в землянку, в которой вся братия будет жаться, сохраняя драгоценное тепло, а вместе с ним смрад, гарь и блох.

Женщин в бараке не было и, похоже, жители землянки представляли собой нечто вроде рабочих муравьев, занятых обслуживанием себя и других.

Да и внешне они совсем не были похожи на ворвавшихся в лагерь розовощеких, белозубых, уверенных в себе бойцов.

Бараков было не меньше двух десятков с одной стороны деревни, а с другого края виднелись какие-то более изящные строения, окруженные высоким забором. Посередине, будто разделяя деревню, стояло странное сооружение, напоминающее арену или стадион.

Как-то рано утром их разбудил звон щербатого колокола, снятого в незапамятные времена с какой-то церкви, и используемого в особо торжественных случаях. Непонятный ажиотаж охватил жителей землянки. На их вечно мрачных бородатых лицах появились давно не виданные улыбки. Они сбрасывали свои тряпки и шкуры, мазали тощие тела жиром, подпоясывались и устремлялись на улицу.

Друзья с удивлением наблюдали странный энтузиазм… Тут один из дикарей зашел на половину пришельцев. Стараясь не глядеть в их сторону, прокричал что-то, показав на выход, потом поспешно скрылся..

— Чего ему надо? — зевнул майор. — Я спать хочу!

Джон почесал затылок:

— Я понял что надо идти. Он сказал «облигатуар»…