Станислав Грабовский - Очень гадкая книга

— Завтра надо вести детей в торговый центр — плановые закупки. Если не отоваримся, будет штраф. И этих придётся брать?

— Я же тебе сказал, отвали. Возьмём и их. Ни тебе вести, ни тебе им что-то покупать, ни тебе по деньгам отчитываться. Так чё разоралась?

Женщина оставила Маная в покое, чувствуя, что тот конкретно не в духе.

Перед сном Манай подошёл к двери в подвал, дотронулся до её дверной ручки, развернулся и прошаркал мимо нас по лестнице к себе.

— В магазин едем завтра?

— Конечно, почему нет. Может спать? — предложил я.

Мы весь вечер делились с Сержантом впечатлениями и размышлениями о проведённом дне, поэтому к этому моменту уже прилично наговорились, и напарник не стал давать себя долго уламывать, чтобы отправиться на отдых.

Утром следующего дня сразу после завтрака все стали собираться в торговый центр, как договорились накануне. Не было видно особого ажиотажа, даже чувствовалось некоторое недовольство детей — видимо, эта процедура не доставляла им удовольствия. Манай появился за утренним столом какой-то измученный, без настроения, мрачный. На все расспросы реагировал нервно, ел тихо.

Перед магазином мы заехали в сиротский суд, где получили справку на сумму денег, которую нам выделили, чтобы купить детям игрушки и одежду. После суда заехали в банк, где эта сумма была получена. «Отец», «мать» и Манай тут же в машине поделили деньги на троих.

— Здесь поставьте свои подписи.

Манай протянул родителям бумаги. На листах, где они поставили свои подписи, уже заранее содержались персональные списки того, что каждый из них купил на те деньги, которое выделило им государство.

Мы приехали в «Пирамиду». Так называлось здание торгового центра. Само сооружение представляло собой гигантский конус, несколько образующих этого конуса были выполнены из железобетона, перпендикулярно им здание опоясывалось восьмью увесистыми кольцами из нержавеющей стали, деливших его на семь этажей, всё остальное пространство было покрыто стеклом. Торговые палатки внутри располагались по стенам. К каждой палатке можно было подойти по винтовой лестнице, начинающейся от самого низа и по спирали уходящей вверх под самую вершину. Можно было подняться на лифтах, скользящих вдоль наклоненных стен, а потом, спускаясь по лестнице, посещать палатку за палаткой; можно было начать своё закупочное путешествие снизу. Сразу по открытии здания, оно приглянулось самоубийцам, и не простоял торговый центр ещё месяц, как три человека уже умудрились, пройдя спираль лестницы до последней ступени, спрыгнуть на мрамор первого этажа. Поэтому было решено установить на первом этаже бассейн метровой глубины. В бассейне плавали экзотические бассейновые рыбы. Самоубийства прекратились, потому что падение на воду метровой глубины, хоть и с приличной высоты, серьёзно увеличивало шансы на выживание, а система с такой характеристикой бессознательно избегается человеком, помыслившим свести счёты с жизнью.

Детей, и нас Сержантом, отвели в детскую комнату. Никаких защитных сеток или барьеров, кроме декоративного заборчика, и никакого присмотра за детьми. Поэтому мы с Сержантом спокойно покинули детскую игровую площадку и направились в глубь одного из ответвляющихся от бассейна коридоров. Пока преодолевали пространство коридора, направляясь к широкому окну, у нас запищали передатчики. Сообщение оказалось в высшей степени негативным: «Всем вернуться в место, где вас высадили при заходе; операция должна быть прекращена каждой группой. Время исполнения: сейчас».

Мы сразу стали связываться с Седым, предположив, что при таком раскладе имеем право на некоторые пояснения, но что Седой, скорей всего, даже не ответит, а он оказался выше хорошего мнения о нём, сразу откликнулся и охотно понёс:

— Половина групп дезактивирована. Как? Мы сами пока не знаем. У нас просто нет с ними связи, они исчезли. Всё-таки там не такие дураки!

— Да нигде не такие дураки! Как же так? Как же так не просчитали? Как так недооценили их? — спросил я.

— Я же тебе говорю, мы пока ничего толком не знаем, и поэтому рано паниковать. Всё просчитано было, всё известно. Но к печали оказалось, что наши «друзья» кое-что умеют, и располагают кое-какими технологиями, о которых мы оказались не в курсе!

— Очень интересна твоя реакция при произнесении последних слов.

— Где вы сейчас? Я не могу посмотреть.

— Класс! Как так — не можешь посмотреть? В «Пирамиде».

— Вот и валите оттуда быстрей, и желательно туда, где вас выбросили при забросе. Не пользуйтесь гипнозом. И вообще ничем постарайтесь не пользоваться. Ребята, они что-то перехватывают, подавляют внушаемое оборудованием, о котором мы не подозревали, и не известно, что могут ещё, вот так. И заканчиваем связь, полностью обрываемся, потому что и это, скорей всего, они научились ловить. Вам в виде исключения я ответил, в нарушение всех инструкций, потому что хочу, чтобы вы не наделали глупостей, потому что хочу, чтобы вы вернулись. Соберёмся потом с силами, изучим ошибки, подготовимся основательней, и сделаем то, что ожидает добрая часть населения наших штатов. Всё, ребята, конец связи.

Мы уставились с Сержантом друг на друга.

— Как тебе? — спросил я.

— Очень-очень плохо. У нас вообще-то неплохо получалось. Я вчера, пока ты ездил к министру, из Маная вытащил почти всё. Где и как он достаёт детей, с кем сотрудничает, телефоны, каналы, у него несколько резервуаров с детьми! Их можно сейчас ехать и накрывать. Вместе со всеми теми псевдополицейскими, которые их охраняют! И там может наши дети! Я из него почти всё вытащил, а теперь…

— Что ты из него вытащил? — возник перед нами Манай с вопросом.

И откуда он взялся?

Мы уставились мгновение на него. Не действует гипноз? Что же он сейчас помнит, думает. И не проверить.

Рядом с Манаем стоял Ушастый и спокойно поглядывал то на меня, то на моего напарника своими интеллектуальными глазами, контрастирующими с его тупой физиономией. Времени на подумать была секунда.

Манай, бросая на нас взгляды, нервно и лихорадочно что-то тыкал в своём телефоне. Я выхватил телефон из его руки и со всего размаха опустил его ему на голову. Телефон разлетелся на батарейку, крышку, сам телефон и ещё несколько мелких кусочков.

Манай свалился замертво. Я бросился на одно колено, чтобы пощупать у него пульс, и одновременно оглядеться по сторонам.

Не знаю, что произошло, — этого не должно было случиться, — но мы с напарником побежали в разные стороны. Он к выходу — правильно, а я бросился по лестнице вверх. Оказавшись между вторым и третьим этажами, я услышал поднявшийся шум внизу и вой сирены. Потом прочёл по новостям, а сейчас понял, что ко всему прочему, произошёл подземный толчок. Никогда не испытывал воздействие землетрясения, — в нашем штате это вообще редкость, раз в сто лет может произойти, — но по ощущениям понял, что только что это было оно. И шумиха по случаю наших с Сержантом действий, и это землетрясение, сопровождаемое падением с различных высот в бассейн и рядом с ним мелких предметов, и необходимость бежать, потому что охрана уже выхватила меня взглядом под указывающие в мою сторону указательные пальцы посетителей — всё это заставило меня броситься по коридору к окну. Путь через первый этаж уже не был путём к отступлению, только если не начать убивать, и крушить всё кругом.