Александр Белоткач - Наследники Лои

Первый снаряд ударил в лобовую плиту уже через минуту. Тяжелая машина вздрогнула, страшный звон потряс тесную кабину. Если бы не шлемофоны он бы точно оглох. Слева и справа, стреляя на ходу, в шахматном порядке шли другие машины. Вот один из леопардов дрогнул, завертелся на месте, подставляя бок, механик не успел среагировать на потерю гусеницы, а в следующую секунду танк взлетел на воздух. Кто-то из русских, поймав момент, угодил ему прямо под башню. Рванул боекомплект, взрывной волной опрокинуло идущий следом броневик с пехотой. И тогда обер-лейтенант Краузе ощутил, как накатывает очередной приступ ярости. Он ненавидел русских, ненавидел проклятую войну, и больше всего ненавидел Фридриха. Именно он и вся пропагандистская машина загнала их на эти чужие земли. И теперь лучшие парни его страны погибали во имя сумасшедшего рейхсканцлера, отдавая жизни за поистине бредовые идеи о каком-то превосходстве. Только в такие минуты он с кристальной ясностью осознавал, какой глупостью был весь этот поход на Россию.

Захотелось сию же минуту вылезти из грохочущего чрева танка, пойти, куда глаза глядят, но вместо этого, он поймал в перекрестье прицела плохо замаскированное орудие русских, и вдавил педаль спуска. Грохнуло. Леопард чуть присел, выбрасывая перед собой длинный огненный столб. Загудел компрессор, продувая затворный механизм, автоматика дослала снаряд, а обер-лейтенант уже выискивал новую цель. Он вошел в то состояние, которое в училище называли — «Железный зомби». Руки легко и привычно двигали рычаги, крутили ручки наводки, глаза сами находили цель, нога, словно часть хорошо смазанного механизма давила на педаль.

Они прошли большую половину огромного луга, когда произошло нечто странное. Краузе не сразу сообразил, в чем дело. Мозг никак не желал возвращать власть хозяину. Наконец, кровавая пелена отступила, и обер-лейтенант понял, что двигатель молчит, а его леопард застыл неподвижно, подставив под выстрелы правый бок.

— Что происходит!? — Проорал он, не слыша своего голоса.

Переговорная система не работала. Он стянул с головы шлем, и услышал, отдаленные возгласы:

— О Господи! Что это? Руди, посмотри! Святой Боже! Да они нас сейчас как в тире расстреляют!

Но шли секунды, а их танк все также невредимый стоял посреди луга, нацелив орудие куда-то меж двух холмов. Русские почему-то не спешили воспользоваться моментом.

Обер-лейтенант неверяще прислушался. Сквозь шум в ушах доносились только голоса его парней. Молчали русские пушки, безмолвствовала вся их танковая бригада.

— Руди! — Окликнул он механика водителя, — Что за чертовщина? Почему мы стоим? Голос звенел в гулкой тишине кабины.

— Господин обер-лейтенант, все стоят! — Отозвался тот, — гляньте по сторонам! Но это не самое странное! Рекомендую открыть люк и полюбоваться на облака!

— Руди, что за шуточки!? — Прохрипел он, распаляясь еще больше, — Нас сейчас нафаршируют русским свинцом по самое горло! Заводи мотор! Я приказываю!

— Господин обер-лейтенант, это не шутка! Электроника мертва, аккумуляторы на нуле, и кажется, я знаю кто виноват!

Боковые люки на командирской башне после гибели соседа были закрыты, поэтому Краузе не мог видеть, что вся их группировка застыла посреди огромного луга, не доехав до русских позиций метров четыреста. Обер-лейтенант взялся за рукоятку запорного механизма, дабы открыть верхний люк, но та почему-то отвалилась. В следующее мгновение сверху что-то просыпалось. Он тряхнул головой, сбрасывая непонятный песок, и тут командирское кресло под ним, тихо скрипнув, провалилось вниз. «Да, что это за…? — Мелькнуло в сознании, — Не уж-то парни решили подшутить?»

Кто-то сдавленно пискнул, завозился под ногами. И тут снова послышались испуганные возгласы:

— О Боже! Что происходит? Господин обер-лейтенант, мы разваливаемся!

Краузе уже и сам ощутил, как его железный друг, гордость четвертого рейха, почти неуязвимый, лучший танк в мире, оплывает, словно шоколад на мамином торте. Сверху просыпалось еще сильнее, а затем на голову упал провалившийся люк. Но вместо того, чтобы приложить, как следует, тяжелая крышка, стукнувшись о затылок, рассыпалась в труху, словно была сделана из угольной пыли. Показалось голубое небо, краешек белого облака, а затем, душная черная масса, навалилась на них, погасила солнце, опрокинула. Последнее, что он успел подумать: «Как там моя Матильда? Она ведь будет ждать».

Сержант Алехин заканчивал бинтовать голову своему заряжающему, когда от орудия донеслось:

— Товарищ сержант! Немец встал! Самое оно!

Он завязал последний узелок, и пригибаясь поспешил наверх. Довольный Серега, указывая на замершие в центре луга машины, радовался как маленький:

— Товарищ сержант, да быстрее же! Развернется ведь! Гляньте, как стал! Я ему сейчас…

И действительно, прямо перед их позицией, вполоборота, нелепо уставив пушку куда-то между холмами, застыл немецкий леопард. Лучшего момента и представить сложно. Странно только, почему с соседней позиции не стреляют?

Сержант оглянулся по сторонам. Орудие слева отлично просматривалось, и возле него происходило нечто странное. Весь расчет, вместо того, чтобы готовить следующий выстрел, запрокинув головы, уставился в небо. «Чего это они там увидали?» — Подумал Алехин, глядя в низко нависшие серые облака. Небо его озадачило. «Не уж-то полдень так скоро? — Мелькнуло в сознании, — Вроде только утро началось…» Солнце почему-то было в зените. Однако выглядело оно как-то странно. Мерцающий холодным светом ярко-оранжевый шар больше походил на вчерашнее отражение в пруду, чем на привычное светило. Сержант почесал затылок, пытаясь сквозь шум в голове разобрать доносившиеся с соседних позиций возгласы. И тут, из-за облаков слева выглянуло настоящее солнце. «Еш твою гильзу! Да никак луна?»

— Товарищ сержант! — Вырвал его из ступора голос наводчика, — Ведь упустим же гада!

Алехин встрепенулся, и оглядев свой расчет, хрипло скомандовал:

— Хлопцы, заряжай! Бронебойным! Прямой наводкой! Огонь! — А дальше произошло нечто совсем необъяснимое. Заряжающий — Ахмедов, тощий, вечно голодный мальчишка, который в одиночку не в силах был даже снаряд затолкнуть в казенник, оторвал сделанный из прочнейшего сплава рычаг затворного механизма. Бедняга уставился на кусок металла в своей руке, будто на ядовитую змею. Алехин, ничего не понимая, возмущенный поведением подчиненного в такой ответственный момент, подскочил к парню, но в следующий миг, занесенная для удара рука, безвольно опустилась. Многотонное орудие, которое он знал лучше собственной жены, прямо на глазах стало как-то странно оседать. Бронещит изогнулся, его края, словно мокрая бумага, завернулись, потекли, длинный ствол, сделанный из лучшей оружейной стали, повис гигантским хоботом, а еще через минуту перед изумленными артиллеристами, валялось только две раздувшиеся покрышки, да расползалась в стороны небольшая куча металлических опилок.