Дней Долгих - Новые боги: Дважды воскрешенный

Пытаясь следовать его советам, я отмахнулся от невидимого противника и сделал шаг вперед, изображая атаку. Первым взмахом чуть не зацепил самого Бола, вторым срезал низкорастущую ветку, третьим вогнал «меч» в кору дерева, где он и застрял.

— Безнадежный случай, — вздохнул Хатчет, рывком извлекая меч. — Давайте, что ли, в путь… Через пару часов начнет смеркаться.

Мы вошли в разрушенный город ближе к вечеру. Хатчет и Бол, переглянувшись, достали короткие мечи — стандартные армейские гладиусы, — и пристроились у меня за плечами. Я даже не шел, а брел, подавленно и грустно. Развалины не сверкали глазами хищников, поджидающих нас, в небе не возникали внезапно грозовые тучи, в кустах не хрустели ветки под сапогами подкрадывающихся татей… Но одного взгляда на эти руины хватало, чтобы почувствовать: здесь была смерть.

Сосредоточившись, я усилием мысли создал святой огонек — татуировка на ладони вспыхнула и потекла голубоватым светом, образуя шар. Грусть не отступила, мои телохранители придвинулись ко мне поближе, настороженно озираясь. Мы шли по некогда знаменитой Улице Западных Ворот — сюда прибывали караваны длиной иногда с саму улицу, загонялись и осматривались бдительной стражей. Я помню, что дома здесь были исключительно с плоской крышей, чтобы маги могли патрулировать взад-вперед всю улицу и, при необходимости, атаковать лазутчиков, прибывших под видом мирных купцов.

А теперь вместо Улицы Западных Ворот была широкая мостовая, поросшая редкой травой, да груды камней вдоль нее.

Я водил святым огоньком перед собой, иногда направляя руку на развалины — если бы там был кто-то живой, зверь или человек, шар поменял бы цвет со светло-голубого на красный или розовый. Тихо. Безлюдно. И никаких следов магии.

Дойдя до первого разветвления улиц, мы остановились.

— Куда дальше, святой отец? — почти шепотом спросил Бол.

— Влево, — так же тихо ответил я.

— Почему влево? — в свою очередь спросил Хатчет.

— Там кварталы богачей. Большие дома, богатая добыча… Орки скорее всего обитали там. Но мы обойдем и остальные улицы потом. Мало ли что.

Хатчет согласно хмыкнул и пошел вперед, я последовал за ним, Бол был замыкающим. Мне бросилась в глаза их выправка, почти одинаковая — посох просунут под рюкзаком наискось, и нижний его конец у обоих находился примерно в пяди от земли, меч каждый держал в расслабленной руке у бедра острием вниз. Я же свой посох использовал по назначению, нарушая мертвую тишину стуком и шорохом.

Первым не выдержал Бол.

— Может, песню споем, — предложил он неуверенно.

— Про веселую вдову и её дырявые юбки, — ехидно ответил Хатчет. — Тут же слетится вся нечисть на свежатинку.

Бол заткнулся, но ненадолго.

— Святой отец, — взмолился он. — Ну хоть вы молитву какую затянули бы! Невозможно в этой тишине!

Я согласно кивнул, повесил посох под рюкзак по примеру пограничников и полез в рюкзак за книгой. Открыв главу «Об истине пути», стал читать негромко, но твердо, как на проповеди, подсвечивая себе святым огнем.

— Господь истинный мой, пребудь светочем мне и звездой путеводной, охрани меня от тьмы колючей, от морд злючих, от людей лихих, от затрат чужих. Разгони напасти, освети перекрестья дорог, хранителем мне будь. Кровь дорожную соберу для тебя, на ногах своих принесу, на руках сто дел будет добрых, на устах сотня слов святых, и да услышится каждое…

Парни расправили плечи, шли уже не так напряженно, а, можно сказать, даже бесстрашно. Стремительно темнело. Из развалин домов торчали высохшие деревья — казалось, словно неведомые звери из тени тянут свои лапы. Свет в моей ладони стал боле ярким, но так и оставался синим.

Спустя полчаса такой прогулки нам не встретилось никого и ничего, кроме руин — оторопь брала при мысли, что когда-то здесь был державный град Выжег. На этой улице цвели каштаны и липы, проезжали кареты и повозки, величественно шли купцы, сопровождаемые нагруженными носильщиками, надменно фланировала городская стража, сверкая на солнце броней. Мощеная мостовая сохранилась, но была занесена мусором и всюду проросла мхом. Через сотню-другую лет, подумал я, здесь окончательно будет лес, и никто не узнает в очертаниях замшелого камня посреди зеленой поляны памятника лорду-основателю…

Я убрал книгу и продолжил чтение уже по памяти, ибо солнечный свет окончательно померк, но неожиданно меня перебил Хатчет.

— Святой отец, как вы смотрите на то, чтобы остановиться вон в той усадьбе?

Он повернулся и указал мечом на покосившуюся ограду дома. Ограда была железная, что бросалось в глаза даже в таком полумраке. За первой роскошью скрывалась роскошь вторая — каменная будка для охранника у ворот. «Купчинова обитель», — констатировал я, перешагивая через полусгнившую жердь, коей преграждали путь подъезжавшим каретам или, может даже, караванам. Жердь некогда откидывалась вверх одним концом, вращаясь другим в петле, а теперь вот откинулась окончательно, и петли тоже проржавели.

Я сделал знак рукой, и парни, снова подобравшись, вошли за мной вовнутрь.

Сильные руки с длинными ногтями обвили обнаженный торс Крата.

— Шера?

— Шера, мой повелитель, — мурлыкнула хозяйка веселого дома ему в ухо. — Ты устал сегодня?

— Очень. К тому же, пахнет от меня как от стада козлов. Мне надо в купальню.

— От тебя пахнет мужчиной. Сильным, властным, славно потрудившимся…

— Шера, когда ты возбуждаешься, прошу — держись от меня подальше. Или убери этот маникюр. Шрамы от твоих страстных объятий заживают очень долго.

— Ммм, а разве ты не маг, и не можешь их вылечить?

— Мгновенно — нет. Так что прошу…

— Ночной вожак не должен никого просить, ибо волен приказать, — послышался голос из тени.

— Кубо! — воскликнула Шера, обернувшись. — Ну что ты такой серьезный всегда, сбрось маску голема, развейся хоть раз!

— Убьют, сожгут, развеют, — мрачно ответствовал подручный. — Без моего участия.

— А вот и не подеретесь, — весело съехидничал Крат. — Или все же?..

Из тени никто не вышел. Спустя несколько мгновений в глубине дома тихо стукнула дверь.

— Ушел, — торжествующе констатировала женщина. — Не любит он меня. Идем в купальню, от тебя и правда воняет. А поскольку я уже успела с тобой наобниматься, придется тебе и меня помыть…

— Пошли, — устало вздохнул Крат. — Мне порой кажется, что от тебя отделаться куда сложнее, чем от старых вожаков.

— Скажу проще — от меня вообще невозможно отделаться!

Я сидел на уцелевшей резной скамеечке и при свете факела дорисовывал карту Выжега. Сперва я намеревался взять за основу старую карту ещё тогда целого города — но увы, схемы, взятые из монастырской библиотеки, не пригодились бы. Некоторые улицы были завалены камнями и мусором, а в богатых кварталах напрочь отсутствовало несколько домов, так что паутина дорог древнего города выглядела теперь совсем иначе.