Дней Долгих - Новые боги: Дважды воскрешенный

— Знаю. Я вас проверял.

— Мы хотели договориться с городским храмом о постройке в Усольце церкви, — стрельнув в меня глазами, сказал Улеш. — Разумеется, с колокольней и винокурней.

— Доброе дело, — одобрил я. — Только в Усольце старостой был Улем, когда я приезжал туда на свадьбу в прошлом году. Что с ним?

— Под бурю в лесу попал, — вздохнул Улеш. — Ноги отнялись. Вот меня и взяли взамен, племяш я ему…

— Угу, — сказал я, делая знак погранцам «будьте готовы». Хвала Венцу, я достаточно пообтерся среди солдат. — Угу… А где же твой свадебный браслет, добрый Улеш? Насколько мне известно, в старосты берут только зрелых мужей, с женой и своим подворьем…

— Потерял, — продолжил выкручиваться тот. — По болоту ходили…

— Где ж тут болото? — удивился Бол.

— А мне почем знать… Я крестьянин, а не кучер, дорог не ведаю. Шли до тракта напрямки, заплутали.

— Оружия-то нет? — осведомился Хатчет, слегка расслабившись. Видно и так, что у крестьян с собой только ножи у бедра и посохи в руках.

— Откуда, сударь… От зверя палкой отмашемся, от разбойников схоронимся али к тракту поближе выйдем, а там, глядишь, защитит кто…

Хатчет успокаивающе похлопал меня по плечу и вложил меч в ножны. Мол, все в порядке, монах перебдел, опасности нет. Я покачал головой и поднял ладонь, намереваясь благословить путников, а заодно проверить их ауры и амулеты. Места лихие, мало ли…

От моего жеста Улеш пошатнулся и схватился за пояс, но не за нож, а с правой стороны. Трое других тоже сделали шаг назад. От резкого движения Хатчет снова стал подозрительным и положил руку на эфес меча.

— А чегой-то вы дергаетесь, уважаемые? — прищурился Бол, выходя вперед.

Моя ладонь озарилась светом, и я, наконец, увидел ауры путников. Вокруг каждого мерцало темное облако, обрамленное по краю едва заметным красным ореолом.

— Аверс! — крикнул я. Погранцы мгновенно ощетинились мечами, зажав меня между спинами. Иначе я не мог реагировать на подобное событие.

Четверо встреченных нами были сектантами, послушниками кровожадного демона Копийна, живущего еще до прихода Создателя. Судя по их аурам, это были «охотники» — искатели жертв, убийцы и мародеры. На их руках была кровь и страдания; долг каждого праведного человека — пресечь их деяния.

Но я никогда не думал, что столкнусь с ними лицом к лицу, да еще с численным перевесом не в свою пользу.

— Должен быть пятый, — шепнул я своим спутникам.

— Почему? — тоже шепотом спросил Бол, держа меч направленным в сторону старосты. Тот пока стоял и не двигался.

— Для обряда нужно пятеро.

— Какого обряда?

Тут послышался веселый голос прямо у меня за спиной. А вот и пятый.

— … и рукав себе ободрал. А малина там дивная, Раш, ты должен попробовать обяза… — На нас двигалась куча хвороста с ножками. Дойдя до грязевого бассейна, куча рухнула на землю и явила нам пятого сектанта.

— Пих нахата карадах, — резюмировал он, тараща на нас круглые глазенки на зеленом лице. Венец-Создатель, это ж гоблин!

Хатчет молниеносно выхватил метательный нож. Бол обратным хватом достал дагу. В это время, я осмотрел старосту на предмет амулетов. Их не было вовсе, если не считать пояса. Полоска крученой кожи мерцала грязно зеленым. Когда я вспомнил, что сие означает, меня прошиб холодный пот. Я вытянул руку, чтобы обезвредить этот опасный предмет, но тот, кто назвался Улешем, снял его с себя.

— Бой! — хрипло крикнул я, но опоздал. Пояс развернулся в кнут. Улеш взмахнул им и щелкнул Бола по мечу. Оружие рассыпалось ржавой трухой.

— Сдавайтесь, мальчики, — совсем другим голосом предложил «староста». — Обещаю легкую смерть.

— Умирать сегодня мы как-то не планировали, — возразил Бол, доставая кинжал. — Иди-ка подуй на ветер!

— А удачно получилось, — хихикнул гоблин. Он был вообще без оружия, не считая небольшого кистеня на поясе. — Как раз трое.

— О чем это он, святой отец? — спросил у меня Хатчет.

— Не дайтесь им живыми, — успел сказать я, и бой начался.

Хатчет швырнул в надвигающегося гоблина кинжал, тот отмахнулся рукой, клинок высек искру из его наруча и улетел в угол. В ответ нелюдь достал кистень и раскрутил его над головой. Хатчет только хмыкнул — он был из дворян и презирал разбойничье оружие, только честная сталь. «Улеш» снова замахнулся кнутом. Бол шагнул было к нему, но оставшиеся трое стали тыкать своими посохами. Один посох он успешно укоротил ударом даги, но от остальных пришлось уворачиваться.

— Лови, святой отец! — смеясь, крикнул «староста» и хлестнул меня по руке. Печально известная «плеть тлена» — артефакт, который Копийн оставляет на месте пентаграмм в своих капищах и служит послушникам, подвергая все разложению, обвился вокруг моей правой руки. К счастью, я знал, как с этим справляться — в библиотеке при монастыре была обширная подборка способов применения силы Его.

Я сжал кулак, накрывая пальцами вспыхнувшее Око, и энергия заструилась по руке. «Плеть тлена» уже успела распустить на ветошь рукав моей рясы, как вдруг озарилась белым светом, и с хлопком разлетелась на части. Сектант грязно выругался, а Хатчета тем временем огрели кистенем по защищенной легким шлемом голове — от удара он крякнул и осел наземь. Бол вскрикнул горестно, и в следующий момент сам схлопотал посохом под ребра. Шустрый гоблин перепрыгнул через скрючившегося Хатчета и ударил обеими ногами меня в бок. Я охнул от боли и отлетел к бассейну, где больно получил от кого-то палкой по голове и на какое-то время перестал что-либо соображать. Бой по-прежнему кипел, Бол живым сдаваться не собирался. Хоть кто-то слушает мои слова.

Не помню, сколько времени прошло с момента моей отключки, но очнулся я лежащим у бортика бассейна. По голове и лицу текла кровь; надо мной стоял Бол, отбивая посохи двух сектантов парой кинжалов и гоблинский кистень. Увы, помочь я не мог — монахов, как правило, не обучают противостоянию оружием, наше оружие — слово и божественная сила, искореняющая чары. Но плеть я уже изничтожил, а больше у них ничего такого не было. Пока я рассуждал, пытаясь подняться под аккомпанемент колоколов в ушибленной голове, в висок Болу откуда-то прилетел увесистый камень, разбив ему пол-лица. Пограничник выругался и яростно замахал кинжалами почти вслепую. Сектанты отступили, выжидая, пока противник устанет, а гоблин вдобавок мерзко захихикал. Бол метнул кинжал на звук, оцарапав негодяю левое плечо, на что в ответ в погранца прилетел еще один камень, прямо в живот. Бол согнулся, выставив перед собой дагу.

— Все, все! — закричал «староста». — Пусть выдохнется, они мне живыми нужны.

Я дернулся в попытке отобрать у Бола кинжал, который он держал в опущенной руке — грех самоубийства был велик, но убив себя, я бы помешал совершению еще более мерзкого обряда на крови. Бол повернулся и посмотрел на меня. Я ужаснулся — его лицо было обезображено ударом кистеня, левый глаз вытек, лоб рассечен. Дрожащей рукой он поднял дагу, приложив ее к сердцу, намереваясь благородно меня опередить, но посох «старосты» ударил его по предплечью, заставив зарычать и выронить клинок.