Дней Долгих - Новые боги: Дважды воскрешенный

— Ватур жах, — ответил я. Наподобие «твою мать». И показал несвойственный монаху неприличный жест, посылающий оппонента в недалекое, но неприятное путешествие в увлекательный мир прямой кишки тролля. Оппонент обиделся и пошел на меня, занося меч. А что, мне теперь можно… я уже не монах. И силой Его я нескоро смогу пользоваться. А пока — на ладони вспыхнул белый шар — хоть ослеплю последним усилием…

Наверное, сектант принял «светлячок» за боевой файербол, так как отпрыгнул с линии предполагаемого огня и стал подбираться ко мне сбоку. Я развернулся к нему, и тут резко заболела голова — сказалась трещина в черепе от удара палкой, — и на глаза опустилась красная пелена. Ненадолго, всего на один удар сердца. А когда я снова смог различать окружающий мир, то увидел сверкающее лезвие, опускающееся на мою руку повыше локтя.

От адской боли я содрогнулся всем телом и закричал, очень громко, переходя на визгливый хрип. Рука онемела и извергнула фонтан темной крови. Потом боль вернулась, превосходя прежнюю многократно. Я заскулил, зажимая обрубок, не чувствуя ног и того, как я падаю на колени. Сектант стоял рядом, ухмыляясь, и только подправил мое падение так, чтобы поток крови попадал на сгоревшую пентаграмму.

Скорчившись и всхлипывая, я смотрел на свою отрубленную руку, лежащую в грязи. Медленно гас «светлячок», и с укоризной смотрел на меня мой собственный божественный знак…

— Всё, монах, с тебя уже достаточно натекло, — резюмировал сектант и почти без замаха вогнал мне лезвие меча в грудь.

Звук получился противным — чавканье пополам с хрустом пробиваемой грудной клетки, — а вот боли уже не было. Только страшная слабость, тянувшая мою голову к земле. Я успел увидеть, как вставший Бол, весь крови и пыли, под шелест начинающегося дождя и собственный яростный рев, снес здоровенным осколком камня полголовы последнему сектанту. Умирающее тело шагнуло назад, разбрызгивая мозги, нелепо взмахнуло руками и врезалось в меня, все ещё стоящего на коленях. Уже отдавая Создателю душу, я в последние мгновения жизни почувствовал, как мы сцепились с ним руками и, перевалившись через низкий бордюр, упали в целебную грязь.

Серо-зеленая жижа приняла нас прохладно. Булькнув и окрасившись кровью, она стала засасывать два безвольных тела вглубь. Сектант сразу погрузился без остатка; я же тонул медленно, уставившись в небо, по-осеннему серое и дождливое, ловя холоднеющими щеками последние в своей жизни капли. Грязь обхватила обрубок моей руки и сразу стало легче, боль ушла, уступив место покою. На глаза наползла холодная вязкая масса, и свет окончательно померк.

Агония, казалось, пришла уже спустя день, а может и миг — боль вернулась, изгнав все остатки мыслей, конечности трепыхнулись, изо рта донесся слабый хрип… И тут все прошло. В один момент я увидел словно весь мир целиком — от своего монастыря, с его мокрыми серыми стенами и проемами витражей, до побережья неведомого океана. Я видел, будто летящая по небу птица, крохотные фигурки, копошащиеся на земле. Бескрайние степи не казались такими уж бескрайними. А великий град Оцилон был красивой игрушкой из мрамора. В тот самый миг я знал ответы на все вопросы. Я чувствовал боль людей. Я понимал речь рыб на глубине рек и озер. Я слышал, о чем шепчутся сосны в лесу. И в глубине земной тверди я узрел пылающую утробу Осемьюжды грешного Сатана… А сверху на меня и на всю землю снисходило сияние Его…

— Почему ты так не любишь Шеру, друг? — спросил Крат, шагая по улице, ведущей из бедняцких кварталов. Он всегда ходил по городу пешком. По его уверению, это позволяет пристальнее разглядывать окружающие проблемы.

— Нелюдь она, — хмуро ответил Кубо.

— Всего на четверть орчанка, и что?

— Не место нелюдям тут.

— Да брось! Сам знаешь, что полукровки всегда изгои среди своих. Не соблюдают законы племени, но и не подчиняются никому. Ни обязательств, ни совести…

— Знаю. Поэтому и «не люблю» эту девку. А так бы, будь она совсем орчанкой, прирезал бы по-тихому.

— А не отметить ли нам нашу удачную инспекцию? — весело спросил молодой вожак, кивнув на таверну, мимо которой они проходили. — Каналы прочищены, жалобы моих наместников удовлетворены, Долгопят казнен… удачная ночь?

— Вполне. Ладно, — все так же хмуро кивнул Кубо. — Пошли. Всяко лучше, чем в «Лепесток».

— Неужели девушек не любишь? — засмеялся Крат.

— Отчего же не любить, люблю. Очень даже. Просто в «Лепесток» тащиться через полгорода, а «Слеза русалки» уже в десяти шагах.

— Аргумент, — признал Крат.

В таверне молодой вожак был опознан хозяином сразу. Тут же замелькали пригожие девки, протирая лучший стол и накрывая его белой скатертью. Сам хозяин, тучный лысый старик с бледными наколками на руках, вынес из подсобки запотевший кувшин с пивом для Крата и бочонок медовухи для его подручного. Разносчицы, низко нагибаясь и сверкая вырезами, расставляли закуску — печеную утку, куски красной рыбы в тесте, сырную и овощную нарезку. Гостям долго ждать не пришлось.

— Спасибо, Густав, за угощение, — учтиво поблагодарил хозяина Крат. Старик резво поклонился.

— А на креветок что, не урожай? — прищурившись, спросил Кубо.

— Креветки будут утром, ваша милость, — снова согнулся Густав. — Я счел невежливым предлагать вам вчерашнее.

— Понятно.

Хозяин развернулся и отошел к стойке; его место заняло пьяное тело, едва державшееся на ногах.

— А що ето тут так-хое бла-а-городное сидить? — заревело вдруг у Крата над ухом. Кубо поднял глаза — там стоял сильно подвыпивший стражник в доспехах и шлеме, сдвинутом на затылок. Сивушный дух, доносившийся из его рта, быстро вытеснял остальные запахи.

— Тихо, дурак, сядь на место, — негромко посоветовал ему кто-то из посетителей. — Это ночной вожак…

— А-э, — понятливо кивнул стражник. — Ща ар-рыстуем вмиг!.. и в тур-му отведем… Работа… ик!.. работа такая… щто поделать…

Он довольно ловким движением выхватил меч и пару кандалов. Кубо обеспокоенно напрягся, но в тот же миг в живот не в меру доблестного героя уперлось лезвие длинного кинжала одного из ремесленников, сидящего за соседним столом. Горло стражника захлестнула почти невидимая удавка, концы которой держал невысокий человек, как помнил Кубо, работавший приказчиком у одного из купцов. Рука с мечом была перехвачена лапищей здоровенного детины в робе портового грузчика. А в кожаный щиток, прикрывавший пах, слегка вонзилась длинная спица, выхваченная из волос одной из разносчиц.

— Я же сказал, сядь на место, идиот, — прокомментировал все тот же голос.

Стражник посмотрел на все разнообразие угрожающего ему арсенала, шумно сглотнул, послушно спрятал кандалы и меч. «Арсенал» исчез как по волшебству, а к месту событий снова подошел хозяин.