Андрей Газаев - Исход

— Почему?

— А ты не в курсе, что два дня так смрадно горело в районе горпарка?

— Нет, я все это время не вылазил из дома. В смысле, никуда не ходил и не ездил.

— Организацию перемещения и охраны женщин возложили на полицию. Ну и наши доблестные защитнички, как всегда, в своем репертуаре. Мало того, что хватали не только тех женщин, что в списках предоставленных мэрией, а всех подряд, кто на глаза попался. Стучали в квартиры и выхватывали всех. А нескольких мужиков, что кинулись защищать жен, жестоко избили. Так им и этого мало, более десятка самых молодых и красивых они не повезли в больницу, а оставили у себя в управлении, и в этот же день все начальство устроило себе оргию.

— Суки! — зло выплюнул Дед. — Гореть им в аду!

— Уже сгорели. Да, да. Это именно управление и горело. Не все среди них оказались подонками. Несколько рядовых подняли окрестных мужиков, обезвредили охрану на входе, вскрыли оружейку и понеслась. Короче, всех девочек выволокли на руках, а козлов положили из автоматов прямо на месте. Затем перебили всех, кто пытался отстреливаться. И под конец, методично, кабинет за кабинетом, подожгли все здание.

— Мужики! С большой буквы! Вот именно из-за таких людей, нас никто и никогда не мог победить. Низкий им поклон, за это.

— Все верно сказал. Но фишка теперь в чем — после такого поворота событий, многие просто, мягко говоря, дезертировали из рядов полиции. И теперь, все что в строю, согнаны для охраны женщин, в больничный комплекс. Их там, чуть более двадцати человек. Учитывая, что охранять им, большую территорию, персонал и женщин, придется в три смены, то на остальное нет уже ни сил, ни средств. Оставшийся у них за главного, лейтенант, напрочь отказался заниматься дальнейшим сбором женщин. Они там спешно укрепляют заграждения, опасаясь штурма разъяренных мужиков.

— Я так понимаю, у тебя есть данные, что он состоится?

— Да, и причем в ближайшие дни. И нам с тобой, надо их опередить.

— В смысле? — Дед нахмурил брови, усиленно соображая.

— В прямом. Мы должны попасть туда раньше толпы и вывести всех женщин. Только не на улицу, а в портал.

— В портал?! Открыть им Дорогу?

— Да. Всем сразу, — Сергей поднялся и сделав пару шагов, прислонился к стене. — Так, по словам дочери, будет достигнута критическая масса, после которой женщины всего мира смогут уходить без экранов. Стоит лишь им достигнуть определенного состояния. И в этом нам помогут, как она сказала, два последних ребенка, в нашем городе. Какие-то близнецы, которых именно ты должен вывести на Дорогу. Они и откроют особый портал, без экрана, для всех женщин. Ты знаешь, что это за дети?

— Да, — разом осипшим голосом произнес Дед. — Это дети человека, которого ты очень уважаешь, дети твоего друга, мэра, Константина Устиновича.

Руки дрогнули и не удержали стакан, горячий чай разлился по линолеуму. Сергей медленно сполз на табуретку, закрыл глаза и крепко сжал голову руками.

Доведенная до отчаяния, изможденная морально и физически, рыжеволосая Вика, с третьей попытки наконец-то смогла открыть портал. Ярко белый прямоугольник двери устойчиво пылал на мониторе компьютера. Девушка протянула руку и в последний момент испугалась. Казалось бы, уже задавленный огонек сомнений, неожиданно вспыхнул в груди горячим обжигающим пламенем. Принеся с собой весь огромный ком страшных мыслей, что успела передумать за все это время. Где-то в глубинах души заворочался страх, зашевелилось проклятое сомнение.

Что ждет ее в том виртуальном мире, который прямо там, за этой полыхающей дверью?

Эта чертова вспышка, словно ненасытная прорва, пожирает всех, и сейчас, стоит только дотронуться, сожрет и ее. Неизвестность всегда пугает. Но то, что остается за спиной, пугает еще больше. Умирающий мир, неотвратимо погибающая цивилизация, лишившееся смысла существование.

Страшно уходить в неизвестность, страшно выбирать. Но еще страшнее оставаться. Но как же, оказывается, тяжело сделать это простое движение. Коснуться экрана и вычеркнуть из жизни все, что было. Все радости, все счастливые минутки, что были в ее прошлом. Море, солнце, дыхание ветра и ласковые руки дочери.

Дочь! Моя маленькая Даниэль! Какие могут быть сомнения, если где-то там за этим ослепительным сиянием, моя дочь! Мой единственный и неповторимый ребенок! Моя радость, мое счастье! Вика, что есть сил, зажмурила глаза, отчаянно пытаясь подавить подступающие слезы. А затем коротким, импульсивным движением, наконец-то решившись, качнулась вперед и коснулась экрана.

Ослепительное белое сияние залило пространство, продержалось пару секунд и резко пропало. Девушка еще какое-то время сидела с закрытыми глазами, вслушиваясь. Толи ожидая, пока пройдут плавающие золотые блики, толи, просто не решаясь взглянуть куда попала. Однако давящая, абсолютная тишина вокруг, неожиданно нарушилась. Откуда-то издалека прилетел звонкий детский смех и тоненькими колокольчиками зазвенел совсем рядом. Вика вздрогнула и резко открыла глаза. И в тоже мгновение окружающий ее мир ожил.

Ласковый теплый ветерок невесомо шевельнул ее рыжие локоны. Что-то едва ощутимо коснулось щеки, и на колени спланировал большой, желто-красный лист. Вика подняла глаза. Яркие солнечные лучи пробиваются сквозь колышущиеся кроны деревьев. Тысячи желтых и красных листьев тихонечко трепещут в объятиях шаловливого ветерка. А те, что уже наигрались и покинули высоту, устилают всю землю пестрым и мягким ковром.

Вика осмотрелась, по-прежнему продолжая сидеть на коленях. Вокруг чистый, потрясающе красивый лес. Золотая осень, ее любимая пора. Ковер из листьев, идет явно под уклон. Откуда-то сверху, по крошечному, только-только зарождающемуся овражку, течет искристый ручеек. Так, наверное, должен выглядеть рай. И если сейчас из-за деревьев выйдет Адам, останется смиренно в это поверить. Как поверить и в то, что Бог все-таки есть.

Но что это? Вика только сейчас обратила внимание на себя и осознала, что на ней нет одежды. Вернее, почти нет, потому, что на талии, все же находится нечто вроде предельно короткой юбчонки. Из чего-то, очень похожего на большой и бархатно мягкий лист какого-нибудь экзотического растения. Придерживалось все это зеленым, явно растительным, шнурком, продетым в прорези листа и завязанным на правом боку. И больше ничего, совершенно ничего. Голые ступни, голые ноги, обнаженная спина, грудь, руки. И только на голове присутствует нечто. Вика подняла руки и сняла со своей головы обруч. Мягкий, почти невесомый, и в тоже время довольно крепкий. Сплетенный из какого-то «кожистого» растения, отдаленно напоминающего рододендрон, обруч был украшен небольшими, бело-сине-фиолетовыми цветами. Полюбовавшись этой красотой, Вика пристроила обруч на место, поправила под ним волосы и встала на ноги.