Чайна Мьевилль - Неприкаянные письма

На деле оказалась всего одна: Руан Селена, Чорлтон, Карферри-Роуд, 145. Я сверила адрес по интернет-карте и обнаружила, что дом Селены стоит в ряду небольших стандартных викторианских домиков, выходящих прямо на улицу напротив парка. Карферри-Роуд находилась в двадцати минутах ходьбы (самое большее – получаса), в пяти минутах на автобусе.

Я могла бы избавиться от письма уже сегодня, если б захотела. Всего-то и дел: наклеить бумажку с другим адресом и опустить в почтовый ящик. Могла даже вложить первоначальное письмо в новый конверт и его отправить. Тогда Селена Руан скорее всего решит, что письмо переправлено прямо из Лимма. Если и заподозрит, что его вскрывали, то винить в том станет людей из Лимма, а не меня. Не то чтобы ей было известно о моем существовании, но все же.

Впасть в паранойю легко. Всего-то и требуется одно крохотное семечко: вскрыть не тебе адресованный конверт, к примеру. Я выискала в Интернете Селену Руан, поскольку любопытство разбирало и поскольку на компьютере у меня все еще была открыта страничка с результатом поиска улицы, на которой она жила. То был жест спонтанный, необдуманный, в ответ на который я вполне могла ждать шквала ненужных результатов, как случилось, когда я Люси Дэвис в Интернете разыскивала, а наткнулась вместо этого на пропавшую девушку. Аманда Руан, как оказалось, была сестрой Селены. И числилась пропавшей с лета 1994 года, когда ей было семнадцать лет. Что делало ее моей сверстницей. В 1994 году я жила на Кипре, училась по программе «А-уровень» [45], скрыто волновалась за исход поступления в университет и впервые в своей жизни была лишена возможности надежно положиться на свое ненадежное положение армейского дитяти. Если бы мне были противны люди в моем студенческом общежитии, то пришлось бы как-то справиться с этим, поскольку все равно пришлось бы иметь с ними дело. Я не очень-то читала британскую прессу, или вообще какую-то прессу, коли на то пошло, уж, конечно же, не настолько, чтобы заметить статью про девушку, пропавшую без вести, из деревушки возле Манчестера. Я даже и в Манчестере-то не была ни разу – в ту пору не была.

Полиция ударилась в обширные поиски, задержали двух главных подозреваемых; позже обоих отпустили без предъявления обвинения. Ни тела, ни требования выкупа – ничего. Я вызывала на экран компьютера столько статей, сколько могла отыскать, что даже не приближало к тому их количеству, которое появлялось в то время. Большинство газет перешло на освещение событий в реальном времени лишь в середине 1990-х, и даже сейчас их онлайновые архивы далеко не заполнены. В Википедии (в статье об известных невыясненных случаях исчезновения людей) появилось краткое изложение дела Аманды Руан, еще несколько раз об этом упомянули на сайтах, посвященных похищениям людей инопланетянами и менее запятнанным серийным убийцам («Была ли Аманда Руан похищена НЛО?», «Была ли она неопознанной четвертой жертвой Мясника-из-Парикмахерской?»), однако, помимо этого, выпало множество перепечаток заметки в Википедии и случайных упоминаний как события 1994 года в разного рода подборках «это случилось тогда». Если бы теперь мне понадобилось что-то вроде описания по дням и неделям, в котором можно было почитать про любое дело о пропавших людях, то пришлось бы отправляться в Манчестерский архив СМИ и просмотреть с десяток тонн микропленок.

На фото Аманда Руан запечатлена либо в школьной форме (удлиненное лицо, слегка выпирающие, как у подростка, зубы, темные волосы с пробором посредине), либо в слишком просторной ветровке, с серебряными клипсами в форме шмелей на ушах. У них что, не было фотографий получше, ворчала я про себя. Спорить готова, школьную форму Аманда терпеть не могла. Я вновь извлекла письмо из конверта. Не могла удержаться. Хотелось прочесть еще раз – в свете того, что теперь мне было известно, и понять, изменило ли это что-нибудь, другими словами, стало ли больше в письме смысла. Выяснилось, что стало, и существенно больше. Отец Аманды (теперь я знала, что «Р» в «Р. Руан» значила Раймонд) явно был убежден, что место на размытой черно-белой фотографии как-то связано с исчезновением дочери. Он читал дневник Аманды не потому, что был извращенным соглядатаем, а потому, что был в отчаянии и ему не на что было опереться. Селена и ее мать противились его поискам (напомню, письмо было написано полных три года тому назад, их можно простить за веру в то, что утраченного не вернешь и надо идти дальше), однако Раймонд упрямо продолжал расследование. Возможно, по какой-то причине его мучило чувство вины; возможно, он чувствовал, что выбора у него нет. Необходимость для него заручиться одобрением Селены очевидна. Тут не просто желание помириться с дочерью. Прежде всего ему нужно, чтобы она поняла, что он делает.

Не слишком ли много я там вычитала? Я вновь взглянула на фотографию, на холодный с виду простор серенькой воды, на размытую линию деревьев. Было в том нечто тревожащее, что-то зловещее. Если бы такой вид появился на экране телевизора, а сидящий рядом с вами сказал, что там кто-то умер, вы бы не удивились. Я поняла, что сама вспоминаю тот японский фильм ужасов про шайку подростков на каникулах, про то, что они творили в домике на берегу озера. Один из ребят находит видеозапись со странным фильмом. Все, кто смотрят этот фильм, умирают.

Я фильмы ужасов вообще не смотрю. Скажем, вряд ли когда смотрела. В Википедии было сказано, что один из подозреваемых по делу о пропавшей без вести Аманды Руан выгуливал свою собаку поблизости от местной достопримечательности под названием озеро Хэтчмир. Если на фотографии было озеро Хэтчмир, то в нем точно не было ничего примечательного. Во всяком случае, насколько можно было по фото судить.

Почему Аманда описывала такое место в своем дневнике?

Ездила на свидание, скорее всего. Может, он не тем человеком оказался, зла ей желал?

Вряд ли эта версия новизной блещет, не в духе инспектора Морса [46]. Я вернула письмо и фото в конверт и решила на следующий день отправить все Селене по почте. Это ее дело, не мое.

Жив ли, думала я, еще Раймонд Руан? В телефонном справочнике он не значится, и кто скажет, что он все еще в Манчестере? Люди ведь, случается, и уезжают отсюда. Я снова глянула на обратный адрес на обороте конверта. Раймонд Руан писал Селене из психбольницы. В статьях, какие я прочитала, ничего не говорилось о нем ни как о враче, ни как о фельдшере, или хотя бы санитаре, или работнике кухни. Мне оставалось только предположить, что он был пациентом.

Слышу, как вы говорите: это же все объясняет. Вынуждена уведомить, что я с вами не согласна. В психбольницах есть люди, в речах которых смысла больше, чем у всего персонала, вместе взятого, и больше смысла, нежели у кого бы то ни было за пределами клиники. Примите это от человека, знающего, о чем он говорит.