Дэвид Митчелл - Голодный дом

– Салли, ты как?

Ой, это Тодд – прямо рядом со мной!

– Нормально, – отвечаю я, приходя в себя. – Мне…

Все остановились, уставились на меня, выжидают.

– Ох, простите, я…

– Замечталась? – без ехидства спрашивает Ферн.

– Ага, наверное, – признаюсь я. – Нет, правда, все в порядке.

– Тогда понеслись, – говорит Ланс.

Идем дальше. Тодд идет рядом, в просторном пуховике, в карманы обе наши руки поместятся. Я телепатически прошу его: «Тодд, возьми меня за руку». Он не берет. Ну почему ко мне пристают только такие вот мерзопакостные уроды, как Ланс?! Если бы я умела шутить, была бы стройнее и привлекательнее, то знала бы, как вести себя так, чтобы еще до того, как мы доберемся до проулка Слейд, Тодд бы мне сказал: «Слушай, Салли, а давай мы с тобой возьмем китайской еды навынос и двинем ко мне на кофе?» – а я бы ему ответила: «Знаешь, а может, без китайской еды обойдемся, а?» Уступаем дорогу какой-то даме в длинном пальто и темных очках – она ведет на поводке афганскую борзую, никого не замечает.

– Ах, вы так любезны! – бормочу я, и Тодд одобрительно хмыкает, подтверждая, что он придерживается того же мнения.

Мы идем рядом, словно связанные невидимой нитью. Откуда-то слышится сопение, как при сексе, становится все громче и громче – мимо нас проносится бегун в ярком оранжево-черном костюме, будто с какой кислотной вечеринки сбежал.

– Салли, – говорит Тодд. – Ты только не подумай, что я наглею…

– Нет, что ты! – нервно отвечаю я, а у самой сердце так и колотится. – Конечно. Да. Отлично.

Он недоуменно смотрит на меня и продолжает:

– Так я же еще ничего не попросил.

«Салли Тиммс, ну ты и тупая хрюша!»

– Ну, то есть спрашивай, не стесняйся.

– Эй, вот же он! – вопит Ланс.

Момент упущен, сердце горько стонет. Тодд освещает карманным фонариком малозаметную табличку: ПРОУЛОК СЛЕЙД. Проулок темный и узкий, чуть шире детской коляски.

– У-у-у, жутковато здесь! – говорит Ланс.

– Еще бы! – замечает Ферн. – Ночь на дворе, темно, а место неприметное.

– Здесь явно ощущается… какое-то незримое присутствие, – говорит Анжелика дрожащим голосом.

«Ага, как же!» – думаю я, но на самом деле… в общем-то, понятно, что́ Анжелика имеет в виду. Узкая полоса проулка рассекает черные тени, а потом резко сворачивает влево; у поворота висит фонарь – лампочка в нем тусклая, да еще и мигает. Была б я чем-то незримым, именно здесь и обитала бы.

– Ну, кто не боится потревожить покой незримого? – тут же спрашивает Ланс.

– Был бы ты ясновидящим, не выпендривался бы, – отвечает Анжелика.

– Фред – мой родственник, поэтому я пойду первым, – заявляет Аксель. – Все готовы?

Ланс, Анжелика, Ферн, я и Тодд – именно в таком порядке – гуськом входим в проулок. Мне хорошо, Тодд позади защитит, если вдруг что. Руками в перчатках касаюсь кирпичей в стенах по обе стороны. Проулок Слейд всего фута три шириной, настоящему толстяку – покрупнее меня – здесь со встречным не разминуться.

– Холодно-то как, – бормочу я себе под нос, но Тодд слышит.

– Ага, – говорит он. – Воздух горло как ножом режет.

– Здесь клевое эхо, – заявляет Ланс. – Барлог, призываю тебя из бездны!

– Ты с призывами поосторожнее, – наставительно, как школьная училка, предупреждает его Анжелика.

Ланс во все горло затягивает «Богемскую рапсодию» {22} 22 «Богемская рапсодия» («Bohemian Rhapsody») – популярная композиция группы Queen с альбома «A Night at the Opera» (1975). , в проулке мечется гулкое эхо.

– Ланс, заткнись, – говорит Аксель.

Он первым доходит до угла под фонарем, а немного погодя и мы туда подтягиваемся, стоим все вшестером. Проулок, свернув влево, тянется еще шагов на сорок-пятьдесят – в темноте не разглядишь, – а потом так же резко изгибается вправо, освещенный еще одной тусклой лампочкой, тоже мигающей.

– Такие мигающие фонари – дурной знак, – возвещает Ланс. – Кто «Кэндимэна» {23} 23 «Кэндимэн» («Candyman») – художественный фильм режиссера Бернарда Роуза, снятый в 1992 г. по мотивам рассказа Клайва Баркера «Запретное», в России также выходил под названием «Леденец». смотрел?

Вообще-то, я этот фильм видела, но все молчат, поэтому я тоже ничего не говорю. Проулок Слейд – самая обычная улочка в самом обычном городе. Кирпичные стены с обеих сторон – в два человеческих роста, за ними ничего не видно, только над головой тянется узкая мутная полоса сумеречного неба. Спиной я касаюсь Тодда; от него пахнет мокрой шерстью, теплом и мятой. При первом же удобном случае напомню ему, что он хотел меня о чем-то попросить. Может, тогда он наберется храбрости и пригласит меня на свидание. В конце концов, пора переходить к решительным действиям.

– Ворот нигде не видно, – говорит Ланс. – Одна глухая стена.

– Две глухие стены, – ехидно поправляет его Анжелика.

– Так, похоже, что этот проулок и есть РПЯ.

– А по-нормальному этого эрпэя как зовут? – спрашивает Ланс.

– Район паранормального явления, – объясняет Аксель. – Поэтому Анжелика и ощущает здесь незримое присутствие.

Анжелика просто млеет от удовольствия.

– Ланс, Ферн, Тодд, внимательно осмотрите каждый дюйм стены справа, до самого конца проулка, – продолжает Аксель. – Анжелика, Салли и я осмотрим стену слева. Ищем ИПА – аббревиатура всем понятна?

Тодд, кашлянув, говорит:

– Индикаторы паранормальной активности.

– Замечательно, – кивает Аксель, и я втайне горжусь Тоддом.

– А как они выглядят, не подскажешь? – спрашивает Ферн.

– Да как угодно – предметы, знаки, письмена, – говорит Аксель. – Они в различной форме проявляются. В принципе, здесь любая вещь может оказаться ИПА.

– Я поищу разрывы в оболочке, – заявляет Анжелика.

– В какой еще оболочке? – тут же интересуется Ферн, чего Анжелика и добивалась.

– В оболочке между мирами. Только ты не эмпат, поэтому ее не увидишь. Она заметна только тем, у кого чакры открыты и астральное зрение развито.

– Ах вот какая оболочка! – с напускным уважением говорит Ферн.

– Попробуй сознание пошире распахнуть – может, тебе даже понравится, – советует Анжелика.

Ферн закуривает очередную сигарету:

– А из широко распахнутого сознания мозг не выпадет?

В сумраке лица Анжелики не видно, но она наверняка пытается пронзить Ферн лучами смерти.

– Не пойму, ИПА это или нет, но тут какой-то вход! – выкрикивает Ланс, отойдя на несколько шагов.

Мы все подбегаем к нему. Он опускается на корточки у черной железной дверцы. Ну, не знаю, по-моему, это все-таки дверца – низенькая и очень узкая, как для недокормленных хоббитов. Только без замка, без ручки, без защелки. И надписей тоже не видно.

– ИПА часто выглядят как самые обычные предметы, – говорит Аксель.

– Нормальная дверь, – заявляет Ферн и стучит по ней костяшками пальцев. – Вполне себе ощутимая.