Василий Криптонов - Lvl 2: Рок-н-ролльное сердце

— То есть, обнаружить его местоположение вы не в состоянии?

— В состоянии. Ладно, я тебя понял. Дам знать, как что-то будет известно по обоим пунктам.

— Х*юнктам.

— Очень по-взрослому, Мёрдок. Тридцать лет, горжусь тобой, братик. Кстати, появление в игре динамического возраста — вопрос уже пары дней. Будешь продолжать в том же духе — скоро Система перестанет тебе наливать алкогольные напитки.

— Можно подумать, она мне сейчас наливает, — фыркнул я. — Всё приходится самому делать. Бардак...

— А я ведь серьёзно. Если человек развивается — у него увеличивается возраст, а если деградирует — он может уменьшиться...

— А хера мне тут ещё делать, как не деградировать?! — взорвался я. — Вы, б**дь, хоть бы «автор тудей» какой подключили к вашему проекту! На весь город ни одной нормальной книжки! Один извращенец Вейдер, который пишет нудную документалистику о том, как все е**тся или прокачиваются. Мне такого говна в повседневке хватает!

Вот сейчас, судя по роже, что-то у брата внутри реально щёлкнуло и замкнулось.

— А ведь это действительно проблема, — пробормотал он. — Занятно... Никто больше не поднимал этого вопроса. Я поставлю его на совещании!

— Ты про первые два вопроса помни, они — главные. Книжки — это, конечно, хорошо. Но без них жить можно. А вот когда Коляна потерял, или когда пидарасы атакуют — это уже вообще караул просто.

Федя кивал, но рожа у него уже была рассеянная, он уже чего-то там себе думал о грядущем совещании.

— Слышь, Федь, вопрос такой, — сказал я, поёрзав на троне. — А как там матушка?

— Что? — дёрнулся он.

— Ну, мама? Жива? Здорова? Немолодая уж...

— Она в порядке. И... она здесь. Я привёз её во Фриско. На твои... Ну, в общем, когда ты...

Опа. Меня, значит, решили похоронить в Сан-Франциско? На чужбине? Вот так номер... Нет, мне, конечно, насрать и даже больше. Я, вообще, про другое хотел.

— Она мне ни разу не написала, — сказал я. — Не знаешь, почему?

Не то чтобы я был таким уж примерным сыном... Врагу бы такого сына не пожелал, если честно. Но блин, материнское сердце — оно ж должно всё прощать, не? Особенно когда сын помер. Смерть, по идее, все проступки прижизненные на ноль умножает.

— Ну... ей, знаешь, тяжело принять то, что ты продолжаешь жить здесь, — бормотал Федя, глядя в пол. — Это не значит, что она никогда не напишет. Просто ей нужно время.

— Год прошёл.

— Знаю. Чего ты от меня-то хочешь, Мёрдок?

Я резко выпрямился. И правда. Чего я до этого ущербного доковырялся?

— Чего я от тебя хочу — уже сказал, — отчеканил я. — Не смею задерживать. Свали отсюда в страхе и исполняй мою волю.

С этими словами я сам встал с трона и, громыхая доспехами, поспешил свалить. Но не в страхе, а совсем даже наоборот. Я только пидарасов боюсь немного, а больше мне ничто не страшно.

Из дворца я вышел — никакущий. Нажраться хотелось так, что аж желудок подвело, чего в виртуальности этой в принципе никогда не бывало. И с чего бы так накрыло-то, а?

Ну, мама не пишет, подумаешь... Разве нельзя её понять? Вот я, например, если бы — тьфу-тьфу! — мама умерла, разве стал бы ей в какую-то игрушку письма писать? Ну честно? Я! Да я бы, если б так всё повернулось, приехал бы к брату типа в гости, выпил с ним на двоих бутылку, потом взял бы её за горлышко, разбил ему об репу, а «розочку» воткнул в живот. Потому что нехер матерей в виртуальных педовнях запирать, не по Христу это! Смерть должна быть смертью. Не можешь победить смерть — уйди нах*й с дороги, а не вот это вот всё.

«Здравствуй, моя типа-мама. Пишет тебе твой типа-сынок. Как живётся цифровой копии твоего сознания в нарисованном мире? У вас там есть свинка Пепа? А Губку Боба ты уже встречала?». Тьфу, блин! Нет, понимаю маму, что не пишет. Дурь ведь какая-то.

Но другим-то ведь пишут...

Отставить, Мёрдок! Отставить! Просто у тебя, в отличие от других, адекватная мать. Редкость. Драгоценность. Гордись!

Что меня ещё парит? А, эта женитьба брата. Ну да и хер бы с ним, пусть женится, дело нехитрое. Небось, свадьбу забабахает такую, что день Победы отдыхает. С американским президентом среди гостей. Мне не насрать разве? Меня ж не приглашают — и слава богу. А пригласят — ну, что я, на свадьбах никогда не бухал, что ли?

Ну вот, всё по полкам разложил, всё ровно. А на душе-то — как насрано.

— Ну чё там?

— Ну как там? — налетели на меня с вопросами Рома и Иствуд. Я в ответ отозвал доспехи, и оба попятились, увидев мою грустную рожу.

— Медс... э-э... Мёрдок, ты чё это — без доспехов? — пролепетал Рома. — Пидарасы же. Экси...

— Не боюсь я больше пидарасов, Рома. Потому что не встанет у меня сегодня без моего соизволения. А я соизволять не буду, ибо печаль покрыла чело мое. Тьмой непроглядною опустилась на ненавидимый Мёрдоком город. Пропал Линтон. Проклятая педовня — будто и не существовала вовсе...

— Кажется, плохо дело, — заметил Иствуд. — А мне только начало нравиться играть в груп...

Он осекся, потому что я поднял на него взгляд. Страшен был этот взгляд.

— Ты что же, салага, думаешь, Мёрдок — всё? — прошипел я, чувствуя, как внутри закипает что-то, опасное для жизни окружающих. — Думаешь, так кончаются рок-звёзды? Нет, ковбой. Рок-звёзды подыхают на пике величия, истыканные спидозными иглами, как ежи колючками, болея всеми известными науке венерическими болезнями, найдя в умирающем мозгу слабую искру, которая сообщит трясущимся рукам импульс направить ствол себе в голову и надавить слабеющим пальцем на спусковой крючок. Мы гибнем в автокатастрофах, подыхаем от передоза, нас убивают сумасшедшие поклонники. Но мы не сходим с пути просто так, от одиночества. Разминай пальцы, Иствуд. Рома! Разминай кисти рук. Идём к Густаву, а потом — потом мы с вами зажжём. Так ярко и отчаянно, как не зажигал никто и никогда.

***

У Густава мы в складчину купили клавиши для Вивьен. Настроение у меня было как раз в должной степени поганое, чтобы подумать: «Один хрен хуже его уже не сделать».

А Вивьен радовалась, как ребёнок. Всю дорогу тащила тяжеленную коробку сама, посылая Рому нах*й. Как-то витиевато посылала, ласково и даже без мата, он не расстроился совсем. Надо будет научить её посылать правильно. Позже как-нибудь.

Я даже за бухлом не заходил. Даже бухать не хотелось! Такое состояние бухлом — только усугублять. Тут либо взять гитару и играть до одури, либо уже по ноздре пустить чего-нибудь путного. Либо пыхнуть. Но тут же у нас ЗОЖ на марше, даже никотин только дома, под одеялом. А поскольку со мной несовершеннолетние живут — мне и дома покурить не дадут.

Кстати, да, Коля. Колян... Ну, Федька вроде обещал посмотреть. Подожду результатов. А так-то Рома прав, хрена нам, бегать все дома обыскивать, что ли?

На середине пути от магазина до дома встретился Даймонд.