Василий Криптонов - Lvl 2: Рок-н-ролльное сердце

— Куда ты зайдёшь? Тебя занесли в чёрный список!

— Ну как занесли — так и вынесут. Это же Дон. Он отходчивый. Сейчас посопит немного — и развеселится. Он по утрам просто смурной немного. Я его знаю. Эй, Дон! — заорал я, сложив руки рупором. Потом смекнул, что х**ню творю, и достал микрофонную стойку. Установил, подровнял, выставил микрофон на максимум. — До-о-о-о-онни-и-и-и!

Звук был охеренным. Загрохотал, зарокотал.

— Что этот долб**б опять делает? — услышал я за спиной.

— Да х*й его знает. Сегодня не вторник?

— Суббота.

— Слава господу...

Толпа начала собираться. Да и похрен, честно говоря.

— Дон! — прогремел я. — Открывай давай, я готов тебя простить бесплатно!

Достал бутылку из инвентаря, приложился.

— Мёрдок, ты... — задохнулся от возмущения Иствуд.

Я его не слушал. Кто вообще слушает бас-гитариста? Пусть привыкает, салага.

Допив, я размахнулся и швырнул бутылкой в окно первого этажа.

— П**дец, — прокомментировали за спиной, когда бутылка с грохотом вынесла стекло.

— Ку-ку, Донни, как слышно?! — орал я. — Выходи, обнимемся! Ты мой брат, и я твой брат. Кончай говниться, тема есть, без тебя — ваще никуда. О! Ща я тебя выкурю.

Я достал басуху Сида Вишеса.

Применён навык Сокрушающий бас

— Тебе посвящаю, Иствуд, — сказал я и, только по тому, как лихо заплетался мой язык, косвенно смекнул, что уже давно и непоправимо в говно. А значит, все мои якобы логические действия запросто могут таковыми не оказаться. Но поздно отступать. Эх, всё пропьём, но флот не опозорим!!!

Пальцы, однако, двигались как следует. Басовая партия из бессмертного трека Clint Eastwood заставила землю трястись под ногами. Дико лютые волны колдунства истекали из толстых струн и летели в сторону кабака «Вспышка справа».

— Ай эйнт хэппи! — весело заорал я. — Айм филин глэд, айв гот саншайн ин э бэг! Айм юзлесс, бат но фо лон, май фьюче из камин он, итс камин он, итс камин он...

На пятом или шестом «итс камин он» возник мега-резонанс. Все оставшиеся стёкла вылетели внутрь. Кабак мелко завибрировал. Посыпалась пыль.

— Выходи, Донни! — орал я, продолжая наяривать на басухе. — Ты меня знаешь, я не от**бусь, меня проще простить, чем обижаться! Я тебе неделю дал пообижаться, это дохера, это вообще максимум, ёпта! Зацени, как я тебя люблю, да тебя ни один пидор никогда так любить не будет, как я — своей ох**нной непорочной любовью, всем своим рок-н-ролльным сердцем!

Кажется, контроль над языком я уже утратил наглухо. Собственно, я уже вообще ничего не видел, не слышал и не соображал. И когда меня повалили мордой в землю, как заправские мусора, я попытался блевануть. Не вышло. Увы...

Полоска алкашки медленно, как улитка, подползла к пределу. Я смотрел на неё и пытался понять, хорошо это или плохо.

— Хреново мне, пацаны, — прохрипел я. — Кончаюсь я чё-то...

Гитару и микрофон всё-таки инвентаризировать успел. Потом почувствовал, что руки за спиной как-то подозрительно скованы наручниками. Меня рывком поставили на ноги, и в ухо грянуло:

— Господин Мёрдок, рок-музыкант! Вы арестованы за...

И тут у меня уже вообще всё поплыло и закончилось. За что я арестован — узнаю как-нибудь в другой раз. А пока что маленькая бумажная лодочка уносила меня вниз по чёрной реке под названием Ахерон, в царство ахеревших...

— Одним из признаков хронического алкоголизма является полнейшая утрата контроля. Больной не замечает, как приходит в состояние алкогольного опьянения, настолько мозг привыкает к нему.

Голос в пустоте вещал с занудными интонациями опытного задрота-лектора, ни разу в жизни не сунувшего письку во что-нибудь поживее яблочного пирога. Я приложил все свои ментальные силы и проснулся нахер от этого зло**учего кошмара. И откуда в моей нормальной и ясной голове такие ужасы берутся? Бр!

А башка, к слову, не такая и ясная. Кажется, я до сих пор ужрат так нормально. Не, ну логично. В реале хоть блевануть можно. Поссать. А как тут алкоголь из организма выходит? Ясно, по какой-то прогрессии. И у нормальных людей всё должно нормально выходить. А я, видать, опять всё сломал и трахнул какую-то математическую функцию, в результате которой всё нахер закоротило. Вот впаду сейчас в кому навсегда, то-то за**ись будет. Пацан вечно полудохлый в Яме валяется, я в коме — в каталажке. И никто не кинется меня реанимировать. Никому-то я не нужен. Сандра бас-гитарой кидается, Дон меня в чёрный список внёс, Доротея — п**да, Иствуда я, кажется, тоже как-то обидел — правда, с трудом вспоминаю, как. Рома разве что... Ну да уж ладно, не будем фантазировать. Сдался я Роме тридцать раз. Ещё и спляшет на радостях, что дом теперь типа как бы его стал. Продать-то — х*й продаст, конечно, но и выселять вряд ли придут. Хотя с этих долбошлёпов всего можно ожидать.

Я лежал рожей вниз. Неимоверными усилиями могучего организма перевернулся сперва на спину, потом — на левый бок.

Темно вокруг. Слабый и унылый свет сочится из высоко расположенного окна. Крохотная камера, три шага туда, три шага сюда. Решётка, за ней — тёмный коридор. И ниху...

— С пробуждением, ушлёпок.

— Ты сам ушлёпок, п**арасина тупая, — просипел я. — Я твою мамку драл, а твой папка смотрел, дрочил и плакал, понял? А ты кто, братуха?

— Тебе б язык вырезать и в жопу запихать.

— Чё у тебя за нездоровая страсть всё подряд в жопу пихать, Грой? — хрипло сказал я и перевёл себя в сидячее положение. — Хотя для глиномеса это норма.

— Слышь! — послышался вопль, и в решётку, отделяющую меня от соседней камеры, ударило беспонтовое и тупорылое тело. Грой очень страшно вращал на меня глазами.

— Даже не пытайся меня переп**деть, сучара, — погрозил я ему пальцем. — Лучше просто пасть закрой. Сразу двух целей достигнешь: во-первых, я тебе туда ничего не засуну, а во-вторых, если будешь молчать — мне быстро надоест над тобой глумиться, и я отвалю.

— Да ты знаешь, кто ты вообще? Ты — никто, понял?

— Я-то уже больше года как понял. Это вы, долбо**ы Линтона, ещё во что-то там верите за каким-то хером.

— Да пошёл ты! — обиделся глиномес. — Ты... Ты ранишь мои чувства!

— Погоди, скоро я их трахать начну.

Вести такую непринуждённую беззлобную беседу я мог на автопилоте, особо не вдумываясь даже. Чем и занимался. Подавая реплики в ответ на беспомощный скулёж Гроя, я встал и пообщупался. Решётка на замке, х*й вырвешься. Из инвентаря всё поп**дили каким-то образом, только базовая гитара осталась. Звери, а не дети.

Окошко высоко, узкое, да ещё и зарешёчено. Ну, бля, точно — тюрьма. Как на картинке в детской книжке для начинающих импотентов. Что за херня-то такая? Впервые слышу о существовании тюрьмы, находясь в тюрьме. Слоупок-ньюс в эфире, ага. Вертел я такие обновления.