Лайон де Камп - Демон, который всегда ошибался

— Если ты пойдешь со мной, о, Эдим, ни один дурак к нам не пристанет, — объяснил он.

— А это кто такие? — Я указал на толпу женщин, трусивших вдоль улицы в сопровождении двух дюжих вооруженных мужчин.

— Домашние хозяйки идут на рынок, — пояснил он. — Вооруженные мужики — это бывшие констебли, нанятые для охраны жителями какого-то квартала. Все женщины здесь ходят на базар вместе, чтобы охрана не дала их обокрасть или обмануть.

— Вы, обитатели Первого уровня, странные существа.

— Вот как? А вы-то, демоны, чем лучше?

— На 12-ом уровне родители воспитывают маленьких демонов в весьма строгих правилах. У нас, по сравнению с вами, очень мало организаций, следящих за поведением граждан. Но вы, люди, становитесь дикими, как неразумные животные, едва вами перестают управлять, и кидаетесь друг на друга, как… как…

— Как крабы, посаженные в банку, — подсказал Райе.

— Благодарю вас, сэр, я действительно не мог припомнить, как называются эти существа.

— В глубине души все мы — сущие ангелы, — вздохнул он. — Вообще, дайте нам спокойно зарабатывать себе на кусок хлеба, и мы будем вести себя тише голубков…

— Но значительная часть ваших людей принадлежит совсем к другому сорту, если мне будет позволено так заявить, — сказал я.

Райе вздохнул.

— Боюсь, что ты прав. А вы, демоны, когда-нибудь ведете себя неподобающим образом?

— О, конечно, но число подобных индивидуумов настолько мало, что их легко обуздать. Кроме того, наши колдуны весьма могущественны и могут заставить подозреваемого в преступлении говорить полную правду. Это значительно упрощает процесс установления истины.

Райе бросил на меня быстрый взгляд.

— А как у вас дела насчет иммиграции?

— Сомневаюсь, чтобы подобный вопрос когда-нибудь возникал. По возвращении я попытаюсь выяснить и сообщу вам.

Когда наконец меня впустили во дворец, я обнаружил, что Гавиндос из Одрума — это человек небольшого роста, с бочкообразным телом и очень длинными мускулистыми руками. Он напомнил мне моего друга Унгаха, человека-обезьяну.

— Садись, — сказал он. — Как твое имя?

— Эдим, Ваше Высочество.

— Стим, Эа-дим… а, к девяти едим. Я буду называть тебя «эй, ты». Пей пиво. Ты зачем здесь?

— Я посланник Ира… — И я объяснил ему причину моего визита.

— Ир. Подожди-ка, это какая-то вонючая заграница, да?

Пока этот человек говорил, мои усики ловили эмоции, похожие на замешательство, вроде того, какое мог бы испытывать ребенок, слушая рассказы о высоких материях.

— Это республика, граничащая с вашим государством на юге, сэр.

— Мне всегда было плевать на эти заграницы. Ну, и при чем тут я?

— Синдики Ира настоятельно просят вас, сэр, собрать военные силы и снять осаду с Ира.

— А? Ты хочешь сказать, что они хотят, чтобы моя вонючая армия пошла освобождать этих клоунов от… как ты сказал; зовут этих вонючих оккупантов?

— Паалуане, сэр. Они явились из-за Западного океана.

— Ладно, ладно, слыхали уже. Пей пиво. Так почему мне нужно посылать мою вонючую армию в это место — Ир, что ли?

— Да, сэр.

— И посылать свою вонючую армию через океан, чтобы драться с этими клоунами, о которых я никогда слыхом не слыхивал… Да. Гм. О чем бишь я?

Я объяснил снова. Гавиндос наморщил лоб. Наконец он сказал:

— Но, послушай, если у этих вонючих людей из Ира хвосты и чешуя, как у тебя, то на хрен они мне сдались? Пусть эти… те, другие клоуны, лопают их на здоровье. Мне-то что? Я просто вежливо скажу «апчхи» на все это дело.

— Но, сэр, как я пытался вам объяснить, ириане — такие же люди, как и вы. Я — лишь демон, находящийся у них на службе по контракту на год.

— Ну, а если они люди, так что ж они не послали к нам нормального, солидного человека?

— Потому что я был единственным, кто смог пройти через укрепления паалуан.

Архон сделал огромный глоток пива.

— Ну-ка подожди. Это что, клоуны из-за океана атакуют Ир, или это Ир атакует их?

Я объяснил снова.

— Но, — сказал Гавиндос, — а мне-то какая выгода вмешиваться? У нас, кажется, нет никаких вонючих денег, чтобы платить нашей вонючей армии, не говоря уже о том, чтобы посылать ее за границу, о которой я никогда не слышал.

— Ваше Высочество! Когда паалуане захватят Ир, они вторгнутся в Солибрию.

— А? Вот как даже?

— Конечно!

— Это которые из них к нам вторгнутся? Или… я забыл их вонючее название.

Объяснил я ему еще раз. Архон задумался. Наконец он сказал:

— Ладно, пусть приходят. Я оторву их главному голову! Я ему хребет сломаю, и тогда им придется вернуться домой, потому что у них не будет генералов и некому будет командовать. Погоди, куда ты? Выпей еще пивка!

Подобно южной части Солибрии, северная ее часть тоже кишела разбойниками. Я склонен полагать, что некоторые из тех свирепого вида людей, что встречались мне на дорогах или в гостиницах, принадлежали именно к этому типу. Кое-кто из них бросал на меня недобрые взгляды, но ни один не нападал. Думаю, что моя внешность отвращала их от кровожадных намерений, которые могли у них возникнуть.

На второй день после того, как я покинул Солибрию-сити, я подъехал к подножию холмов Горной Зоорны. За ужином я показал трактирщику, некоему Хадрубару, свою карту и поинтересовался насчет дороги через горы.

— Трудно сказать, — ответил он. — Игольное ушко, — он указал то место на карте, где был нарисован переход через гряду, — зимой погребено под снегом. Сейчас — разгар лета, и проход должен быть открыт еще месяца два, а то и больше, но ни одному путешественнику не удавалось проникнуть туда из земли Хрунтингов.

— А как же с теми, кому нужно на север?

— Некоторые пытались перебраться, но назад не вернулся ни один. Кое-кто поговаривает, что тропу стерегут… эти, как их… заперазхи.

— Кто это?

— Заперазхи — это такое племя пещерных людей, обитающее в этих краях. Каждый год, когда открывается проход, они устраивают налеты на тропу. Потом правительство призывает их к порядку. Но за этих дикарей никогда нельзя поручиться.

— Как они хоть выглядят?

— Хочешь взглянуть? Пошли.

Он провел меня на кухню. Там мыл посуду сердитого вида темноволосый юнец. Шею его опоясывал тонкий железный обруч — знак раба.

— Это Глоб, мой раб-заперазх, — сказал Хадрубар. — Существо с отвратительным характером. Возня с ним стоит чуть ли не больше, чем он сам.

— А что, пещерные люди часто попадают в рабство?

— Лишь в количестве, определенном договором.

— Однако договор, очевидно, не вернет свободу мастеру Глобу?

— Нет, конечно! Когда договор принимали, кое-кто высказал подобные глупые предположения, но те солибрийцы, которые потратили на рабов хорошие деньги, подняли такой шум, что Архон сдался. В конце концов, изымание нашей личной собственности суть тирания, с которой не смирится ни один мыслящий человек.