Лао Шэ - Избранное

Сянцзы считал, что Лю Сые очень похож на Хуан Тяньба. Но кроме Хуан Тяньба, для Сянцзы существовал еще один важный человек — Конфуций [15] Конфуций (551–479 гг. до н. э.) — выдающийся философ Древнего Китая. . Кто он такой, Сянцзы толком не знал, но слышал, будто это был очень образованный и вежливый господин.

Сянцзы приходилось работать у разных хозяев — и у военных, и у штатских. Среди штатских встречались преподаватели университетов и крупные чиновники, и хотя люди они были грамотные, но вежливостью не отличались. Если господин попадался сносный, нелегко было угодить госпоже или ее дочерям. Один только господин Цао был и образован и добр. Вот таким, как господин Цао, Сянцзы и представлял себе Конфуция.

На самом-то деле господин Цао не отличался особой ученостью: он был обыкновенным грамотным человеком, который где-то преподавал и вел еще кое-какие дела. Он считал себя социалистом и большим ценителем прекрасного, увлекался передовыми идеями и Вильямом Моррисом. Но ни в области политики, ни в области искусства настоящих, глубоких познаний не имел. Впрочем, господин Цао, видимо, сам понимал, что большие дела ему не по плечу, и все свои идеалы старался воплотить в повседневной работе и домашней жизни. Разумеется, обществу это не приносило особой пользы, по, по крайней мере, в личной жизни слова у господина Цао не расходились с делом.

Маленьким делам господин Цао придавал особое значение, видимо, считал, что главное — хорошо устроить свою семейную жизнь, а общество пусть существует, как ему угодно. Правда, иногда его мучили угрызения совести, но они исчезали, как только он возвращался в свою семью, этот оазис, где путник обретает пищу и свежую воду.

Сянцзы тоже посчастливилось набрести на этот оазис. Он так долго блуждал в пустыне, что ему это показалось чудом. Он еще никогда не встречал хозяев, подобных господину Цао, и тот представлялся ему почти святым. Может, потому, что Сянцзы мало знал людей, а может быть, потому, что такие люди, как господин Цао, попадаются редко.

Выезжая в город, господин Цао одевался просто, но изысканно. Сянцзы, одетый также опрятно, выглядел здоровым и сильным. Он возил господина Цао с искренним удовольствием, словно его удостоили великой чести.

Дома у господина Цао было так чисто и тихо, что Сянцзы не мог нарадоваться. У себя в деревне в зимние или осенние вечера ему часто доводилось видеть, как старики сидят у огня и попыхивают трубками. «В этом определенно что-то есть», — думал он, глядя на молчаливых стариков. Но тогда по молодости он не мог последовать их примеру. Тишина в доме господина Цао живо напомнила Сянцзы родную деревню, и теперь ему хотелось так же молча посидеть, выкурить трубочку, вкусить радости неизведанного.

К несчастью, мысль о Хуню и деньгах, которые оставались у ее отца, не давала ему покоя. Он запутался, словно зеленый лист в клейких нитях гусеницы-шелкопряда. Частенько он смотрел на окружающих и даже на самого господина Цао отсутствующим взглядом, отвечал невпопад. Он совершенно измучился.

В доме Цао рано ложились спать, и к девяти часам вечера Сянцзы уже освобождался. Он сидел в своей комнате или во дворике и вновь и вновь обдумывал свое положение. Он додумался даже до того, что ему следует немедленно жениться: брак избавит его от мыслей о Хуню. Но может ли рикша прокормить семью? Он знал, как живут такие бедняки: мужчины возят коляски, женщины латают дыры, дети собирают недогоревший уголь, летом гложут арбузные корки, найденные в мусорных ямах, а зимой бегают за даровой похлебкой на раздаточные пункты.

Сянцзы не мог обречь свою семью на такую жизнь. И потом, если он женится, деньги, хранящиеся у старика Лю, пропадут. Разве Хуню пощадит его? А Сянцзы не мог расстаться с этими деньгами: он добыл их, рискуя жизнью.

Прошлой осенью у него была своя коляска, а сейчас нет ничего, кроме душевных мук да тридцати юаней, которые он не знает как вернуть. От этих дум Сянцзы становился все мрачнее и мрачнее.

Вскоре после осеннего праздника наступили холода. Надо было купить теплую одежду. Значит, опять потребуются деньги. Купишь одежду — ничего не сумеешь отложить. А коляска? Нет, лучше ни о чем не думать. Ведь если даже работаешь у одного хозяина, все равно без коляски — не жизнь.

Как-то господин Цао позднее обычного возвращался из восточной части города. Сянцзы вез коляску осторожно. Перед ним лежала ровная и в этот вечер почти безлюдная дорога. Уличные фонари излучали спокойный свет. Сянцзы ускорил шаг, и тоска, которая все эти дни терзала его, словно поутихла. Прислушиваясь к своим шагам, к поскрипыванию рессор, он на минуту забыл обо всем. Холодный ветер посвистывал, дул прямо в лицо, но Сянцзы расстегнул куртку. Он почувствовал странное облегчение. Ему казалось, что он мчится как на крыльях и может бежать так без конца. Он летел все быстрее. В один миг площадь Тяньаньмынь осталась позади. Его ноги, словно пружины, отталкивались от земли. Колеса вертелись так быстро, что не видно было спиц, шины едва касались мостовой. Коляску словно подхватил вихрь.

Господин Цао, видимо, задремал, иначе он наверняка запретил бы Сянцзы нестись с такой скоростью. А Сянцзы бежал, и в голове у него мелькало: «Устану, пропотею и хорошенько высплюсь. Ни о чем не буду думать».

Неподалеку от Бэйчанцзе деревья у Красной стены отбрасывали тень на дорогу. Сянцзы хотел было остановиться, но вместе с коляской налетел на груду камней. Он упал, что-то треснуло — сломались ручки.

— Что? Что случилось? — закричал господин Цао, выброшенный из коляски. Сянцзы молча вскочил. Господин Цао тоже поднялся с земли. — Что произошло?

Перед ними громоздились камни, приготовленные для ремонта дороги, а красный фонарь почему-то не был выставлен.

— Ушиблись? — спросил Сянцзы.

— Нет… Я пойду пешком, а ты вези коляску.

Господин Цао еще не пришел в себя. Он шарил среди камней, проверяя, не обронил ли чего-нибудь.

Сянцзы поднял отломившийся кусок ручки.

— Вроде все цело, — сказал он, выкатывая коляску из камней. — Садитесь, прошу вас, садитесь.

Господину Цао не хотелось снова влезать в коляску, но, уловив мольбу в голосе Сянцзы, он согласился. Когда доехали до перекрестка, где горел фонарь, господин Цао увидел ссадину у себя на правой руке.

— Сянцзы, остановись! — крикнул он. Сянцзы обернулся — по лицу его текла кровь. Господин Цао перепугался. — Нет, нет, давай скорее! — крикнул он в растерянности.

Сянцзы, не разобравшись, решил, что господин велит ехать быстрее. Напрягая все силы, он вмиг домчался до дома. Только здесь, поставив коляску, он увидел кровь на руке господина Цао. Сянцзы хотел побежать к госпоже за лекарством, но господин Цао остановил его.