Лао Шэ - Избранное

Сянцзы чувствовал острую боль в локте и долго не мог уснуть. Он многое передумал за эту ночь и понял, что Гаома права. Все ерунда, истина в деньгах. Накопит денег, купит коляску. «Упрямством сыт не будешь!» — с этой мыслью он спокойно уснул.

Господин Цао починил коляску, ничего не удержав с Сянцзы. Госпожа дала ему таблетки, но он не стал их принимать. Об уходе Сянцзы больше не заговаривал. Несколько дней он чувствовал себя неловко, но потом понял, что Гаома права, и успокоился.

Жизнь снова вошла в колею. Сянцзы постепенно забыл об этой неприятности, и в душе его опять проснулись надежды. Глаза Сянцзы загорались, когда он, оставшись один в комнате, думал о том, как скопит денег и купит коляску. Сянцзы не был силен в арифметике и постоянно про себя или вслух упражнялся в вычислениях. Голова его была все время забита цифрами, хотя они не имели прямого отношения к наличным его деньгам.

Сянцзы относился к Гаома с уважением. Эта женщина казалась ему умнее и сообразительнее многих мужчин: она знала жизнь. Он не заговаривал с ней первым, но, встречаясь во дворе или в доме, охотно выслушивал ее, если она хотела что-нибудь сказать. Он подолгу раздумывал над каждым ее словом и всякий раз при встрече глуповато улыбался, выражая этим свою почтительность. Ей это доставляло видимое удовольствие, и она всегда находила для него время, как бы ни была занята. Однако Сянцзы не решался давать деньги в рост, как советовала ему Гаома. Получать проценты, конечно, неплохо, но дело это сопряжено с риском. Тем не менее Сянцзы охотно прислушивался к рассуждениям Гаома: ему хотелось перенять ее житейский опыт, чтобы лучше во всем разбираться. Но он не мог расстаться со старыми предубеждениями: отдавать свои деньги в чужие руки даже на время просто не было сил!

Гаома и в самом деле была практичной женщиной. После смерти мужа она все свои сбережения из месяца в месяц ссуживала слугам, полицейским или мелким торговцам — кому юань, кому два, — взимая самое малое по три процента. Бедняк, которому нечего есть, с радостью возьмет деньги и под сто процентов, если это единственный способ их раздобыть. Долги для бедняка погибель, он расплачивается за них своей кровью, но все-таки идет к ростовщику. Он готов на все, лишь бы передохнуть, и живет, стараясь не думать о завтрашнем дне.

Гаома сама испытала такую жизнь. Муж пьяный являлся к ней и не уходил до тех пор, пока она не доставала для него юань-другой. Если денег не было, муж устраивал перед домом хозяина скандал, и ей приходилось добывать их любой ценой. Сама жизнь привела ее к ростовщичеству. Гаома и не помышляла о мести за свои прошлые мучения, она считала, что делает доброе, разумное дело, выручая людей из беды. Так уж заведено: одним нужны деньги, другие готовы одолжить их, одни расставляют сети, другие в них лезут.

Раз в ростовщичестве нет ничего постыдного, рассуждала она, значит, надо действовать, не упускать своей выгоды. Надо быть дальновидной, ловкой и в то же время безжалостной, чтобы самой не попасть впросак. Она тратила на свои маленькие операции не меньше сил, чем управляющий банком, потому что они требовали большой осторожности и предусмотрительности.

И при большом, и при малом капитале в буржуазном обществе действует один и тот же закон: деньги просеиваются словно сквозь сито — вверху их много, внизу совсем мало, вверху остаются крупные, вниз попадает только мелочь. Иначе обстоит дело с принципами. Это и понятно: ведь принципы бесплотны и могут проскочить через любое, даже самое крошечное отверстие!

Все говорили, что Гаома жестока, и она сама признавала это. Но ее жестокость родилась от трудностей и нищеты. Стоило ей вспомнить о покойном муже и пережитых мучениях, как все вокруг начинало казаться несправедливым, бесчестным, и она закипала от гнева. Временами она бывала очень добра, но иногда не в меру сурова; она знала, что иначе в этом мире не проживешь.

Гаома не раз из добрых побуждений советовала Сянцзы отдавать деньги под проценты; ей хотелось ему помочь.

— Вот что я скажу тебе, Сянцзы, — говорила Гаома. — Если будешь держать деньги в кубышке, монета так и останется монетой, а если одолжишь их под проценты, одна монета родит другую, поверь мне! Сначала, конечно, все разузнай как следует, а уж потом давай. Для этого у тебя и голова на плечах. Если полицейский вовремя не заплатит процентов или не возвратит долг, иди к его начальнику. Одно слово — и его выгонят. Узнай хорошенько, когда он получает жалованье, пойди в участок, потребуй! Пусть попробует не возвратить! А барыш хороший. Главное — знать, кому можно одолжить, а кому нет. Послушай меня — не пожалеешь!

Сянцзы не знал, что отвечать. Пока он слушал Гаома, все виделось ему в радужном свете. Но когда он оставался один, наедине со своими мыслями, ему казалось, что самое верное — держать деньги при себе. Пусть лежат мертвым грузом, зато не пропадут.

Вот и сейчас он тихонько достал из своего тайника несколько юаней, заработанных за последние три месяца, — все серебряные — осторожно повертел каждую монету, стараясь, чтобы они не звякали. Какие они блестящие — душа радуется! Еще острее он почувствовал, что не в силах расстаться с ними, разве только отдать за коляску. Каждый живет, как может. Сянцзы так и не послушался совета Гаома.

В доме Фанов, где ему довелось как-то работать, вся семья от мала до велика, даже слуги, имели сберегательные книжки. Госпожа Фаи уговаривала и Сянцзы:

— На книжку можно положить даже юань, — почему бы тебе не завести свою? Недаром говорят: «Береги деньги про черный день». Пока молодой, в силе, ты всегда можешь подзаработать. Но в году триста шестьдесят пять дней, и не все дни безоблачные. Дело это несложное, надежное и выгодное. Когда нужно, сразу можно взять деньги обратно. Очень удобно! Иди принеси бланк, я заполню его, а то ведь ты писать не умеешь. Я тебе добра желаю!

Сянцзы знал, что госпожа говорит искренне, знал также, что повар Ванлю и кормилица Цинма имеют сберегательные книжки. Решился было и он завести себе счет. Но тут госпожа велела ему отнести в сберегательную кассу десять юаней. Сянцзы очень внимательно рассмотрел ее книжку: сверху какие-то иероглифы и маленькая красная печать, в общем, легонькая бумажонка. Когда он сдал деньги, в книжку вписали всего лишь несколько иероглифов и поставили еще одну маленькую печать. Он был уверен, что здесь дело не чисто: берут сверкающее серебро, пишут что-то, и готово. Нет, Сянцзы не попадется на эту удочку! Он заподозрил даже, что господин Фан вступил в сделку с этой сберегательной кассой. Он всегда считал сберкассу торговой фирмой, повсюду имеющей свои филиалы. Она, по-видимому, такая же почтенная, как самые известные торговые фирмы — Жуй Фусян и Хун Цзи, — наверное, потому госпожа так уговаривала его. Может быть, он ошибается, но все равно лучше держать деньги при себе. Куда надежнее! Деньги на книжке — это всего лишь несколько иероглифов!