Светлана Бойкова - Черное и белое

Следующее утро ничем не отличалось от множества других предыдущих. А на ферме дела шли прекрасно: птицы были здоровыми, корма первосортными, а работники старательными. Но беспокойное ожидание чего-то скверного отравляло и изматывало душу — я потерял равновесие. В этом зыбком состоянии я отправился домой, как всегда пешком, гордая осанка была моей визитной карточкой, и я не изменял ей. Пройдя часть пути, я вышел на открытое место — вершину пологого холма. Сухой жаркий ветер обдувал мне лицо. По обе стороны узкой пыльной тропинки простирались луга, поросшие низкорослым пахучим клевером и пышно цветущими зарослями аптечной ромашки. Навстречу мне шел человек, походка его была шаткой и неуверенной, носки летних туфель вязли, поднимая тонкие струйки пыли, которые тут же подхватывал ветер, закручивая в спирали. Я издалека узнал идущего — это был Питер, он был ужасно пьян. Алекс тоже узнал его. Со вчерашнего дня Питер мало изменился — все тот же мятый костюм, но сегодня он был более мят, а сам Питер — более пьян. Поравнявшись со Смитом, Питер снял шляпу и широко раскрыл руки для объятий. Но Смит к его душевному порыву отнесся более чем прохладно. Не встретив понимания, Питер беззлобно, пьяно и весело махнул рукой и нарочито громко произнес:

— Привет, Смит, ты удивлён моему веселью?

— Я был бы весел, если бы как и ты успел покинуть ферму еще до того, как последняя погибающая от птичьего гриппа курица, отдаст концы. Ты, я вижу, успел — и безгранично счастлив, Питер!

— Да никакого гриппа нет, — глаза Питера смеялись.

— Какова же причина гибели птицы? Эпидемиологи на ферме были?

— Да ну конечно были! — Питер засмеялся.

— Что смешного? Странное у тебя чувство юмора! — Смит не скрывал своего раздражения. — Они установили истину?

— Правда сама вылезла на поверхность! — Питер смеялся в полный голос, его распирало изнутри, он не мог остановиться. — Нет, правда, Смит, истина всегда выходит на поверхность, чего я сегодня имел честь увидеть собственными глазами.

— Перестань ломаться, Питер, скажи определенно — есть вирус гриппа или нет? — почти злобно выпалил Смит.

— Я же сказал — нет никакого вируса и никакого гриппа.

— Это установила комиссия?

— Да! Комиссия дала свой предварительный результат — вирус не обнаружен. Успокойся, Смит, спи спокойно, к тебе на работу я не попрошусь, а вот старому Бобу… если он не поймает ласкового убийцу, наверняка придется покинуть ферму.

— Питер, ты пьян! Что ты такое бормочешь, причем тут старый Боб и какой-то ласковый убийца?

— О, да, Смит, я пьян! Но старый Боб еще пьянее, полчаса тому назад мы сидели с ним в кабаке, и он, используя виски, залечивал свои старые нервы, жаловался на судьбу и угощал меня. Этот бедолага чуть не с самого утра со своим старшим сыном прочесывал лес вдоль и поперек, ища ласкового убийцу. Они ставили капканы… Мне жаль Боба, он добрый малый, но любитель пропустить одну-другую рюмочку спиртного… И это, весьма безобидное, занятие здорово навредило ему. А ласкового убийцу ему не поймать — тот хороший бегун, прыгун, камнелаз и лазальщик по деревьям, великолепно плавает… только лишь не летает!

— О ком ты говоришь, Питер?

— О горностае конечно! О, да ты ничего не знаешь Смит! Ты пропустил мимо ушей такой анекдот…

— У меня нет времени заниматься ерундой, чтобы иметь успех — надо работать, а не шататься по кабакам. Все, до свидания Питер, меня ждут дома.

— Постой, Смит, — Питер схватил Смита за рукав чуть выше локтя. — Ты непременно должен услышать это, — Питер заговорщицки взглянул в глаза Смита и вдруг засмеялся. — Береги свою ферму, Смит, в наших лесах завелся горностай. Это он передушил кур на соседней ферме.

— Как? Этого не может быть! Ограждение вокруг фермы всегда было надежно — мышь не проскочит! А куда смотрела охрана?

— Так старый Боб — он и есть охрана.

— Что? Не понимаю, как можно этого тщедушного старика нанять в сторожа?

— Не спеши делать выводы, Смит, этот старикашка еще тот — поджарый, подвижный и силен… Бессонница замучила старика, он и попросился в сторожа за умеренную плату, так, чтоб время скоротать.

Так вот, сидит наш старичок в своей сторожке — время коротает. Скучно ему — ну, просто девать себя некуда, вот и потянулся он к рюмочке, одну-другую выпил… стратегический запас у него всегда при себе. Весело старику стало, деятельности захотелось, ну и пошел он участок свой осматривать. Все как полагается — курятники все проверил, убедился, что все в порядке и в сторожку свою вернулся. Ночь на дворе, старичок наш не спит. Вдруг слышит, собаки цепи рвать стали, лай подняли. Выскочил старый Боб наружу. Что случилось? Собаки лаем захлебываются… Неужто, грабитель? Территория фермы освещена, видно все, как на ладони. Прислушался Боб — в одном из курятников птица шумит, переполох ужасный. Смекнул старик — вор там, да и дверь в курятнике чуть приоткрыта. Собак спустил с привязи, у самого дыхание перехватило от бега, сам красный, глаза навыкате. Собаки землю у двери когтями скребут, морды в шелку суют, спешат в курятник попасть, но тяжела железная дверь — не поддаётся. Открыл Боб дверь и замер, холодок промчался по его спине. Такого птичьего переполоха старик в жизни не видывал — вокруг перья, пух, птица мечется, прыгает, летает, а с десяток птиц мертвыми лежат. Боб собак на поводках держит, озирается по сторонам, злодея выискивает, а его и не видать. Собаки бестолково морды вверх задрали, лают, брызжа слюной. Глядя на них, и Боб голову задрал, остолбенел. Под крышей, на балке, рыжевато-бурый зверек сидит, черный кончик хвоста подрагивает, длинная шея изогнулась и два глаза, не моргая, в глаза Бобу глядят, а тонкое его тельце готово мгновенно поменять положение — подобно молнии. Узнал Боб в зверьке горностая, а легче ему не стало — это он, Боб, обходил в нетрезвом виде угодья и неплотно за собой дверь закрыл, а горностай — ласковый убийца — протиснулся в щель и охотиться стал. Охотится он азартно и убивает во много раз больше, чем может съесть, запасов не делает, просто бросает добычу, выпив кровь, — такой уж он страстный охотник. В мгновение ока зверек оказался на земле, пробежав совсем рядом с Бобом. Боб спустил собак, и началась погоня. Зверек делал фантастические виражи и пируэты, сбивая собак с толку. Собаки в растерянности бросались, то в одну, то в другую сторону, виной всему был тёмноокрашенный хвост — отличная примета зверька. Погоня была недолгой, черная метка хвоста метнулась вправо, сам горностай влево, выиграл долю секунды и спасся, нырнув в приоткрытую дверь! И кто бы мог подумать, но случилось невероятное — собаки поддались охотничьему азарту и пустились гонять птиц по всему курятнику, напрочь забыв о существовании горностая. Благо собаки были сыты и восприняли охоту, как игру. Все же псам удалось поймать несколько птиц и помять их. Один петух, слывущий на ферме большим драчуном, погиб от собачьих зубов и когтей — он сам бесстрашно бросался на собак, защищая свою куриную семью. Несчастный Боб открыл дверь в курятник и призывом пытался выманить собак наружу. Собаки не спешили покинуть место охоты, но наконец, счастливо прыгая, выбежали наружу, а одна из них несла в зубах бездыханное тело петуха-задиры. Собаки ринулись к забору, бросили петуха на землю и в мгновение ощипали беднягу почти догола, есть не стали — оставили на потом, присыпав его землей, обнюхали место захоронения и весело помчались на зов Боба.