Сергей Заяицкий - Рука бога Му-га-ша

Иные улыбались страшной улыбкой.

Это были мертвецы.

Мертвецы, скитавшиеся по океану.

Жак отвернулся.

Но потом любопытство превозмогло, и он снова поглядел на лодку, которая была теперь уже совсем близко.

На ней можно уже было прочесть надпись:

«Габония».

Страшная догадка пришла Жаку в голову.

Это экипаж «Габонии», экипаж, покинувший судно, чтобы умереть на шлюпке.

Трупы, полуразложившиеся, были ужасны. Казалось, что видишь дурной сон. Они были покрыты какими-то темными пятнами, а ветерок, пробежавший по волнам, принес ужасный запах.

— Чума! — сказал негр, указывая на трупы.

Жак отскочил невольно и прижался к мачте.

— Чума! — повторил он.

— Они бежали от чумы, — проговорил негр.

Страшная лодка не хотела отстать от парохода.

Она качалась на волнах совсем близко, и Жак видел, как кивали ему и улыбались безглазые лица.

Не было никаких способов оттолкнуть эту лодку.

Акулы, плававшие кругом, не могли перекувырнуть ее, так как она была слишком велика и тяжела.

Некуда было деваться.

Жак спрятался в кают-компании, ибо вид этой лодки смерти среди лазурного сияющего моря был отвратителен. И опять жажда, ужасная жажда, перед которой муки голода казались пустяками.

Жаку мерещились холодные ключи, бьющие из скал, он видел перед собою глиняные кружки, полные до краев холодною, как снег, водою.

Из таких кружек можно пить, погрузив в них все лицо. Какое блаженство…

То ему вспоминались бутылки лимонада или содовой воды, которые он, бывало, подавал на подносах постояльцам гостиницы.

В стаканы при этом всегда клалось немного льду.

О, сколько таких стаканов он мог бы выпить!

В кают-компании было невыносимо жарко.

Жак снова вышел на палубу, косясь на лодку, которая качалась на том же месте.

Негр посмотрел на Жака.

Должно быть, вид у того был довольно жалкий, ибо старик неожиданно подошел, погладил его по голове, а затем молча указал на юг.

Огромная туча, словно гора, нависла над морем.

Молния вдруг прорезала ее сверху донизу, и немного спустя донесся глухой удар грома.

Ветер подул внезапно, и по морю забелели барашки.

Солнце померкло и скоро совсем скрылось.

Молнии пробежали по туче во всех направлениях.

Ветер крепчал с каждым мгновением.

Жак испытывал нестерпимое наслаждение, открывая рот и чувствуя, как вся его грудь наполняется прохладою.

Волны с шумом начали разбиваться о пароход и он наконец закачался.

Гром наполнил все небо.

Холодная капля вдруг ударила Жака в лоб, а за нею сразу целый ушат воды вылился ему на голову.

Негр лег на спину, снял с себя рубашку и принялся выжимать ее себе в рот.

Жак немедленно последовал его примеру.

Выжав один раз, он дал ей опять промокнуть и выжал вторично. Этот маневр он повторил с удовольствием несколько раз.

Он чувствовал, как его всего охватила бешеная радость жизни.

Но в этот самый миг пароход так качнуло, что Жак покатился по палубе.

А кругом творилось нечто невообразимое. Море, небо, ливень — все смешалось в одну страшную мглу, прорезаемую молниями и потрясаемую неистовым громом.

Ничего нельзя было разглядеть за бортом судна.

Ветер сшибал с ног и вздымал целые горы страшных серых волн.

Негр привязал себя к мачте. То же сделал и Жак.

Он уже был не в силах добраться до каюты, его бы снесло, как песчинку. При этом он видел, как крепко прижимает негр к своей груди узелок и удивлялся, что в такую минуту можно думать о каком-то скарбе.

«Габония», не управляемая никем, неуклюже шаталась из стороны в сторону.

Жак должен был закрыть глаза, ибо ветер резал веки.

Теперь стоило только открыть рот, чтобы сразу наглотаться воды.

Но недешево доставалась на океане вода.

Волны стали перемахивать через палубу «Габонии». Как ни крепко привязал себя Жак к мачте, а все-таки при каждой такой волне он чувствовал, как его давит и влечет неимоверная сила. Он слышал от одного моряка рассказ о том, как однажды в бурю волна с такой силой бросила шкипера на трубу, что его разрезало пополам словно бритвой.

Рулевое колесо теперь вертелось, как полоумное.

Казалось, какой-то невидимый сошедший с ума рулевой управляет судном, поворачивая его к ветру то одним боком, то другим.

После одной страшной волны, внезапно наклонившей пароход совсем на бок, Жаку показалось, что судно не вполне выпрямилось.

В то же время он услышал под ногами глухой шум.

Он не успел сообразить, в чем дело, как почувствовал, что лежит на спине и увидал, что весь океан ринулся в люки «Габонии».

Теперь вода была со всех сторон.

Жак понял, что пароход опрокинулся, и делал тщетные усилия разорвать веревку.

Развязать мокрый узел он не мог.

А между тем вода заливала ему рот, уши, глаза, он чувствовал, что захлебывается, что не может дышать.

Вдруг веревка лопнула как-то сама собой, и что-то потащило Жака из воды.

Он фыркнул, как вылезший на берег щенок, и увидал, что лежит на боку перевернувшегося парохода.

Рядом с ним лежал и негр, с узелком в руке. Это он перерезал веревку.

Очевидно, негр окончательно оставил намерение убивать его.

Несмотря на опасность положения, эта мысль очень обрадовала Жака.

Между тем ветер словно выдохся, и небо постепенно высыхало.

Должно быть, в тучах не осталось больше воды.

Катастрофа, случившаяся с «Габонией», явилась следствием того, что груз оказался недостаточно крепко укрепленным и от сильного толчка весь сдвинулся в одну сторону.

Пароход при этом должен был неминуемо перевернуться.

Конечно, если бы кто-нибудь им управлял, он, может быть, и мог бы избежать слишком свирепого напора волн, становясь к ним носом.

Но судно, которое плавает по морю наподобие пустого бочонка, обречено на гибель при всякой более или менее сильной качке.

Буря кончалась.

Ветер слабел заметно.

Конечно, если бы такой ветер пронесся хоть один раз по парижским или московским улицам, то о нем на другой день, наверное, писали бы все газеты. Но здесь, на океане, после того, что было, он казался легким и приятным ветерком.

Жака удивляло, что пароход не тонул.

Но он быстро сообразил в чем дело.

Судну, нагруженному пустыми бочками, трудно утонуть.

Жак крепко держался за иллюминатор, ибо волны продолжали облизывать гладкий бок судна.

Солнце выглянуло.

Это был один из тех шквалов, которые проносятся со страшной быстротой, успев, правда, иногда натворить немало бед. Вдали еще виднелась уползающая мгла и сверкали молнии.

Встревоженный океан долго не мог успокоиться.