Галина Тер-Микаэлян - Face-to-face

— Я… гм…я, разумеется, объяснила ей, что наш брат заслуживает лучшего отношения. И что Злате трудно одной вести хозяйство и воспитывать четверых детей, тем более, что ее Танька десятерых стоит — такая несносная, такая избалованная!

— Подожди, Ада, что такое? Танюшка тоже тебе чем-то досадила?

— Да ты посмотри — ей тринадцать, а она только и думает, что о тряпках. Глаза накрасила! Когда я ее в последний раз видела, меня чуть кондрашка не хватила! Я ей говорю: иди и немедленно умойся, бессовестная! А она мне знаешь, что ответила? Вильнула задком и говорит: а на меня так лучше пацаны западают. И это в ее возрасте!

— Да она просто решила тебя подразнить, вы с ней никак характерами не сойдетесь.

— Нет, это потому, что мать ею не занимается, и девочка делает все, что пожелает, а Злате неловко проявлять излишнюю строгость — Таня ей, все-таки, не дочь, а племянница.

— Не говори глупостей, Ада, Злата относится ко всем детям одинаково.

— Ну, значит, это просто плохие задатки. Девчонка даже не понимает, что я намного старше нее, что я ей не подруга. Нет, мне даже стыдно повторить, что она мне сказала! Тебе, говорит, тетя Ада, пора завести друга сердца — в Париже у женщин твоего возраста как раз начинается третья молодость. Только сначала закажи себе модную шляпу, сделай макияж и причешись.

— Гм, — Петр Эрнестович невольно покосился на воинственно сбившуюся набок меховую ушанку сестры, из-под которой свисала прядка спутавшихся волос.

— Чтобы я в ее возрасте посмела сказать такое кому-нибудь из старших! — кипятилась Ада Эрнестовна, вспоминая дерзкую эскападу дочери любимого младшего брата. — Тете Наде, например! Где, скажи, она вообще могла такого набраться? Вы хоть следите за тем, что она читает? Хотя, что я говорю, дети ведь растут все вместе, но твоя Маша, например, совсем другая — в ней столько такта, она такая приятная девочка! Мальчишки, конечно, есть мальчишки, но Танька… Наверняка сказываются гены.

— У нашей Танюшки вполне нормальные гены, хоть ты и за что-то невзлюбила ее маму Наташу. Таня наша племянница, не забывай.

— Да, конечно, — Аде Эрнестовне стало неловко от укоризненного тона брата, — конечно, Петя, я всегда это помню, и я люблю всех своих племянников, но… но тебе не кажется, что Танюша внешне стала очень походить на Клавдию?

— Трудно сказать, хотя в этом не было бы ничего удивительного — Клавдия была матерью Сережи. Однако, как ты помнишь, она никогда не была дерзкой и языкастой, все делала исподтишка. Если Танюша на кого-то и похожа, то это на нашу младшую сестру Людмилу. Однако ты ее никогда не видела, тебе трудно сравнивать.

— Ну, судя по вашим с Сережей рассказам, эта наша сестренка тоже еще та штучка, — недовольно пробурчала Ада Эрнестовна, не любившая вспоминать о существовании младшей сестры, — и если Танюша пошла в нее, то мы с ней еще наплачемся. Нет, чтобы я в ее возрасте…

Решив сменить тему разговора, Петр Эрнестович решительным движением сдвинул шапку сестры ей на макушку, оглядел ее и хмыкнул:

— Вот так чуток получше, а то ты какая-то несимметричная. Хватит тебе ворчать, Адонька, мир изменился бесповоротно, ничего не поделаешь. Лучше признавайся в своих собственных грехах — похоже, что ты провела ночь вне дома и утром забыла причесаться.

От его шутки недовольство Ады Эрнестовны как-то сразу улеглось, на губах ее мелькнула усталая улыбка:

— Ладно, Петька, ты прав, признаюсь: ночь я действительно провела вне дома — просидела в институте в обнимку со своими бумагами. И еще я стала старой ворчливой мымрой, раздражаюсь по каждому пустяку. Ладно, можешь с подобными просьбами ко мне больше не обращаться — не стану ни к кому лезть со своими нотациями, так что будь спокоен.

Лицо его неожиданно помрачнело.

— Я не это имел в виду, Ада, ты меня отвлекла своими глупостями. Помнишь последнюю работу Сережи?

Сморщив лоб, она покачала головой:

— Напомни.

— Это связано с фотосинтезом.

— Ах, да, вспоминаю — Сережа дал мне копию месяца два назад. Я просмотрела ее, а потом куда-то…

— Неважно. Дело в том, что этой работой заинтересовались физики из министерства обороны. Поскольку я соавтор и с самого начала курировал работу, меня в течение всех этих дней, что я провел в Москве, в прямом смысле слова затеребили.

Ада Эрнестовна в недоумении подняла брови:

— Почему? Как это связано с физиками?

— Если ты читала работу Сережи, то помнишь, что она связана с гало-бактериями. Между прочим, это древнейшие обитатели Земли.

— Если бы ты со мной решил поговорить о галлах, то я была бы на высоте, но тут…

— Сережа обнаружил, что bacteria sapiens переняли у галобактерий их способ проводить фотосинтез и…

— Нет-нет, только не начинай объяснять подробности, я просто хочу знать, чем это все чревато. Работу Сережи теперь засекретят? Вторая форма?

— Примерно так. Но в другом месте мы с тобой эту тему обсуждать не станем.

— Ясно, не маленькая. Что ж, печально, конечно, но не трагедия. У вас в институте ведь несколько лабораторий ведут закрытые исследования, разве нет?

— Не понимаю, сестра, — с усмешкой заметил Петр Эрнестович, — ты, кажется, работаешь совершенно в другом НИИ и занимаешься проблемами далекими от микробиологии. Откуда у тебя такая богатая информированность о том, что происходит в нашем институте?

— Не помню, кажется, Би-Би-Си сообщило, — беспечно ответила Ада Эрнестовна. — Ладно, Петька, хватит кота водить за нос, нас сейчас никто не слышит. Минус этой ситуации, как я понимаю, в том, что материалы по bacteria sapiens нельзя будет опубликовать в открытых журналах, а наш братик лишается возможности выезжать за кордон. Но с другой стороны есть и плюсы — финансирование закрытых работ намного выше. Помнишь, сколько тебе пришлось выбивать средства на создание экспериментальной базы в Дагестане, где обнаружили bacteria sapiens? Сережа каждое лето мотался туда со своими аспирантами, и они всегда возвращались злые как собаки — невозможно было работать с микроскопами из-за того, что постоянно отключали электричество.

— Ты права, нашу экспериментальную базу в совхозе «Знамя Октября» решено преобразовать в крупный научно-исследовательский комплекс, уже перечислены средства на закупку оборудования, а через месяц начинается строительство. Да, кстати, я виделся с Рустэмом Гаджиевым — его тоже вызывали в Москву по этому вопросу.

— Ах, да, это же ведь его совхоз! Ну, и как он отнесся к строительству комплекса на своей территории?

— Раз нужно — построит, мы это не обсуждали. Два дня назад пообедали вместе у Лузгиных, поговорили о семейных делах, а вечером он улетел обратно. Кстати, все Лузгины передают тебе приветы.

— А…ну, да, спасибо, — она смутилась при упоминании о родственниках Натальи и вспомнила самое начало их разговора. — Но о чем таком серьезном ты, все-таки, хотел говорить?