Владимир Головин - Бронзовый топор

— Здравствуй, Мизинец! Вот видишь, я и вернулся!

— Весь мой род убили плосколицые, — печально ответил юноша.

— Я предупреждал тебя. Ты должен был сказать людям…

— Я выполнил твой наказ, но никто не захотел меня услышать.

Ворон опустился рядом с Мизинцем и посмотрел на него чистыми большими глазами.

— Зачем ты впустил печаль в свое сердце? Живущие на земле всегда умирают от того, что не верят настоящим словам. Ум их слеп и глух. Поэтому смерть приходит к ним неожиданно, на острие короткого копья. Каждый из ушедших в другой мир оказался сейчас в том месте, которого он достоин. Не унывай. Удача покидает того, кто больше думает о мертвых, чем о живых. Разве ты об этом забыл?

— Великий Ворон, сделай меня большим охотником, — робко попросил Мизинец.

— Хорошо, — немного подумав, сказала птица. — Но для этого ты должен много бегать, много стрелять из лука, бросать копье и, самое главное, ничего не бояться.

— Я крепко запомню твои слова, Великий Ворон, — ответил юноша. — И всегда буду делиться с тобою своей добычей.

Птица расправила крылья, оторвалась от земли и улетела за реку.

Утром Мизинец рассказал свой сон Укушенному Морозом. Старик долго молчал, тер подбородок, гладил обезображенную шрамами щеку.

— Однако, это хорошо. Духи приходят во сне не к каждому. Следуй советам Мудрого Ворона, и, быть может, все будет так, как ты хочешь.

С этого дня Мизинец заметил, что старик стал охотнее с ним разговаривать, и часто ловил на себе его пристальный, внимательный взгляд.

А время Большого Теплого солнца все приближалось. Небо было ясным, а ветры тихими. Вода из луж нашла себе путь, и лед, шершавый и чистый, лежал по всей реке, ждал, когда духи Весны соберутся с силами и в один день взломают его, разобьют на куски и на могучей своей спине понесут к Внутреннему морю.

Солнце больше не уходило надолго за горы. Оно спало совсем мало, как настоящий охотник, когда приходит время большой охоты.

В белых весенних ночах, серебристых и мягких, как шкурка горностая, наливались тугие почки на деревьях. «Деревья начали жить, — говорили люди. — Белая кровь земли побежала по их жилам».

В такие ночи парни и девушки племени поднимались на высокий красный утес у реки, садились на землю лицом друг к другу и начинали петь песни.

Несметные стаи птиц, словно тучи пепла от костра, торопливо летели над рекой в сторону Холодного моря и несли на своих крыльях тепло и весну. Дрожащий легкий пар поднимался от земли — похоже, она дышала, как отдыхающий после долгого бега человек.

Людей и зверей охватывала загадочная тяга к перемене мест. Люди перестали забираться в свои дымные черные жилища, а звери выходили из лесной чащи, чтобы вдоволь надышаться студеным ветром с Холодного моря и пойти ему навстречу.

Наступила пора всеобщего веселья. Однажды, когда истомленные ожиданием люди племени заснули на сухих, нагретых солнцем холмах, Великая река задрожала, и вздох облегчения пронесся над скалистыми сопками, ушел в лесные чащи и вернулся назад тревожный и страстный, как стон женщины, родившей Великого Заклинателя Духов.

Мужчины и женщины сразу проснулись и долго, не отрывая взгляда, смотрели на чудо, которое происходило у них на глазах. До самого края земли, где терялся противоположный берег реки, лед шевелился, дышал, поднимался и падал. Отдельные льдины лезли на берег, грызли обрывы и пласты земли с высокими деревьями, сползали вниз, поднимая каскады искрящихся брызг. Вместе с людьми по-своему справляла Великая река праздник Новой Жизни.

— Пора! Пора! — закричали мужчины, размахивая копьями и приплясывая от нетерпения. — Пора выступать на охоту.

Глаза всех были устремлены на Укушенного Морозом. Но тот молча покачал головой и поднял вверх руки с растопыренными пальцами. Это значило: пройдет десять дней и ночей, прежде чем следует выступить к заветному месту, куда придут стада оленей, чтобы переплыть реку и начать свой загадочный путь к Холодному морю.

Охотники разошлись по своим жилищам и скоро снова собрались на высоком обрыве далеко от стойбища, на теплых плоских камнях. У каждого было с собой все его нехитрое охотничье снаряжение: копье, лук со стрелами, нож, моток лахтачьего ремня. Началась подготовка к большой охоте. Делать это в стойбище запрещали людям духи.

Многие принесли с собой плитки серого сланца, куски мутного зеленоватого кремня, белого как снег кварца, дымчатого и черного обсидиана: надо было сделать новые наконечники для копий и стрел. Каждый охотник умел их делать, но были такие, у которых это получалось лучше, чьи изделия приносили удачу, и поэтому все шли к ним.

Над рекой звенели гортанные возбужденные голоса, слышался смех. Кто-то натягивал на лук новую тетиву из плетеных оленьих жил, кто-то скоблил острым осколком кремня новые стрелы, кто-то привязывал тонким ремешком наконечник к древку копья.

Жаркое солнце светило с неба, ворочалась внизу река, дышала сыростью и холодом, а птичьи стаи, громко перекликаясь, все летели и летели над землей.

Особенно отличался мастерством делать хорошие ножи охотник по имени Камень. Мизинец подошел к нему и протянул свой нож. За зиму на его блестящем лезвии появилось несколько выщерблин.

Камень взял его, удовлетворенно пощелкал языком:

— У тебя хороший нож, Мизинец. Он сделан из священного камня, взятого с огненной горы. Камень этот дает острые грани и легко находит сердце врага, но он хрупок. Так чего же ты хочешь?

— Разве ты не видишь — нож стал тупым?

— Да, да. Я сделаю его острым, но лезвие станет немного уже.

— Камень, ты знаешь, как лучше… — почтительно сказал Мизинец.

Слова молодого человека понравились охотнику.

— Твой нож будет счастливым. Видишь, как светится камень изнутри. Если ты не забудешь трижды опустить его в кровь первого убитого тобой оленя, он будешь надежно и долго служить тебе.

— Я сделаю так, как ты велишь.

Подошел Птенец Куропатки, присел рядом на корточки и стал смотреть, как ловко работает Камень.

— Камень, — сказал он робко. — Научи меня. Охотник отбросил со лба длинные волосы, пожал плечами.

— Я не умею учить…

— Но ведь ты сам делаешь?

— Да, я делаю. Но я не знаю, как это получается.

— Наверное, твою руку водит добрый дух, — сказал Мизинец.

— Наверное, так, — согласился охотник.

— Пусть твой дух поможет и мне, — предложил Птенец Куропатки.

— Не знаю. Как я стану его просить? Захочет ли он тебе помочь?

— Я сильно стану просить духа и принесу ему в жертву язык оленя.

— Жертва хорошая, — подумав, согласился Камень. — Дух, может быть, и станет тебе помогать. На, — он протянул Птенцу Куропатки плитку песчаника. — Попробуй сделать наконечник для копья.