Ник Ришелье - Дневники Пирамиды

По Итальянской улице я вернулся к Фонтанке, миновал здание цирка и печально известный Михайловский замок, где был убит Павел Первый, остановился возле знаменитого «чижика-пыжика» у Инженерного моста. Многострадальный бронзовый памятник маленькой птичке был на месте. Интересно, подумал я, сколько раз его крали отсюда, и, главное, кто? Но власти города, спасибо им, не препятствовали восстановлению…

— Иван? — послышалось сзади.

Я вздрогнул и резко обернулся. Передо мной стоял невысокий щуплый мужчина, на вид лет тридцати пяти, и пристально рассматривал меня.

— Г-граф? — запнувшись, спросил я.

Он кивнул.

— Так вот ты какой, Ваня, — сказал Граф, улыбаясь.

— Какой такой? — недоумённо спросил я, машинально протягивая в ответ руку. Его ладонь оказалась холодной и сухой.

— Самый обыкновенный, — ответил Граф, дружественно похлопав меня по плечу. — Ну что, перекусим?

Я согласился.

Это был, пожалуй, единственный раз, когда я был в Питере в блинной. Уютное полуподвальное помещение было неярко освещено и располагало к неспешной беседе. Мы уплетали блинчики с мёдом, и Граф рассказывал о себе, о Питере. А я слушал и ждал, когда он перейдёт к делу.

Из всего, что он мне говорил, я запомнил немного. Граф — коренной петербуржец, живёт в центре горда на улице Пестеля, воспитывает сына и работает в сфере IT-услуг. Он действительно занимался одно время теорией графов, а вот о дворянском своём происхождении ничего не слыхал.

— Если Князь считает меня потомственным дворянином, — ехидно заметил он, — я возражать не стану.

За разговорами пролетел незаметно целый час, и Граф засобирался. А я, глядя на него, думал: какой же он Посвящённый? Простой, как говорится, совейский парень, айтишник, фидошник, математик, вышедший из семьи культурно-протестной питерской интеллигенции. Где в нём скрывается величие и скрытый снобизм московских служителей Пирамиды?

Одним словом, Граф понравился мне сразу, и мы, наверное, стали бы друзьями, если бы имели возможность чаще общаться. Но… после описываемых событий, он у меня так и остался красным цветком в «аське», время от времени отвечающий в оффлайн.

В 10 часов утра мы подошли к Эрмитажу. Несмотря на ранний час, у входа в музей стояла длинная очередь.

— М-да, — заметил Граф, скептически осматривая народ, — этак мы тут до вечера проторчим, нужно поискать другой вход! Постой-ка здесь, я сейчас всё устрою.

Он тут же исчез, как сквозь землю провалился, а я остался стоять в очереди. Люди тихо перешёптывались меж собой, но на очередь никто не роптал. Какие-то две бабульки-подружки из среднерусской провинции, бедно, но с изыском одетые по советской моде начала восьмидесятых, жаловались друг другу на власть.

— И кто такой этот Путин-то? — вопрошала одна.

— Да говорят из КГБшников, — вздыхала в ответ другая.

— Ну, ещё хуже! Ельцин-то был не пойми чего, всю Россию-матушку продал, а от этого чего ждать? Опять лагеря, расстрелы? Ох-ох.

— Да брось ты, мать, какие лагеря, не то время уж, я тебе говорю. Может, хоть порядок наведёт.

Первая только покачала головой, а я отвернулся и стал разглядывать величественную Неву и Петропавловскую крепость за нею. Шпиль блестел на утреннем солнце, пробившемся сквозь низкие питерские тучи.

Граф снова появился неожиданно, дёрнув меня за рукав.

— Пойдём, — бросил он коротко и поспешил вдоль очереди ко входу в Зимний дворец. Я послушно направился следом.

Наше проникновение в здание Эрмитажа оказалось настолько банальным, что я не успел оценить его с моральной точки зрения. Граф подошёл к билетёрше, показал ей какую-то корочку, на которую она взглянула мельком, и тут же охотно пропустила нас внутрь. Стоявшие за нею охранники вовсе смотрели в сторону и никак не реагировали на наше появление.

Можно долго рассказывать о великолепии этого крупнейшего в мире музея, бывшего некогда резиденцией русских императоров, но поверьте мне, его надо видеть собственными глазами! Я был потрясён и очарован. Граф, видимо, понял моё состояние и дал мне время насмотреться на окружающую красоту. Однако уже через полчаса его терпение закончилось.

— Вань, ты лучше посмотри, какие тут охранные системы, а? IBM, не что-нибудь!

О картинах мгновенно было забыто, и ещё полчаса мы убили на рассматривание компьютерных систем безопасности в здании Эрмитажа.

— Айда в Египетский зал, — сказал Граф, и я едва не упустил его из виду.

В зале с саркофагами и мумиями я снова был захвачен веянием искусства, на сей раз древнего, но Граф не позволил мне расслабиться.

— Вспоминай, — сказал он, — чему тебя научили. На этот раз мне без твоей помощи не обойтись.

— Ага, — ответил я, — а что делать-то?

— Глаза отводи…

Вот те раз! А я-то, как и все ученики школы Пирамиды, наивно полагал, что на оперативных мероприятиях глаза отводят исключительно женщины, и притом непременно Дары. Впрочем, уроки, данные мне Гоем и Дарой в маленьком зале под шпилем главного здания МГУ, не прошли впустую, превратив мои прежние неуклюжие попытки мысленно отвлечь студенток на лекциях в профессиональное умение. Я огляделся, выбирая место, откуда видна большая часть пространства и все двери зала, встал на это место, закрыл глаза и представил себе Египетский зал и прилегающие к нему пространства. Ещё одно усилие — и я увидел людей в этих залах, неспешно прогуливающихся между экспонатами. Ещё усилие — и никто из них не захочет войти туда, где стояли мы с Графом. Я стоял, раскинув вытянутые руки в стороны ладонями наружу, ощущая вокруг себя каждую былинку, и контролировал всё вокруг. Я видел, как Граф скрылся в дальнем углу зала, что-то тихо щёлкнуло, послышался свист воздуха, снова что-то стукнуло, и стало тихо.

Через мгновение в моём сознании материализовался знак Пирамиды, и Граф тихо сказал: очнись. Я открыл глаза и улыбнулся, медленно, как из тумана, выходя из пелены гипнотического состояния.

— Ну ты даёшь! — сказал мне Граф, вытирая рукавом свитера пот со лба.

Я лишь удивлённо оглядел его сверху вниз. Лицо у него было какое-то измождённое.

— Ты мне чуть глаза не отвёл! — засмеялся он и потащил меня к выходу.

— Как это? — удивлённо спросил я, идя следом.

— Не знаю, как! Силища в тебе спит немеряная, вот что я тебе скажу! Я, конечно, справился, но мне кажется, если б ты захотел, смог бы и мне, и, не побоюсь этого слова, самому Князю глаза отвести! Ладно, идём, операция прошла успешно, ключик у меня…

— А…

— Потом-потом…

Мы спешно покинули Эрмитаж.

Сейчас, по прошествии тринадцати лет, я с трудом вспоминаю детали событий тех дней, тем более что двумя днями позже они были вытеснены из памяти новыми переживаниями, куда более приятными и значимыми для меня. Но пойдём по порядку.