Светлана Тулина - Неравный брак с довеском

— Еста, ты, главное, не скандаль. Сам виноват… Кто тебя просил дарить ей настоящий браслет?! Провел бы церемонию по их дикарским правилам, подписал бы, что надо, через костёр попрыгал, медкартами обменялся… И все довольны! Твоя мартышка до небес скачет, и у Первой Хорды никаких претензий…

Теоска, дежурившая на Третьей Хорде, заволновалась и сделала навстречу несколько коротких шажков, улыбаясь заискивающе — Кес пользовался среди ясноглазых популярностью. Он заметил, усмехнулся, но почти сразу же погасил засветившийся было затылок. Потом глубоко засунул в карманы форменного комба огромные кулаки и покачал головой:

— Нет, малышка! Не сегодня. Месячную норму я уже перевыполнил раза в три, а на Астероид, сама понимаешь, не тянет.

Теоска проводила его кулаки тоскующим взглядом, поникла. Тикес остановился.

— Дальше Второй мне нельзя. И не светись заранее…

Двое дежурных долго проверяли личный шифр. По их нездоровому оживлению и многочисленным мелким придиркам Сиеста понял, что выглядит не слишком-то спокойным.

Обломайтесь, ясноглазые. Скандала не будет.

Тикес ничего не спросил, лишь слегка крутанул вопросительные зеркальные спирали, когда створки дверей раздвинулись и в коридор вышел Сиеста, разминая сбитые пальцы. Сидевшая за терминалом теоска отвлеклась от какой-то игры, заморгала обиженно.

Сиесте стало жаль девочку, и он ударил ее в лицо ребром ладони. Несильно, только чтобы сбросить с узкого стула. А потом еще пару раз пнул. Но опять же — без энтузиазма, вяловато. Всяко лучше, чем вообще ничего, раз уж бедной девочке выпало тихое пересечение.

— Занимаемся мелкой благотворительностью? — Тикес смотрел ехидно.

Сиеста тона не принял.

— Отработкой норматива.

Тикес сузил глаза.

— Сильно влетело?

— Потом… уходим, а то ясноглазых сейчас набежит…

Выбирались бегом и какими-то боковыми сегментами. Тикес злился — на судьбу, на Центр, на Есту, конечно же — на теосов (на них злились все и всегда). А больше всего — на себя.

— Ну и какого кортана? Чем тебе центральная Хорда не по нраву? Шли бы себе, как люди…

— По центральной мы бы не прошли.

— Почему? Туда прошли нормально…

— Там были теосы. Много.

— Ну и что?

— Очень много…

Некоторое время Тикес молчал, обдумывая. Сиеста прав — он бы не удержался. А до критического превышения оставалось совсем чуть…

— Скоро приличному ньюру плюнуть некуда будет, чтобы не попасть в одного из этих… Дожили! Закон бы, что ли, какой приняли, чтобы хотя бы рядом с Центром их на триста шагов… Впрочем, всё равно ведь пролезут… Да и на ком иначе зло срывать?.. Нет, ситуация безвыходная… Тебе пригрозили Астероидом?

— Да.

— Но — только пригрозили? Это радует… Мне шесть раз грозили — и ничего, живу пока.

— Знаешь — за что?

— Откуда?

— За злостное нарушение нижнего предела агрессивности, реализованной в общественно приемлемых формах.

Стремительная двойная спираль Тикеса была вполне искренней. Даже размазанной слегка, а такое не сымитируешь.

— Но ведь злостное — это когда… это только если совсем… если вообще ни разу… даже пальцем! За месяц, а то и два…

Сиеста покосился виновато, как-то странно дёрнул плечами и даже вроде бы стал меньше ростом.

— Да, понимаешь… просто как-то забыл…

— Забыл?!..

— Ну да…

— Забыл. Один дастик забыл, как дышать. И помер… Нет-нет-нет, не хочешь — не рассказывай, мне-то что… А с мартышкой твоей как?

— Ну, слегка подтушили виски… Но так, несерьёзно. Их куда больше волновала моя нереализованная агрессивность. Бред какой-то…

— А чего ты удивляешься? — Тикес уже пришёл в себя и вновь обрёл прежнюю самоуверенность. — Пятнадцатый уровень! Я твой друг — и то не понимаю. У вас разница более чем в сотню, умственное развитие шестилетки!.. Конечно, поначалу такая наивная пустота возбуждает и даже кажется приятной, после наших-то мудрых дам… Приятно быть богом. Потрясать её всякими мелкими чудесами вроде ручных тринидастов, прогулок по ближним орбитам на личном или служебном диске… Прогулки были?

— Ну, были.

— Вот-вот! Привычная схема. А есть ещё и всякие прелести из магазина для малышей, тоже неплохо… Но очень скоро понимаешь, что удивляться она способна до бесконечности, и смотреть восторженно — тоже, но ничего она не в состоянии понять, это выше её сил, и в её хорошенькой пустой головке не остается ничего из того, что пытаешься ты ей объяснить… Объяснять пытался?

— Нет.

— Значит, скоро попытаешься. Этого ещё никто не избежал. Тебе сейчас кажется, что её сознание — чистый лист, пиши что хочешь… Да только ничего ты там не сумеешь написать, как ни изощряйся! Это не лист, а зыбучий песок, его поверхность всё равно останется девственно ровной… Хочешь, расскажу, что будет дальше?

— Не хочу.

— А я всё равно расскажу. Сначала ты начнешь её обучать. Как ребёнка. Но только вот она — не ребёнок. И даже если не свихнётся и не сбежит куда подальше — все равно ничем хорошим это не кончится. Она пятнадцатый уровень, вот и всё. И наступит момент, когда это начнёт тебя раздражать…

До четырех считать умеют все, умудрившиеся с отличием закончить физико-математический университет даже в сибирской глуши. Итак, на чём мы остановились? Пра-авильно! На раз-два — вдох, на раз-два-три-четыре — выдох. Алгоритм понятен? Понятен.

Приступить к исполнению…

А ещё лучше — подойти к стенке и со всей силы постучаться об неё своей тупой башкой!

Стыдуха-то какая!

Взрослый человек, спортсменка-отличница боевой и прочих подготовок, и вроде бы даже не до конца лишенная интеллигентности… В конце концов — будущая мать! Должны же быть хоть какие-то инстинкты, если мозги совсем набекрень…

Спина напряглась за какую-то секунду до того, как от дверей послышался лёгкий шорох. Оборачиваться не стала — ещё чего не хватало! Может, теперь и вздрагивать прикажете при каждом появлении этой…

На раз-два — вдох, на раз-два-три-четыре…

Шорох повторился, скрипнула осторожно отодвигаемая табуретка. Всё опять стихло.

Милка повозилась пару лишних минут — для сохранения лица. На самом-то деле Реолла явилась тютелька в тютельку к тому моменту, когда абсолютно всё было уже готово. Но не бежать же к столу по первому требованию, в конце-то концов! Тем более, что и требования как такового не поступало, так, лёгкое шевеление за спиной, которого вполне можно было бы и не заметить…

Выждав приличествующий промежуток времени, Милка развернулась и молча поставила на стол две тарелки. Пористая взбитая масса на них отличалась только цветом, на правой — синюшно-бордовая, на левой — желтовато-белая. Достала из ящика вилки, аккуратно выложила их между тарелками — ровнёхонько посередине. После вчерашнего она старалась двигаться аккуратно, а на правую ногу наступать как можно реже. И ни в коем случае не пытаться согнуть её в коленке.