Ганнибал - Лиловый (II)

Леарза промолчал, но выражение его лица смягчилось. Голос Фальера звучал искренне; и Леарза поверил ему, — потому что хотелось верить.

— Я понимаю, — негромко произнес китаб, отворачиваясь. — Но все-таки мы не можем оставить это просто так. Я хочу помочь вам.

— Я был бы весьма благодарен вам, Леарза, но даже я не знаю, что делать, — грустно сказал Фальер. Тогда Леарза решительно сжал кулаки.

— Дайте мне больше свободы, господин Фальер. Я должен ближе познакомиться с этими людьми, узнать, чем они живут, что думают. Тогда, быть может, мне придет в голову что-нибудь. Все-таки я человек извне , у меня другой опыт, если у меня получится?..

Фальер будто с облегчением кивнул.

— Да, конечно, — ответил он. — Я даю вам полную волю, Леарза. Я очень надеюсь на вас.

Напряжение понемногу уходило; они еще говорили, но уже главный вопрос был решен, и Леарза, мягко улыбнувшись, сказал, что хотел бы взглянуть хотя б на конец пьесы, и они попрощались; руосец вышел, оставив Наследника в одиночестве.

Марино Фальер медленно подошел к черному провалу окна, и выражение его лица быстро менялось. От вежливой улыбки не осталось и следа; он был явственно взволнован, чуть дрожащими пальцами коснулся свинцового переплета рамы, потом вовсе прижался к холодному стеклу лбом.

«Он опасен, — подумал Фальер. — Это все похоже на танцы на лезвии ножа».

В знакомых ей с детства кварталах было в те дни очень неспокойно; казалось, она сидит на бочке с порохом, один щелчок зажигалки — и все взлетит к чертям. И она ровным счетом ничего не могла сделать! Люди вокруг нее только и говорили, что об инопланетянах, вертели листовки, рассматривали картинки; Нина не могла даже заикнуться о том, что, может быть, инопланетяне совсем не плохие, потому что понимала: если ее слова дойдут до управляющих, ей конец.

Раньше, пожалуй, — теперь те времена вспоминались ей с трудом, — Нине было бы все равно, должно быть, она испугалась бы не меньше остальных. Тогда, когда она еще была совсем одна. Нина иногда думала об этом; собственная судьба казалась ей странной. Как и многие другие, Нина родилась в большой бедной семье, помимо нее, у родителей ее было еще трое детей, но, когда ей едва исполнилось пятнадцать, отцу ее, работавшему на заводе, отрезало правую руку. Это превратило его в беспомощного калеку. Мать Нины всегда была слабой, не могла работать, но брала домой шитье; в основном же почти непосильная задача содержать семью с маленькими детьми легла на плечи Нининого семнадцатилетнего брата Румуи. Двое младших детей в следующий год умерли от болезни, а отец, не в состоянии вынести своего положения, запил. Пьяный, он бил жену и Нину, а Румуи дома почти не бывал, вынужденный работать по две смены на заводе; ничего удивительного, что, когда появился Тааво, Нина буквально сбежала из дома.

С Тааво она прожила два года и неоднократно пожалела о том, что оставила свою семью. Тааво оказался ревнив; с рук ее не сходили синяки, работавшие вместе с ней на фабрике женщины смеялись над ней. Первенец Нины родился мертвым. Тогда она сбежала от Тааво; он еще какое-то время искал ее, и Нина всерьез опасалась, что он убьет ее, но, к ее счастью, Тааво прежде того зарезали в пьяной драке. Нина потом хотела вернуться к своим родителям, но обнаружила, что отец ее давно умер, ушла из жизни и мать; Румуи женился, и когда блудная сестра явилась к нему, он попросту ее прогнал и сказал, что их ничто не связывает.

Так Нина осталась совсем одна. В ее жизни не было никакого смысла, никакой цели; она жила просто потому, что когда-то появилась на свет, и вовсе не задумывалась, для чего все это. Больше всего Нине мечталось о том, чтобы все оставили ее в покое.

Потом появился Уло.

Жизнь и теперь была совершенно непростой; Нина работала сейчас на текстильной фабрике и еще брала работу на дом, допоздна сидела с иголкой в руках, обложившись тряпками. Сидела она и теперь, но мысли ее были далеко, и несколько раз женщина больно укололась. Вечер тянулся бесконечно; тускло горела слабая электрическая лампочка, семейство часовщика внизу очевидным образом переживало не лучшие моменты: заполошно визжала жена старшего сына, доносилась ругань и крики детей. Нина не обращала внимания, у них часто происходили скандалы. Когда в ее собственную дверь неожиданно постучали, она негромко вскрикнула и выронила рукоделье; она никого не ждала в этот вечер. Видимо, посетитель благополучно миновал семейство на первом этаже, воспользовавшись гомоном, и оказался незамеченным.

Сердце у нее екнуло: к ней никто не мог прийти, кроме Аллалгара, но Аллалгар заходил к ней попить чаю вчера, сегодня у него ночная смена. Если это господин Дандоло?.. Нина спешно отложила работу и соскочила с места.

Но, когда она открыла, на пороге стоял незнакомый бездушный, одетый в добротную одежду слуги. Оглянувшись, он прижал палец к губам и показал ей какую-то сложенную бумагу; Нина торопливо, не спрашивая, пропустила его и захлопнула дверь.

— Господин Теодато Дандоло послал меня, — сказал бездушный, протягивая ей свое послание. — Велел передать тебе это и денег. Деньги в конверте.

— …Спасибо, — растерялась немного Нина, приняла конверт, но разворачивать при незнакомце постеснялась, не уверенная, можно ли ему доверять. — Ты… его слуга?

— Да, — насупившись, важно ответствовал тот. — Нангой зовут. Я служу господам Дандоло с тех пор, как сам был ребенком.

Сообщив это, Нанга принялся оглядываться. Кажется, Нинина обитель его не впечатлила; хотя в комнате все было чисто, мебель была ветхой, а дешевые бумажные обои по углам покорежились от сырости и кое-где висели лохмотьями. Наконец темное лицо гостя обрело совершенно скорбный вид.

— Так и знал, что господин Теодато непременно свяжется с кем-нибудь вроде тебя, — заявил он. — В Централе полно хорошеньких молодых женщин, но его всегда тянуло на приключения.

Нина вспыхнула, когда до нее дошло, что подумал Нанга; прижав конверт к груди, она воскликнула:

— Между нами ничего нет! Я вообще-то замужем!

— Тогда какого дьявола он шлет тебе деньги и писульки?

Она осеклась; говорить правду она не смела.

— То-то и оно, — буркнул Нанга. — Ладно, спорить с ним все равно бесполезно…Что у вас тут вообще происходит? Даже до Централа доходят слухи, говорят, закованные волнуются.

— Кто-то расклеивает листовки, в которых подробно описаны инопланетяне и их машины, — уныло сказала Нина, опустила голову. — Конечно, люди волнуются. Они напуганы, им кажется, что не сегодня-завтра эти инопланетяне спустятся на планету и начнут всех убивать налево и направо.

— Я думаю, мы должны верить в могущество Наследника, — важно ответил ей Нанга. — Он не так-то прост, он не позволит им запросто убивать нас. Наверняка у него уже есть какой-то план.