Ганнибал - Лиловый (II)

Они ходили по однообразным холлам, в которых сидели преимущественно женщины, все смуглые, плосконосые, они склонялись над своими станками, если Тегаллиано вздергивал одну или другую с места, послушно отвечали на вопросы, но Леарза чувствовал неискренность их слов. Это его не интересовало.

И вот они перешли в очередной холл, совершенно такой же, как предыдущие, — кажется, выполняемая работа отличалась, но Леарза не вникал в объяснения управляющего, — и китаб, рассеянно кинув взгляд поверх женских голов, заметил ее и вздрогнул.

Они сидела вместе со всеми, точно так же склонялась над работой, но время от времени поднимала голову и как раз в тот момент посмотрела на вошедших с затаенным любопытством в черных круглых глазах. Ее станок находился в противоположном конце зала; Леарза сунул руку в карман пиджака. Управляющий закончил рассказывать и медленно пошел вперед, Леарза сделал вид, что зацепился рукавом за стул, пропустил вперед Тегаллиано, а потом быстро нагнал обоих своих спутников и тут же задал какой-то вопрос.

Они спокойно шли между станками и разговаривали, когда одна из женщин позади них вскрикнула. Оба анвинита стремительно обернулись; причина тревоги работниц была очевидна, в проходе тянулись тонкие длинные струйки дыма, как будто что-то горело совсем близко.

— Пожар! — завизжали женщины, повскакивали со своих мест, а дым вдруг повалил коромыслом, заволакивая холл. Реакция управляющих была молниеносной, оба бросились туда, Тегаллиано крикнул:

— Хранить спокойствие!..

Но перепуганных, вопящих женщин было не так-то просто угомонить, даже с его талантами. Леарза прянул вперед, пользуясь тем, что в дыму ничего почти не видно, добрался до конца холла и там буквально врезался в нее.

Она в шоке вскрикнула, да крик ее все равно не мог привлечь ничьего внимания во всеобщей катавасии; Леарза поймал ее за плечи и выдохнул ей в лицо:

— Я видел тебя во сне!

Женщина перепугалась только еще сильней, попыталась вырваться. До руосца кое-как дошло, что вряд ли это был лучший способ начать разговор, и он торопливо добавил:

— Не бойся, я только поговорить… я из дворца, я из них

… это правда? Скажи мне, это правда, что закованные умирают от голода?

— Тише, — кое-как взяв себя в руки, пискнула она. — Тише!..

— У нас не больше пяти минут, — резко напомнил Леарза, оборачиваясь. Дым все еще стоял плотной стеной, отовсюду доносились крики.

— И от голода бывает, и от холода, и от травм. Они ни за что не покажут тебе правды, — тогда решительно сказала женщина. — Они заставляют нас говорить все, что им вздумается. Только будь осторожнее! Не верь им… кто-то распространяет по нашим кварталам листовки, в них подробно написано, какие у вас машины, там даже есть рисунки вашей станции! Я не знаю, зачем они это делают, но это не приведет ни к чему хорошему. Все, они идут!..

И она вдруг будто бы без чувств рухнула прямо ему на руки; Леарза так искренне растерялся, что выскочивший к нему Тегаллиано только утер пот со лба и сказал:

— Просто положите ее, господин Леарза, она сейчас придет в себя. Мы думали, что-то загорелось, но никакого огня так и не нашли. Управляющие разберутся, я же предлагаю вам отправиться дальше. Досадная маленькая неприятность, не правда ли?

— О… да, — промямлил Леарза и бережно пристроил женщину на стул.

С утра в тот день состоялась новая конференция, на которой люди Фальера продолжали рассказывать инопланетянам о собственной культуре и истории, а вечером устроен был спектакль в одном из холлов дворца; актеры должны были играть только для этих людей, которых они боялись, — и Леарза это хорошо замечал.

Сам Фальер, впрочем, на представлении отсутствовал, недолго просидел и Леарза, которого мало интересовала судьба главных героев спектакля, обреченных на несчастную любовь; воспользовавшись тем, что большая часть зала погружена во мрак, он бесшумно выскользнул в коридор. Холодные глаза разведчиков посмотрели ему вслед, но его это теперь волновало меньше всего. Леарза направился знакомой уже дорогой и быстро настиг дверей кабинета, в котором, он знал, часто проводил время Наследник; тот и теперь сидел, будто о чем-то глубоко задумавшись, за своим письменным столом, но когда Леарза вошел без стука, поднял голову.

— Господин Леарза, — окликнул он. — Пьеса вам не понравилась?

— Актеры слишком очевидно боятся нас, — резковато ответил Леарза, остановился напротив Наследника и сложил руки на груди. У Фальера действительно были глаза, чем-то похожие на его собственные: такого же светло-серого оттенка, пусть неуловимо другой формы. — К тому же, я хотел спросить вас кое о чем, господин Фальер. Неужели вы всерьез думаете, что кеттерлианцы никогда не догадаются о настоящем положении дел на Анвине?

— …О чем вы? — осторожно уточнил тот.

— О бездушных. Вы и меня пытались обвести вокруг пальца, — сказал Леарза, нахмурившись. — Но я не совсем идиот. Эти люди страдают. Ваши аристократы живут в богатых огромных домах и проводят пышные балы, но бездушные замерзают и голодают в своих кварталах. Не думайте, будто способности вашего Тегаллиано остались от меня сокрытыми.

Фальер поднялся со своего места; он был высок, значительно выше ростом, нежели Леарза. Выражение его лица изменилось.

— Я понимаю, — наконец сказал Фальер. — Действительно, вы правы, возможно, с нашей стороны было ребячеством пытаться скрыть правду от вас. Но и вы должны понять, Леарза… это наше больное место, проблема, требующая решения, мы хорошо знаем об этом, только… как я уже говорил господину Квинну, это невозможно изменить в один день. Конечно, мне хотелось бы исправить ситуацию, но что я, один человек, могу сделать с этим?..

— Вы знаете будущее, — медленно произнес Леарза, не сводя с него взгляда. — Вы больше, чем просто один человек. И вы должны видеть, что изменить это все просто необходимо, иначе в грядущем вас ждут огромные трудности…

— Откуда вы знаете? — напряженно спросил Наследник.

— Это неважно сейчас. Вы видите будущее, Фальер, не отнекивайтесь, и что бы вы там ни видели, теперь вы не предпринимаете ничего! Но люди страдают! Разве это по-человечески, позволять тысячам людей страдать и умирать? Это больше похоже… на них, — Леарза поморщился. Слова его заставили Фальера замолчать; так они оба стояли друг напротив друга, пока наконец Фальер не опустил голову.

— Это так, — тихо сказал он. — Но вы забываете о том, что я все же один. Я один — а их миллион. Вы знаете, несколько лет тому назад мой собственный брат едва не убил меня. Теперь, если я попытаюсь что-то решительно изменить, все эти изнеженные аристократы встанут против меня. Мои собственные советники считают, что все должно оставаться как и прежде. Я знаю: если я предприму более серьезные меры, начнется война, о которой меня так настойчиво предупреждает господин Квинн. И даже если он неправ, война — это все равно страшная вещь.