Андрей Мартьянов - Охранитель

— Ваше преподобие!

— Не перебивайте! Если я не вернусь, полномочия переходят к вам. Эпидемия не может длиться вечно. Пересидите мор во Фландрии, вернетесь в Авиньон, доложите кардиналу де Бофору — надеюсь, он жив. В противном случае отчитаетесь преемнику или лично Папе. Помните: аррасское дело абсолютно секретно. Если сведения о Дорогах покинут стены Конгрегации по Чрезвычайным Церковным делам и попадут в университеты — жди беды. Отправляйтесь немедленно. Денег у вас предостаточно, направление знаете.

— Прислуга?

— Прислуга останется здесь, а дальше… На все воля Божья.

— Но как же вы, преподобный?

— С Жаком, братишками ди Джессо и Ролло не пропаду. Еще этот… Рауль Ознар. Талант, конечно, редкостный. Я обязан пойти на риск и при нужде пожертвовать всем: остался последний шаг, необходимо поставить в деле точку. Ступайте же, Ксавьер!

После деревни Арн тракт разошелся на две ветви — налево к Бетюну и Кале, направо в сторону Тамплемара и далее на Брюгге с Гентом. С дороги при всем желании не собьешься — по обе стороны вздымается стена хвойного леса.

Возница дормеза менялся через каждые две кварты: сидя неподвижно на козлах быстро замерзнешь.

Отошла вбок задвижка на отдушине под крышей кареты, брата Ксавьера грубовато ткнули в спину ладонью.

— Не заснули? Может, я поводья приму?

— Благодарю, мессир д’Ортале, — отозвался доминиканец. — Плащ шерстяной, теплый. Как только устану, немедленно попрошу помочь.

— Дело ваше, святой брат…

Могучие фламандские тяжеловозы уверенно рысили по накатанной дороге. К первым проблескам рассвета дормез должен оказаться ввиду стен Лилля, или как называют город подданные графа Фландрии — Рэйсела. Королевство Франция останется позади — в непроглядном мраке ночи.

Колкие снежинки пощипывали лоб и забивались под капюшон рясы. В горле саднило, хотелось чихнуть. Глаза слезились.

«Это обычная простуда, — уговаривал себя Ксавьер д‘Абарк. — Холод неимоверный, ветер. Застудился. Всего лишь простуда…»

— Вот и всё, мэтр, — брат Михаил насупившись посмотрел на труп Сигфруа де Лангра, завернутый в старую холстину. Сицилийцы должны были поднять тело наверх, вынести на улицу и оставить где-нибудь возле перекрестка. Даже если начнется расследование, установить причину смерти будет непросто: тонкий как игла четырехгранный мизерикорд Танкреда вошел точно в четвертое межреберье, поразив сердце и оставив на груди комтура едва заметный след с капелькой крови. — Формально дело можно считать завершенным, осталось дооформить бумаги в соответствии с требованиями папской канцелярии и передать документы в куриальный архив. Правда, заняться этим некому и нам серьезно влетит от кардинала Бофора.

— Считаете подобные шутки уместными? — проворчал Рауль. — В нашем-то положении?

— В «Поэтике» Аристотеля говорится о шутках и словесных играх как о средствах наилучшего познания истин и что, следовательно, смех не может быть дурным делом, если способствует откровению таковых истин… Простите, это я от усталости. Лезут в голову всякие глупости.

— Что дальше? — задал самый насущный вопрос Жан де Партене. — Преподобный, вы отлично понимаете, что ни о каком завершении дела речь не идет.

— Дальше? Поздняя ночь, надо хоть немного поспать.

— Спать? Сейчас? После всего, что мы узнали? — изумился Рауль.

— А что вы предлагаете? Прямо сейчас идти штурмовать игрушечный замок архидиакона? Мы воспитанные люди, дворяне. Нанесем визит утром. Господин фон Тергенау, Арриго, займитесь наконец мертвым телом — ему не место в доме! Давайте пройдем в кабинет мэтра, перекусим чем Бог послал и будем отдыхать. Братья-миряне могут расположиться в креслах или на чердаке, я в гостевой комнате…

Бог послал постное: объемистый горшок тушеной капусты, жареную на оливковом масле треску, круглый хлеб и вино — запоздалый ужин принесла ведьма Жанин, так и не осмелившаяся спуститься в подвал, хотя дверь оставалась не заперта. Перед Михаилом Овернским девица Фаст испытывала благоговейный страх вкупе с немым почтением.

— Госпожа… Здорова? — неуклюже осведомился Рауль. После непродолжительной, но весьма насыщенной беседы вдова Верене, дама Беатриса или как ее там, вернулась в свои покои и более не показывалась.

— Мадам удалилась в спальню, — ответила крестьянка. — Мне показалось, будто она… Она чем-то очень огорчена. Я могу идти?

— Напротив, останьтесь ненадолго, — возразил преподобный. — Происходящее непосредственно касается всех присутствующих, Жанин Фаст. Или следует титуловать вас иначе — королева Селена?

Жанин вздрогнула, однако послушно села на лавку возле стены, положив руки на колени.

— Прямо тайная вечеря, — сказал Жан де Партене, наблюдая, как Михаил Овернский благословляет и преломляет хлеб, оделяя каждого долей ржаного каравая.

Преподобный вздернул левую бровь:

— Если ошибусь поправьте, но кажется, у вас к подобным вещам относятся куда менее серьезно? Упадок веры? Без ревностности и усердия?

— Какое там усердие, — отмахнулся барон. — Не буду рассказывать, только огорчитесь.

— Не хотите, значит не надо, — согласно кивнул преподобный. — Вечеря, да, самая тайная. Если позволите говорить без обиняков, отныне мы действуем вне рамок законов, уложений и предписаний. В королевских эдиктах таких как мы именуют просто и доходчиво: разбойная шайка. Самоуправство, неподчинение церковным и светским властям, бессудное убийство… За эти грехи я отвечу сам. Отдельно скажу: непричастные к Трибуналу, не связанные обетами и клятвами, могут отказаться — я никого не принуждаю. Барон, мэтр, да и вы госпожа Фаст, я не вправе распоряжаться вашей свободной волей.

— Что характерно, вы прекрасно знаете — никто не отречется и не струсит, — сказал мессир де Партене. — Разве только девушка…

— Я не боюсь, — тихо сказала Жанин. — От судьбы не уйдешь.

— В таком случае, ваша милость, я просил бы объяснить для всех, что вы делаете сейчас во Франции и как сюда попали, — преподобный взглянул на барона Фременкур. — Без недомолвок и умолчаний. Брятья-миряне тоже должны знать, с кем конкретно имеют дело.

Похоже, чем-то всерьез удивить близнецов-сицилийцев, мессира Ролло и тем более Жака было невозможно: за годы трудов в инквизиции и не такие чудеса повидаешь. На протяжении рассказа барона они не показали и тени заинтересованности — лица оставались бесстрастны. Рауль наоборот, жадно прислушивался, тщательно запоминая неизвестные ранее подробности, упущенные за последние три дня.

…— Да, мессиры, так называемые Дороги связывают эпохи, являясь кротовыми норами, соединяющими потоки времени. Если поискать вдумчиво, прямо сейчас в королевстве Франция можно отыскать кротовину, которая отправит вас в гости к Карлу Великому, Хлодвигу или даже Юлию Цезарю. А может быть и далеко вперед, когда царствовать будут правнуки Филиппа де Валуа. На полсотни обычных Дорог, — заметим, известных еще со времен Египта фараонов и Месопотамии! — приходятся одна-две… Как это по-латински? Non idem. «Не знакомых», «не определенных», ведущих незнамо куда. Ваше преподобие, мы же в общих чертах обсуждали вопрос бесконечности и многообразия Универсума!