Андрей Мартьянов - Охранитель

— Обсуждали, — подтвердил Михаил Овернский. — Для чего Дороги используете вы?

— Исследования. Изучение былой истории — летописей сохранилось мало, библиотеки имеют свойство гореть, вспомните Александрию. Зачастую Прорехи служат средством для получения выгоды.

— Поиск кладов?

— Включительно. Как вы уже знаете, ваше преподобие, последний раз я бывал здесь сорок один год назад, осенью 1307 года. Сейчас вернулся, чтобы продолжить начатое тогда дело и не успел покинуть Францию до начала эпидемии — нужная Дверь, то есть Дорога, закрылась. Так называемый «слепой период», tempore caeca. Пришлось искать обходные пути, другая прореха находится в Брюгге, оттуда я смогу попасть домой…

Михаил Овернский прикрыл глаза. Он приблизительно понимал, какое значение в устах Жана де Партене приобретали слова «получение выгоды» — пришлось негласно изучить документы, находившиеся в тубусах, привезенных с собой бароном. Закладные, расписки, долговые письма богатейших торговых домов Италии, Священной империи и Ганзы. Сумма выходила немалая, если не сказать — огромная. Триста тысяч золотых флоринов только оборотные средства, не считая долговременных вкладов и расходов на поддержку предприятий в Германии: соляные и угольные шахты, медь в Тироле, ртуть и киноварь в Альмадене.

Всего более полумиллиона. Пересчитывая из флоринов в турские ливры получается тысяч девятьсот. Однако.

Впрочем, странные махинации мессира барона сейчас интереса не представляют. Важно другое:

— Дороги Non idem, — подсказал брат Михаил. — Будьте добры уточнить, в чем их особенности.

— Даже мы , зная об этом явлении значительно больше, предпочитаем туда не соваться, — ответил Жан де Партене. — Это дороги в никуда. В миры, для жизни человека не предназначенные и где человеку делать нечего. Я однажды попытался, чудом ноги унес. Больше того: я наперечет знаю все Двери… вернее, Дороги во Франции. Только в окрестностях Парижа их четыре, вы ведем тщательный учет, каждая Прореха описана и по возможности изучена, но никто и никогда не догадывался о Дороге находящейся собственно в Аррасе, под кафедралом, и второй червоточине в лесу Дуэ. По крайней мере у нас о них не знают. Сведения потеряны.

— Немудрено, — сказал Рауль. — Столько веков прошло. Как вы справедливо заметили, библиотеки частенько горят.

— Дело не в библиотеках, мэтр. Кто-то очень не хотел, чтобы Дороги атребатов в Артуа стали известны. Вначале тамплиеры, которые по словам усопшего Сигфруа де Лангра почерпнули сведения из хроник интересовавшегося местными легендами летописца времен ранних Каролингов, графиня Маго д’Артуа попытавшаяся разобраться в запретных тайнах и тем подписавшая себе приговор, потом… Потом, как я полагаю, секрет перешел к Церкви.

Барон де Фременкур в упор посмотрел на Михаила Овернского.

— Знали бы вы, сколько куда более опасных и захватывающих секретов хранила и хранит римская курия, — без всяких эмоций сказал доминиканец. — Не сосчитать, да я и не пытался. Верно: еще Папой Григорием Седьмым Гильдебрандом о Дорогах было приказано забыть навсегда. Не вписываются они в стройную и изящную картину мироздания. Да и лезет из них периодически… всякое. Тамплиеры ослушались: Орден Храма настойчиво и упорно искал новые Прорехи, не считаясь с возможными последствиями. Король Филипп Красивый и инквизиция храмовников уничтожили, наша конгрегация попутно конфисковала и упрятала в надежные хранилища все найденные документы, большинство посвященных отправили на костер. В итоге оказалось, недоглядели.

— Обычное дело, — пожал плечами барон. — Не вы первые, не вы последние. Огрехи, как говорят у нас , специальных служб, вполне естественны. Допустим, победа в Альбигойском крестовом походе вовсе не означала окончательного искоренения катаризма — до сих пор манихейские секты вылавливаете, а прошло целое столетие!

— Знаю, — недовольно бросил преподобный. — Не забудьте: с заразой умственной, с ересями и заблуждениями, борются другие. Моя задача — выжигать с корнем зло осязаемое, материальное.

— Мадам Верене — зло? — напрямую спросил Рауль. — Если да, то почему вы с таким упорством позволяете ореаде уходить от возмездия? Даже сегодня отпустили, хотя у дона Танкреда чесались руки, как я заметил…

— Ореада играла роль разменной монеты в людских интригах, — веско проговорил инквизитор. — От нее требовалось одно: знания, нечеловеческое волшебство, недоступные нам чувства… Какое же это зло? За что ее карать? Она достаточно наказана — мир древних уходит навсегда, надежда причаститься обычного человеческого счастья и попытаться стать частью мира людей рухнула, сплошные потери и разочарования…

— Не забудьте главного, — тяжело сказал господин барон. — Ваш мир , такой привычный и уютный, тоже уходит навсегда. Вы все сейчас в положении ореады, и если она выбрала равнодушие и самоустранение, то у вас так сделать не получится.

— Поясните, — коротко потребовал брат Михаил.

— Вы были вечером во францисканском монастыре, сами рассказывали. Что там увидели?

— Смерть.

— Смерть чего?

— Скорее — кого. Множество заболевших…

— Нет, преподобный. Именно «чего». Вообразите себе, что половина, — даже больше! — христианского мира вымерла. Покинутые людьми города и деревни. Некому сеять, торговать, мастерить. Некому воевать. Некому проповедовать и служить мессы. Вот что вы увидите завтра. К лету Франция опустеет на две трети.

— Неужели… — Рауль сглотнул слюну, — дела обстоят настолько плохо?

— Гораздо, гораздо хуже, чем вы представляете мэтр. Вы наверняка выживете, сможете убедиться. Ад пришел на землю, Врата разверзлись. И кого сейчас, в момент всеобщей погибели, заинтересуют секреты еще день-другой назад считавшиеся такими важными, таким значительными?! Свидетелей и причастных заберет Черная Смерть, ужасы Дикой Охоты и лик Пурпурного короля заменит в людской памяти белый череп Королевы Чумы…

— Что же вы хотите порекомендовать в качестве альтернативы?

— Взять коней, немедленно. Покинуть город. Налегке уходить во Фландрию — как вы, преподобный, рекомендовали прочим членам Трибунала. Забыть Аррас как страшный сон.

— Вы только что заявляли, будто не струсите, — прищурившись сказал брат Михаил. — Как в таком случае расценивать прозвучавшие слова?

— Я реалист. Прореха в Дуэ рано или поздно закроется. Сейчас она причиняет стократ меньше вреда, чем эпидемия. Истечение чуждой силы прекратится, чудовища исчезнут.

— Предложите что-нибудь другое, — без малейшей паузы сказал Михаил Овернский. — Я не могу бросить начатого. Это исключено.

— Как вы рассчитываете остановить Пурпурного короля?