Борис Зеленский - Вечный пасьянс

Эрзам украдкой глянул на будущего соперника. Урзах готовился к бою. Сейчас Гонэгг не ответил бы себе самому, хорошо это или плохо: знать, чем закончится поединок.

По непроницаемому, как у изваяния, лицу колдуна невозможно было отгадать, кто победит. А ведь он знает от Зеркала, кто!

Боец узнал Правила. Сейчас драться с Урзах-Толибагом ему хотелось гораздо меньше, чем когда он переступил порог этого зала.

Он вяло помахал мечом. Просто так, чтобы стряхнуть с себя сомнения в необходимости дуэли. Внезапно его посетила мысль, что эти сомнения сродни тем, которые мучили его перед дверью в Зеркальный зал. Они на руку Урзах-Толибагу! Эвон как рубит воздух!

Права была Цвобри, Урзах — непревзойденный мастер чародейства! Усыпил Правилами бдительность противника, и теперь, наверное, ликует в душе, предвкушая, как пронзит грудь наивного Эрзама своим узким клинком. В этом и заключается главная сила его чар — в убеждении!

Но Эрзама из рода Гонэггов так дешево не купишь, Эрзам из рода Гонэггов — не такой простачок, каким кажется на первый взгляд, Эрзам из рода Гонэггов сумеет постоять за свою честь! Пусть все предрешено, пусть! Он-то, Эрзам, не знает, чем закончится поединок и, уж будьте уверены, станет драться по-настоящему, как его учили в школе Разящих Мечей и как учила его жизнь!

С удесятеренной жаждой сражения встал он в исходную позицию. Правая рука раскрытой ладонью к противнику, левая нога полусогнута и отменно пружинит, в левой руке — рукоять «Сам-восемь», кончик острия чуть дрожит, отыскивая кратчайший путь к сердцу врага. Урзах-Толибаг свой дамский меч держал почему-то в правой руке и стоял боком к Эрзаму, отставив назад полуподнятую левую руку. Так на Хоррис не сражался никто.

Соперники скрестили оружие. При первом же лязге стали о сталь истукан с золотым блюдом издал сильное жужжание и шагнул к фехтующим. Безлицая голова наклонилась в одну сторону, потом — в другую, словно железный человек укоризненно относился к забаве настоящих мужчин.

— Подожди! — крикнул Урзах-Толибаг и опустил клинок. — Я совсем упустил из виду, что мой слуга не позволит нам драться на его глазах!

Чародей свистнул два раза. Железный слуга попятился к стене. Мгновение — и его не стало.

Эрзам сделал выпад, проверяя реакцию противника. Колдун отвел клинком клинок «Сам-восемь» и в свою очередь нанес скользящий удар. По первым же движениям колдуна боец убедился, что перед ним выдающийся фехтовальный мастер. Но это не смутило его — тем выше цена победы!

Он перешел в затяжную атаку. Урзах защищался. И делал это виртуозно. Но в какой-то момент замешкался, оступился или поскользнулся на паркете, и фиолетовый камзол в одном месте стал черным. Урзах скривился от боли и поспешно отступил. Желая во что бы то ни стало завершить бой как можно скорее, Гонэгг заспешил, его ударам не хватало точности, он принял вынужденное отступление колдуна за его окончательное поражение.

И когда он занес обеими руками «Сам-восемь» над головой для решительного удара, что-то горячее ткнуло его в бок. Спасибо Медленной рубашке: вместо колотой раны он получил всего лишь ушиб. Тем не менее шансы уравнялись.

На стороне Эрзама были молодость и боевой задор, на стороне противника — опыт и отточенная техника. Но долгие многочасовые упражнения в Пасьянс не могли заменить тренировок с мечом. Урзах стал задыхаться, ему не хватало выносливости. Движения колдуна стали не столь быстры, как в начале поединка, на лбу выступила обильная испарина.

Эрзам почувствовал, что бой скоро завершится. Он бросился вперед, применив целый каскад приемов, которому его обучил сам мастер клинкового боя Шелага Тулеп: двойной завес, петля с оборотом, зеркальный повтор, удар «мягкая лапа» и снова петля, но с утроенным оборотом. И тут он снова поторопился.

Урзах собрался с силами, достойно парировал каскад и, когда Эрзам выходил из третьего, последнего оборота, нанес точный рубящий удар наотмашь. «Сам-восемь» выскользнул из разжавшихся пальцев и отлетел в сторону. Из разрубленной руки брызнула кровь…

Боец закрыл глаза, ожидая неминуемого удара милосердия. Прости, Цвобри! Он сделал, все, что мог, но расклад оказался не в его пользу. Что ж, пожалуй, это и справедливо…

Но уши не дождались свиста рассекаемого воздуха. Это могло означать только одно.

— Благодарю! — поклонился Эрзам и встал на одно колено. Потом поднял меч с пола правой рукой. Урзах-Толибаг не мог знать, что старина Тулеп наставлял учеников одинаково хорошо фехтовать обеими руками. К тому же у правши всегда было преимущество в неожиданности, Хоррис — планета левшей!

И вновь скрестились клинки. Эрзам забыл о боли. Как натасканная на дичь охотничья птица, налетел он на противника, не давая колдуну опомниться. Держать меч одной рукой Урзаху не хватало сил, и он уже не наносил удары, а только отмахивался, по-женски держась за рукоять обеими руками.

А Эрзам превратился в машину:

Рубящий удар!

Колющий удар!

Поражающий удар!

Клинок вошел в тело между шеей и плечом, перерубив ключицу. Колдун выронил оружие, странным образом скособочился и попытался зажать жуткую рану пальцами. Камзол у кружевного воротника моментально пропитался кровью.

Он продержался в вертикальном положении максимум три секунды, потом заскрипел зубами и рухнул на колени. Обмяк и завалился на сторону. Еще через несколько секунд подтянул колени к подбородку, дернулся и застыл. На его мертвое лицо легла тень. Пустые глаза смотрели не на Эрзама — они были устремлены в Зеркало.

Туман рассеялся. В непостижимой глубине один к одному отражался зал с человеком, лежащим на полу, и с человеком, стоящим с ним рядом. Говоря точнее, в зале был один человек. Тот, кто стоял. Второй перестал быть человеком. Он перешел в иную категорию.

По Зеркалу пробежала рябь, отражение заколебалось, как поверхность пруда, когда в воду падает слетевший с ветки листок, и Эрзам увидел, что на трупе иной костюм, нежели тот, в котором колдун принял последний бой. Вместо фиолетового камзола на нем теперь было что-то вроде шутовского трико серебристого цвета с кучей каких-то непонятных деталей: выпуклых блестящих пуговиц, торчащих рычажков, змеистых украшений, а голову окружал прозрачный стеклянный шар.

Эрзам перевел взгляд на колдуна.

Урзах-Толибаг улыбался мертвыми губами сквозь прозрачный стеклянный шар.

Раздалось чуть слышное звяканье. Пахнуло весенней грозой. Вспыхнуло радужное сияние. В глазах бойца завертелись и поплыли огненные колеса со сливающимися в сплошной сверкающий диск спицами, а когда они исчезли, трупа на полу не было. Эрзам остался в Зеркальном зале один. В Зеркале отражался тоже он один.