Рэмси Кэмпбелл - Новый круг Лавкрафта

Смит поскреб находку лопатой, и его глазам открылась покрытая резьбой поверхность. Выгравированные на камне фигуры вызывали ужас и отвращение: кто бы ни были эти твари, их чуждое земле происхождение представлялось очевидным. Кто сумел изваять этот нечестивый ужас? Смит боялся даже подумать об этом. Однако среди уродливых порождений чуждых измерений внимательный глаз различал и более привычные символы, часто используемые в алхимии: солнце, луну и планеты. И тут Смит застыл, охваченный безотчетным страхом. Но не рисунки на поверхности камня заставили его задрожать от ужаса, о нет! Его вдруг охватило чувство, что он здесь не один; что на него направлено чье-то злонамеренное, холодное внимание.

Мда, похоже, место дурно подействовало на его и без того расшатавшиеся нервы — впрочем, если вспомнить рисунки на камне, немудрено, что так получилось. Однако чувства чувствами, а дело делом. Засунув под край плиты лопату, Смит налег на черенок изо всех сил. Медленно, медленно, камень приподнялся, молодой человек поставил стальное лезвие ребром и так закрепил его.

Подцепив край плиты обеими руками, он навалился на него — и опрокинул камень. Под ним обнаружился участок песчанистой почвы, лопата входила в нее без труда, и Смит принялся с энтузиазмом копаться в открывшемся пятачке земли. Правда, ощущение, что за ним внимательно наблюдают, не оставляло молодого человека. На глубине что-то около трех футов лопата наткнулась на что-то твердое, Смит опустился на колени и осторожно разгреб землю руками. Покоившийся в яме предмет оказался довольно большим по размеру. Его окутывал лоскут толстой красной ткани, совершенно не тронутой тлением — не иначе, по причине сухости здешней почвы. С предельной осторожностью Смит вытащил находку из ямы и дрожащими руками развернул ткань.

Предмет и вправду оказался зеркалом — тут сомневаться не приходилось. Однако это было какое-то очень странное зеркало — тревожно-асимметричной формы, с изогнутыми под причудливыми углами и странно искривленными краями. А по окружности шли пиктограммы того самого древнего языка, над переводом с которого он так долго бился. Узнав знакомое имя — «Ктугха», — молодой человек невольно поежился. Остальное он не смог расшифровать с ходу, однако был положительно уверен, что рукопись Загремби позволит справиться и с этой задачей.

Однако самым неприятным сюрпризом стало нечто другое. Он-то ожидал увидеть стекло или кристалл с отражением собственного перепуганного лица внутри. А вместо этого на него смотрела чернота. Эбонитово-темная поверхность, полностью поглощавшая свет. Стоя на коленях над этим черным колодцем, он смотрел в чернильную пустоту и падал, падал в ее бездонные глубины, в полуночную пропасть, бесконечный провал, безграничностью равный самой вселенной. Впрочем, то была лишь иллюзия — но какая гадкая!

Голова закружилась, желудок сжался в тугой комок, и его ощутимо замутило. Смит попытался бороться с затягивающей в зеркало силой и попытался отвести взгляд, посмотреть в сторону. Сколько же он здесь уже стоит?.. И тут нездешние чары развеялись. Вскинув голову и едва не застонав от боли в затекших мускулах, он, пошатываясь, поднялся на ноги, все еще крепко держа зеркало в руках. Старательно отводя глаза от засасывающего озерца тьмы, он быстро запеленал его в ткань и, сунув сверток под локоть, решительно зашагал к дому.

На обратном пути в голову лезли дурацкие мысли про мифологических героев, которые посмотрели в лицо Медузе Горгоне и обратились в камень. А у него в руках сейчас находилось — что?.. Реликвия космического зла? Откуда взялось это зеркало? Кто его сделал? В голове роились вопросы, на которые никак не желали находиться ответы. Правда, он точно знал, для чего служило зеркало — по крайней мере, эти сведения он сумел отыскать в древних книгах. И снова дрожь пробежала по спине — Смит припомнил рассказы очевидцев, предшествовавшие исчезновению Загремби. Огненные демоны, преследовавшие несчастные жертвы на вересковых пустошах — уж не джинны ли то были? Наверняка они, и вызвал их Загремби. Причем с помощью этого отвратительного артефакта. Однако после бегства Загремби люди в округе перестали пропадать. Это указывало, во-первых, на то, что колдун заранее знал о готовящемся штурме фермы и ярости окрестных жителей и успел устроить хитроумный тайник для зеркала. А во-вторых, раз люди больше не гибли, некромант явным образом сумел отправить восвояси вызванных с помощью зеркала существ.

Лично для Смита это значило следующее: пока опоясывающие зеркало знаки не расшифрованы, а защита от джиннов не продумана, никаких действий предпринимать нельзя.

Возвращение домой заняло гораздо больше времени, чем предполагалось. Дважды он умудрился заблудиться — пришлось возвращаться по собственным следам и искать правильную тропинку. В конце концов, со вздохом облегчения он выбрался на открытое место — к обсерватории. Войдя в дом, он, не теряя времени, поднялся в кабинет и поставил находку к стене, так и не решившись снять с нее покрывало.

В данный момент Смит не испытывал совершенно никакого желания снова всматриваться в ночные глубины, в которых, без сомнения, неосторожного человека подстерегало невозможно ужасное и отвратительное зло. Оно тихо ждало своего часа, исходя злобой и корчась от ненасытимого голода, — прямо у границы между нашей реальностью и нечестивыми ужасами других измерений.

Следующие три дня он корпел над переводами — проверяя и перепроверяя. А ночи Смит проводил, приникнув к телескопу, целиком и полностью отдавшись наблюдению за определенным участком южного неба рядом с Фомальгаутом, вперившись взглядом в очень тусклую звезду, вокруг которой, насколько он мог предполагать, и вращается по неупорядоченной орбите черная планета, населенная тварями, несущими нечеловеческий ужас и облеченными мощью и тайной. Время от времени ему казалось, что звезда вспыхивает — и гаснет, а затем вспыхивает — и снова гаснет, и так несколько раз. В таких случаях он не находил себе места от тревоги и страха и снова приникал к мощным линзам, щурясь и вглядываясь в звездное небо, у которого он нес неусыпную стражу.

На второй день ему снова нанес визит доктор Мортон — естественно, опять явившись без приглашения. Эскулап выразил свою озабоченность при виде Смита: мол, тот выглядит очень похудевшим и крайне изможденным. Молодой человек, с трудом скрывая недовольство и нетерпение, выслушивал тирады милейшего доктора, советовавшего ему поберечь себя, не усердствовать в работе. Смит ответил, что скоро астрономический цикл его исследований завершится, и он сможет перестать бодрствовать по ночам и наконец отдохнуть.