Карина Вран - Град Темных Вод

— В голове скелета — небо, ночное, с созвездиями, — Хэйт облекла в слова внезапное озарение. — Со здешними, игровыми. В ногах: волны, спрут, морской конек, пара морских звезд.

— Сходится! — увлеченно закивал лучник. — Пятьдесят восемь, четыреста сорок четыре, сто два, семьдесят шесть, двенадцать.

Под конец перечисления он так увлекся, что глаза его сияли пуще тех алмазов.

— Зато красивая, — вздохнула Барби. — А, это меня дома утешали, когда я трояки приносила по всяким там геометриям.

— Красивая, — подтвердил Монк, глядя на орочьи телеса. — И Маська симпатяга. А у нас с Реем какие оправдания?

— Правильный выбор друзей! — вздернула носик гномка.

— Пожалуй, — согласился убийца и дружелюбно потрепал малую по волосам.

Дальше, в принципе, пошла рутина: под чутким руководством Кена народ выкладывал части попроще, Хэйт занялась мелочами. Когда камушки легли по местам, пол вспыхнул, воздух колыхнулся, будто кто-то встряхнул стекляшки в огромном калейдоскопе, а затем орнамент из случайных цветных пятен собрался в картину: объемную, яркую, в разы более детальную, чем схематичный узор из драгоценностей. Волны перетекали одна в другую, звёзды на небосклоне помигивали, морские звёзды лениво шевелили конечностями, вальяжно плыл морской конек, а щупальца спрута сплетались в клубок.

Миг — и иллюзия пропала, осыпалась искрами и воспоминаниями. А комнату, вновь погрузившуюся во тьму за пределами «лампочки» Хэйт, начала стремительно заполнять вода.

Зычно выругалась Барби, возмущенно пискнула Маська, Рэй призвал всех к спокойствию, Кен поддержал друга, мол: они вроде как все сделали правильно, ничего не свиснув у покойника, значит, впереди или выход, или следующая часть загадки от певчей «селедки». Монк, как обычно, смолчал, а Хэйт нечего было добавить к уже сказанному орчанкой.

Напором быстро прибывающей воды их швырнуло к стене, которая, как и когда-то в другом подземелье, оказалась не очень-то и монолитной. «Камень и ушастая без конечности», — про себя костерила ситуацию Хэйт. — «Такими темпами будут конечности без ушастой!»

За стеной оказался узкий и высокий каменный мешок, в котором они вшестером болтались чуть ли не впритык. Вода поступать не перестала, но скорость её прибывания существенно снизилась. По стенам колодца беспорядочно замерцали символы, знакомые Хэйт…

— Тряпка, — скрежетнула зубами орчанка. — Эти вот знаки на ней были по краю вышиты, в них есть сходство с греческим алфавитом, но это не он… М-мать, я не помню порядок, а скрины тут не делаются. Единственный раз, когда мои гуманитарные мозги могли бы пригодиться, а я — самка баклана, разиня и долботрясина — не помню, хоть кол на голове теши…

— Не надо ничего тесать, — Монк решительно прижал ладонь к одному из символов; тот перестал мигать и зажегся ровным зеленоватым светом.

— А ты… А я… — редкое зрелище потерявшей дар речи Барби разрядило напряжение.

Маська фыркнула в кулачок, Рэй и Кен заулыбались.

Хэйт, которая тоже успела обратить внимание на тряпицу и значки на ней, и честно старалась запомнить их, вздохнула с облегчением.

— Загвоздка, — озвучил почти закончивший узор монах, когда вода заполнила их каменный мешок так высоко, что они уже упирались маковками в плиту сверху. — Осталось два символа, но тот край был испорчен. Ветошь истлела. Или нарочно так.

— И ты не знаешь, какой жать следующим, а какой — последним? — уточнил Рэй, дождался скупого кивка в ответ. — Орел или решка?

— Решка! — встряла мелкая.

Взлетела золотая монетка, упав вниз орлом.

— Тыкай, — подтолкнул кинжальщик к стенке гному.

Та заколебалась, задергала пальцем, шевеля губами (Хэйт успела подумать, что мелочь так вжилась в детский образ, что сейчас вспоминает какую-нибудь считалочку). Потом нажала на выбранный символ. Тот вспыхнул красным, и вся набранная цепочка замерцала, сбрасываясь, одновременно с полным разочарования писком гномочки.

Монк ушел под воду: первые символы были близко к дну колодца. Все, не сговариваясь, затаили дыхание: на третью попытку им воздуха вряд ли хватит, а лезть под руку монаху, чтобы ускорить процесс — затея такая себе. Вскоре дыхание пришлось задерживать уже по другой причине — вода «по крышечку» заполнила каменный мешок, а режим ныряния почему-то не активировался.

«Крышка» заскрежетала, стоило последнему символу окраситься в зеленый, выпуская группу из воды — в воду, уже озерную, подсвеченную так же, как на ступенях Лестницы Глубинного Света.

— Надо же, мальки справились! — синие волосы озерной девы колыхнулись, как бы воплощая удивление той. — Вместо одной сладкой и безболезненной гибели вы заслужили право на сотню мучительных смертей. Добро пожаловать в глубины Сиоли, сухопутные!

Из капсулы Вероника выбралась раньше планируемого. Там — в нереальности — психанула орчанка, вышедшая в реал сразу после того, как синеволосая отвела их группу к подводному камню возрождения, лежащему просто на илистом дне, без каких-либо храмов поблизости. Эльфу ничего не оставалось, как последовать за ней, пообещав вернуть ненаглядную «завтра к тому же часу». Идти или плыть — возле дна работали оба типа перемещения — на ознакомительную экскурсию в неполном составе никто не пожелал, ребята разбежались.

Так у девушки образовалось свободных полдня. И вечер. И ночь, само собой.

Сомнений не было: быстренько соорудив бутерброды, закинув к контейнеру с ними бутылку воды, термос с горячим чаем и пакет с парой яблок, Вероника вызвала такси. В два захода спустила вниз станок (тот, что был так удачно сты… позаимствован у куратора) и все принадлежности со свежим холстом.

— К Неве! — решительно озадачила она водителя маршрутом.

…И снова был промозглый ветер, и снова деревенели пальцы. И снова девушка улыбалась тугим тучам и чернильного цвета волнам.

Горячий чай и бутерброды по холоду и голоду практически испарились. Когда подошел черед яблок, вдруг распогодилось: только что сурово нависавшие тучи разошлись, открывая кусочек ярко-синих небес с тоненькой белой дымкой облачка, такого несуразного рядом с громадинами туч. Вероника засмотрелась на причуды небесные, тогда как яблоко в застывшей руке захрустело.

— Э? — опустив взгляд на источник похрустывания, емко сказала она.

На яблоке сидела, подгрызая сочную мякоть, птица небесного окраса со светлым облачным узором на крылышках.

— Чви! — сообщила девушке птица и продолжила трапезу, явно не собираясь никуда улетать.

Первой мыслью Вероники было: «Будь она желтая, как на „Доверии“, можно было бы решить, что у меня сейчас глюк».

Второй, что попугаи не должны летать по питерским набережным, не их климат.