Олег Север - Передышка

– Правда, правда. Главное, чтобы они переключились на тебя и не мешали мне жить.

– А лучше бы помогли материально, – машинально продолжил я.

Возникла напряжённая пауза, во время которой я постарался осмотреть машину изнутри. Автомобиль мне казался смутно знакомым, салон пропах кожей и табаком, эта смесь будоражила память моего реципиента, но я так и не смог ухватить за "хвост" цепочку ассоциаций.

– Так, стоп. С чего ты решила, что я буду у вас жить?

– Так я слышала, как мама и папа вечером на кухне говорили, что самый лучший вариант, чтобы ты с нами жил, так по любому будет лучше и удобней.

– А кому лучше-то?

– Тебе конечно. Я не горю особым желанием, чтобы у нас в трёхкомнатной квартире появилась ещё одна особь. И без тебя тесно.

– Поверь мне, и я не горю особым желанием менять Москву на какой-то провинциальный городишко, – гордо ответствовал я. После чего наступила долгожданная тишина.

На самом деле я немного лукавил: переезд в Серпухов имел несколько положительных моментов. В частности, сведение к минимуму вероятности встречи с бывшими знакомыми. Возможность начать практически с чистого листа дорогого стоит. Ведь для этого надо вырвать все старые листы, порвать на мелкие кусочки и выбросить, а лучше сжечь и развеять по ветру. А мы жалеем прошлое, начинаем листать старые записи, находим недописанные страницы и пытаемся их дописать. В итоге продолжаются старые истории, болят старые раны…

К минусам я относил активное желание моих ближайших родственников заполучить меня к себе. Конечно, хорошо бы ошибаться, но не верю я в людской альтруизм.

– Умник, – воззвал я к своей "лучшей половине" – есть ли возможность постоянно прослушивать разговоры моих родственничков? Сдаётся мне, они "пишут неправильный код" [4] "Пишут неправильный код" – выражение схожее по смыслу "делают неправильный мёд" .

– Легко. Их коммуникаторы настолько плохо защищены от прослушивания и сканирования, что я с вероятностью 0,53 подозреваю в этом злой умысел разработчиков.

Наконец "переговоры" закончились, все расселись в машине. Я оказался зажат между Аней и Миленой. Из такой позиции много не разглядишь, справедливости ради стоит сказать, что смотреть, по большому счёту, было не на что. Большое скопление машин и людей, вызывало во мне только отрицательные отклики.

Смирившись, я закрыл глаза и, как говорится, ушёл в себя, активно обсуждая с Умником, насколько наши представления о данном времени отличаются от реальности. Умник сообщил, что различия существуют, но в пределах корреляции модели. Бурная дискуссия на тему, куда мы всё-таки с ним попали, была прервана резкой остановкой автомобиля. Выйдя из машины, я понял, что значит термин "каменные джунгли". Машина стояла во дворе, зажатом между двумя внешне похожими на растянутый аккордеон шестнадцатиэтажками.

– Сразу видно, что дома строили для военных, и те выстроены "затылок в затылок", – прокомментировал увиденное Умник.

– Четыре по десятибалльной школе, – оценил я его шутку.

Тем временем все покинули машину и направились к подъезду, пришлось следовать в арьергарде, чтобы не вызывать лишних вопросов. Запах в подъезде оставлял желать лучшего, явно пахло не сосновым лесом или морским берегом: пахло пылью, плесенью и ещё чем-то, чего не было в моей картотеке запахов. Мотор лифта обречённо взвыл бездомной собакой и потянул кабину наверх. Квартира оказалась убогой и абсолютно не уютной. Про дизайн и компоновку мебели я даже не заикаюсь. Сплошное нагромождение отдельных предметов – ни стиля, ни концепции. Мне отвели среднюю комнату, которая до моего появления скорей всего служила залой, она была зажата между комнатой Милены и спальней её родителей. Вид из окна не впечатлял: прямо по курсу шестнадцатиэтажка – копия той, в которой я сейчас находился, слева из-за деревьев проступали склоны мусорного полигона. Устроившись поудобней на кожаном диване, я притворился уснувшим, на самом деле при помощи Умника пытался разобраться в архитектуре местной Сети. Эта задача настолько захватила нас, что я благополучно "проспал" ужин.

Наконец к часу ночи мы разобрались с алгоритмами построения и научились сносно ориентироваться в этой системе, примерно так, как недавно въехавшие хозяева в старом особняке. Впрочем, это скорее всего ненадолго, как может быть что-нибудь постоянное в доме, где двери, окна и лестницы все время меняют свои местоположения.

Выйдя из интернета, я оправился на кухню в поисках съестного. В холодильнике нашлись котлетки, хлеб, кетчуп и другие ингредиенты. Соорудив бутерброд к кофе, я собрался перекусить, когда в коридоре раздались крадущиеся шаги, а вслед за звуком на кухню вплыла моя тётя. От неё явно несло спиртным. Босиком, одетая в одну ночную сорочку, дёргаясь как в припадке хореи, [5] Также известная как "виттова пляска", или "пляска святого Витта"; от греческого χορεία, вид танца) – синдром, характеризующийся беспорядочными, отрывистыми, нерегулярными движениями. она производила неизгладимое впечатление. Я сначала испугался, не поехала ли у неё крыша, но затем заметил в её ушах внутриканальные "уши [6] Уши – наушники. " и успокоился, насколько это возможно в подростковом возрасте рядом с полуголой женщиной. Сорочка совсем не скрывала её фигуру, а местами даже очень выгодно очерчивала её достоинства. Я почувствовал излишнее возбуждение, угораздило меня попасть в это подростковое тело. В отличие от меня она не очень хорошо ориентировалась в полутьме, которая царила на кухне, но отчего-то зажигать свет не спешила.

Мои мысли усиленно вертелись вокруг одного вопроса, как бы ей дать знать, что на кухне она не одна и при этом не испугать, а то визгу будет… Умник помогать мне в данном вопросе отказался. Сказав, что он в человеческой, тем более женской, психологии не разбирается и разбираться отказывается, так как это вредно для его эвристического блока. Он потом такие коленца выдаёт, что сжигает логические цепи на раз. Я надеялся, что её смутит практически мгновенно закипевший чайник или она разглядит мою тушку, расположенную на стуле, зажатом между холодильником и столом. Но тётя ушла в себя и самозабвенно выделывалась под неслышную мне музыку. Поэтому я решил действовать и аккуратно протиснулся между ней и столом и спешно покинул кухню.

Оказавшись в своей комнате, я аккуратно прикрыл дверь. Давненько я так не нервничал. Сердце стучало, словно я прошёл донжон повышенной сложности или попался Ромуальдычу при нарушении режима. Под впечатлением от произошедшего я моментально смолотил все, что успел себе приготовить, и блаженно расслабился у окна, за которым была шикарная летняя ночь. Ущербный месяц весел буквой "С", заливая всё вокруг лунным серебром. С улицы тянуло свежестью, периодически доносился то громкий смех, то мат. Звякала посуда, явно не из-под сока, и громыхало нечто, что здесь называли музыкой. Многократно отразившись от стен домов, звук диким демоном взмывал ввысь, кружась под чуть заметными в лунном свете звёздами, откуда низвергался вниз на уши спящих. Наконец нервы у кого-то из живущих в окрестных домах не выдержали, у площадки затормозил патруль блюстителей порядка. После небольших переговоров полицейские, довольные жизнью и собой отправились восвояси, а дискотека под открытым небом возобновилась с прежним размахом.