Ксения Сергеева - Ткач

— Ты… ты…

— Тебя отправили за чем?

— Закончилась соль, в лавке через дорогу…

— И что делаешь здесь? «Через дорогу» в пяти кварталах отсюда.

— Просто мне стало интересно…

— Нужно было бы и мне поинтересоваться… Посмотреть, как быстро бы тебя вмяло в стену и переломало ребра, — Сид не повышал голоса, спокойно глядя в темные глаза Литы. Та же только моргала в попытках понять, ругает ли её сейчас один из магистров, спас ли её брат Фина, стоит ли обидеться на него за такое пренебрежительное отношение, и имеет ли она вообще право обижаться на Говорящего со звездами, убившего Ворона, загадочного близнеца глашатая. Девушка выбрала второй вариант.

— Спасибо.

— Не за что, — как отрезал и выбросил, Лита поморщилась: ну и характерец.

— Ты давно за мной идешь?

— От самого дома. Вашего дома, — Сид имел отвратительную — с точки зрения многих — привычку смотреть в глаза собеседнику, не моргая. Почти никто не был способен выдержать пристальный взгляд зеленых глаз. — Ты удивительно беззаботна. А меня трижды перепутали с братом. Удивительно. А еще и ты…

— Я только хотела…

— … За солью сходить, я слышал, — Сид принюхивался и, казалось, прислушивался. Слышны были только шаркающие шаги тысяч людей, в домах сохранялась тишина.

— Тебе тут не опасно разве?..

— Думаешь, их просто так тут так много? — магистр кивнул в проход. — Обеспечивают мне безопасное передвижение по городу, в такой толчее вряд ли кто-то меня заметит.

— Тебя сложно не заметить, — Лита всё еще сравнивала обоих близнецов: Сид казался выше, но только казался, наверное, из-за осанки, а волосы были такими же, даже убраны так же. Наверное, использует образ брата. И глаза… Пронзительные, зеленые-зеленые, как кленовые листья… Но Фин! — А если его схватят вместо тебя?!

— Если меня не схватили, то его тем более оставят в покое. За все семь лет нас ни разу не спутали, чему я рад, признаться. Разные круги, всё-таки…

— И долго мы тут? — Лита совсем стушевалась от повелительного тона. Сразу видно — магистр, из Фина бы такой не получился.

— Скоро уже пойдем. Сейчас спадет волна, а стража уйдет в оцепление дворца…

— Ты расскажешь мне, что происходит?

Люди замерли у резных ворот. Дышали друг другу в затылки. Напряженно ждали указаний. Сторонники Сида — своих проводников, защитники магистрата — городского главы, а тот мял носовой платок в кабинете Верховного магистра.

— И как это получилось? Я не приложу ума… Я совершенно не понимаю, господин, как так произошло. В каждой деревне, во всех городах были наши люди, а монашки внимательны…

— Успокойся, — Адан прервал поток слов, льющийся уже не одну минуту. Он терпеть не мог извинений, он терпеть не мог городского главу, он ненавидел сейчас всё вокруг. — Мы не сможем их удержать в любом случае. Даже если численный перевес на нашей стороне, даже если наполним комнаты юдоли Грусти до предела, всё равно рано или поздно это повторится.

— Разве нельзя будет снова?..

— Нельзя. Пока они просто бунтуют, а потом начнут подсылать изменников и убийц, как этот брат Сид…

— А вы уверены, что он…

— Уверен! — рыкнул Адан, но, увидев, как вжался в спинку кресла мэр, смягчил тон. — Уверен. И сейчас мы должны решить вопрос раз и навсегда.

— И как же мы его решим? — мэр дрожал от страха, сопричастности к великим событиям, нежданной близости к Верховному и ожидания награды.

Магистр улыбнулся и дал знак слуге. Его план был прост.

Кто первым швырнул камень в толпу горожан, никто так и не понял. Бойня развязалась тут же. Никто не думал об идеалах, далёких целях, плане, боролись за Сида, боролись за Адана, город против города, село против села, сосед против соседа. Сначала в ход шли лишь кулаки и ругательства, затем все ожесточеннее становилась схватка у дворца. Долгая тишина разорвалась стонами покалеченных и раненых, людская толпа расплескалась по улицам столицы, неся разрушение и боль. Вся ярость, что так долго копилась, была выбита из людей одним лишь камнем и высыпалась теперь разгромами. Сид сдернул Литу с ящика и потащил за собой. Так быстро она еще никогда не бежала. Сквозь черные ходы и узкие щели между домами, обходя человеческие свалки и пригибаясь при звуке выстрелов, они неслись ко дворцу.

Сид оказался прав. Все охранники ринулись на усмирение восставших. Как он и предполагал, главным для магистра было лишь затеять бойню, которую более чем лениво пытались пресечь уведомленные заранее военные. Бунт угас бы сам по себе, когда громить больше было бы нечего. Адан хорошо знал свой народ и позволил ему выплеснуть накопившееся напряжение. Затем он вышел бы к уцелевшим, обвинив в развязывании столкновения брата Сида, изменника и лжеца, открыл бы ворота своей казны, совершив Сто тридцать первое благое дело, прикрыл бы юдоль Грусти, на время, только чтобы успокоить недовольных, — но и этого было бы достаточно, чтобы народ обожествил его. Между тем, во вспыхнувшем огне сгорел бы брат Сид, его непременно нашли бы ищейки магистрата, нашли бы и спрятали так далеко, чтобы сама память о нем исчезла. Верховный магистр явно недооценивал своего врага, считая рассказ о полёте вновь обретенного брата лишь байкой впечатлительных монахинь, его проницательность и ум трактовал только лишь проявлением строптивости и жажды наживы, его последователей воспринимал лишь как шайку бандитов, которых можно переманить ящиком золота. Но главной ошибкой Адана было то, что он наивно полагал, будто Сид не догадывается об этих мыслях магистра.

Они вбежали по лестнице, Сид захлопнул высокие двери дворца. Лита застыла, остатки дыхания выбило из груди. Великолепие. Единственное слово, которое она смогла подобрать при виде долгой колоннады, мраморных стен, пола из отшлифованного до блеска малахита, огромных, инкрустированных драгоценными камнями канделябров. Деревенская молельня, которую она когда мнила самым красивым зданием, показалась бы ей сейчас жалкой лачугой трубочиста. Только вот не было чего-то в этом здании, чего-то, что обязательно должно присутствовать… Она шла за Сидом по гулким пустым коридорам и пыталась понять, что же должно быть здесь: ковры? доспехи? картины? Всё было.

— Здесь нет святости и почитания звезд, — Сид ответил на вопрос. Лита ненавидела, когда близнецы так делают, но иначе она вряд ли справилась бы с давящим ощущением роскоши и светского лоска. — Давно здесь никто не чтил звезды так, как подобает магистрату.

Девушка промолчала. Что она могла сказать? Она даже не до конца понимала, что делает здесь, зачем оказалась вдали от родной деревни в бушующем океаном городе, где вершатся судьбы всей страны. Она, такая маленькая, всегда фыркающая на тех, кто называл её так.