Ольга Моисеева - Аватары Тьмы! [СИ]

Спустившись в подземку, Вера так озиралась вокруг, словно за каждым углом таился дикий зверь, готовый броситься на неё и разорвать. Взгляд метался от одного человека к другому, выискивая такое же существо, как Антон. Но страх оказался напрасным: и на платформе, и в вагоне все люди были со светаками. Расслабиться, однако, всё равно не удалось, и к дому дяди с тётей, она, спустя полчаса, подходила на взводе.

К домофону тётя не подошла, заставив Верины, и без того натянутые нервы, задрожать, будто на них, как на струнах, играл сам дьявол. Чертыхаясь, она полезла в карман за мобильным, но тут дверь подъезда открылась, выпустив на улицу целое семейство: мама, папа, сын и ещё малыш в коляске. Вера поздоровалась и проскользнула мимо них в подъезд.

В квартиру пришлось позвонить дважды, прежде чем дверь, наконец открылась, и на пороге возникла заспанная тётя Соня.

— О-о! Верунчик! Приветики! — она впустила племянницу и, закрыв дверь, обернулась, вытянув губы трубочкой и распространяя стойкий запах перегара.

— Здравствуйте, тёть Сонь, — Вера чмокнула её в щёку. — Я ненадолго, хотела у вас кое-что спросить…

— Проходи, вот тапочки! Покушать хочешь?

— Нет, спасибо. Мне бы про то чёрное платье узнать, мы недавно о нём по телефону говорили, помните? Ну, бабушкино платье, которое она в ателье на Старокисловской заказывала.

— Далось тебе это платье! — проходя на кухню, мрачно буркнула тётя. — Садись! Конфетку хочешь? — она полезла в карман халата.

— Давайте, — опускаясь на стул, кивнула Вера, но, взяв угощение, удивлённо подняла брови: — Это же леденцы от кашля!

— Да? — уже запихнувшая за щёку леденец тётя подслеповато прищурилась, глядя на упаковку. — О-оо, ну… зато они — такие сладенькие, с ментолом… что, не будешь?

— Нет, спасибо… — племянница положила леденцы на стол. — Ну, так что насчёт платья, тётя Сонь, почему плохое, что вы имели в виду?

— Похоже, ты не отстанешь… — тихо и неразборчиво пробормотала та, задумчиво глядя в пол.

Её блёклый, словно застиранный, светак безжизненно маячил за хозяйкой размытым пятном — наверное, обессилел и выцвел от постоянных возлияний, подумала Вера. Опасных повреждений она не видела, а без серьёзной причины устанавливать контакт — теперь избегала, и потому, пытаясь вызвать ответную откровенность, честно призналась:

— Оно мне тоже кажется странным, это платье. Ненормальным даже, я бы сказала!

Тётя вскинула голову и молча посмотрела на племянницу хмурым похмельным взглядом.

— Расскажите, пожалуйста, тёть Сонь! Что б там ни было, я не подумаю, что вы… — Вера замялась, опасаясь ляпнуть что-нибудь не то, а потом выдала, решив идти ва-банк: — Да оно же без швов, застёжек, подол не раскрывается, как бабушка вообще могла его натянуть?! — это невозможно, я пробовала!

— Что? — тётя вдруг округлила глаза. — Не вздумай!

— Блин, опять! Ходить в ателье не вздумай, теперь ещё чего-то не вздумай, вы можете объяснить, наконец?!

— Надевать! Платье это! Не вздумай! Никогда! Лучше сожги его… к чёртовой матери!

— Почему?!

— Да какая разница, Верунчик, — голос родственницы внезапно смягчился, — просто сожги, да и всё…

— Я так не могу, я должна знать, в чём дело!

— Мишка считает, что я… ку-ку, — тётя постучала пальцем себе по виску.

— Нет! Нет, я так не думаю! — горячо заверила племянница, схватив её за руку. — С платьем что-то не то, это факт! расскажите, что вы видели?.. Ну, блин, тёть Сонь, ну пожалуйста!

— Ладно, — та с хрустом раскусила остаток леденца. — Платье это чёртово и правда ненормальное… в общем, когда Клавдия его надевала, я не видела, а вот как снимала… Было это сразу после поминок — девятый день, мы тогда на ночь у вас остались.

Вера кивнула: она в тот вечер сразу в комнату свою прошла, на кровать упала и до утра не вставала — всё о дедуле думала. Плакала.

— Перед самым сном я решила проверить, как там Клавдия, — продолжила тётя Соня. — Валерьяночки прихватила и тихонько к комнате её подошла: может, вдруг уснула уже, думаю, стучаться не стала, дверь тихонько приоткрыла. Смотрю, она стоит и платье это через голову стягивает… а за тканью, — чёрт, ну, прям оторопь до сих пор берёт! — тянется ещё что-то, телесное такое, будто кожа к ткани прилипла и отрывается… Вот я сейчас рассказываю и понимаю, какой чушью это звучит, но я видела, понимаешь?

Вера снова молча кивнула, глядя на неё во все глаза.

— Застыла на пороге соляным столбом и таращусь, взгляд оторвать не могу! Тело Клавдии будто уменьшается и меняется, а хреновина за платьем всё тянется и тянется! Мерзкая такая, мягкая, телесная… — тётя передёрнула плечами и умолкла.

— И что? — свистящим шёпотом вопросила племянница, тронув её за локоть. — Что потом?!

— А потом она повернула голову и я увидела, что лица у неё будто уже и нет!

— Как это?!

— Да не знаю я! Рассмотреть не успела — Клава, видно, меня засекла. Р-раз, и платье на место легло! И лицо на место вернулось, губы шевелятся. Чего тебе? — говорит. Я валерьянку протягиваю. — Спасибо, не надо, ложусь я уже. — А я стою, как дура, что сказать, не знаю, пальцем в платье только тычу. А Клава мне: Ничего не надо! — и вдруг нахмурилась, злобно так на меня зыркнула: Уходи, Соня, я устала! Рукой от себя так вот махнула и сказала, будто сплюнула: Иди! Ну, я дверь закрыла и ушла. Долго потом уснуть не могла, растолкала всё-таки Мишку и рассказала ему, что видела, а он: пить надо было меньше на поминках! К стене отвернулся и захрапел. А утром, когда Клавкино сумасшествие обнаружилось, и мы тогда у вас ещё на несколько дней остались, пока её в клинику устраивали, я платье Клавкино стала рассматривать, а оно странное такое… и маленькое! Ну, я вечером снова к Мишке привязалась. Стала платье это показывать: застёжек, мол, нет, ткань слиплась — надо всё-таки Вере, про то, что я видела, сказать… предупредить… да Мишка и смотреть даже не стал, только взбесился: Ты совсем, дура, рехнулась — своими пьяными глюками ребёнка пугать?! Не смей! У неё и так большой стресс, оставь девочку в покое! Нашёл у Клавы в комнате какую-то жестянку, выхватил у меня платье, сунул его туда и крышку захлопнул. Всё, забудь, говорит, я это в помойку на улице выкину!.. Ну, я посидела, подумала и почти убедила себя, что и впрямь глюки словила, всё-таки пила же я на поминках, чего уж… И тут вдруг этот тип к Клаве заявляется!

— Какой тип, куда заявляется?

— Да в квартиру вашу, куда же! Тебя тогда дома не было, в институт, что ль ушла, не помню. В общем, ни тебя, ни Мишки, я одна. Он в дверь звонит. Я: кто? А он: Клавдию Викторовну можно увидеть? Ну, пришлось открыть. Объяснила ему, что Клавдия в клинике, а он вдруг прошёл прямо в её комнату и стал про чёрное платье спрашивать, представляешь?! Я из ателье, говорит, где она это платье заказывала, где оно? — и зырк, зырк по сторонам! А в чём дело-то? — спрашиваю. Да выяснилось, говорит, что партия молний, которые мы весь последний месяц использовали, бракованная, и теперь мы их меняем. Бесплатно. Клавдии Викторовне дозвониться не смогли, но она в своё время доставку заказывала по этому адресу, поэтому я лично пришёл: реноме, мол, репутация… всё такое! Короче, бред полнейший!