Ольга Моисеева - Аватары Тьмы! [СИ]

Жутко неприятное и страшное знание! Смириться с ним было непросто, а тут ещё на мальчишку свалилось новое потрясение: выяснилось, что умерший на включении малых «лампочек» Витя — брат учителя! Ничего себе! Андрей на время даже про лысорей забыл, поражённый тем, как мало он, оказывается, знает о Василии Семёновиче. С одной стороны, он прожил в одном доме с учителем всего полгода, но с другой… — родной брат, надо же!

— Почему же он никогда не приходил к тебе, не звонил? — спросил мальчишка, когда они уже возвращались из загорода домой.

— Ну… в последнее время Витька стал совсем нелюдимым… вообще ни с кем говорить не хотел…

— Почему?

— Не знаю… наверное, потому что жена его бросила.

— У него была жена?

— Да, была. И сын. Ты думаешь, почему у меня в машине детское кресло? Племянника возить! Свою-то машину Витька продал, когда деньги срочно понадобились.

— И где же сейчас этот племянник?! — удивление Андрея росло с каждой произнесённой учителем фразой.

— Умер, — ещё сильнее огорошил Василий Семёнович. — За несколько месяцев до того, как я тебя встретил.

— Ты мне вообще ничего не рассказывал… — уставившись в окно, но вряд ли замечая пролетавшие мимо виды, прошептал мальчишка.

— Ох, Андрюшка, — учитель вздохнул. — Да чего тут рассказывать, болел он долго, мучительно: лейкемия — ну, это рак крови, если по-простому. Митей его звали, чуть-чуть постарше тебя был. Больницы, процедуры, лекарства, облучения… в общем — тяжко всё это… да. И никакие новейшие экспериментальные препараты, из-за которых Витька машину продал, не помогли.

Андрей провёл рукой по креслу, в котором до него, оказывается, ездил несчастный мальчик-страдалец, и, помолчав с минуту, спросил:

— А жена?

— Жена ушла. Спустя сорок дней после смерти Мити. Не смогла… ну, или просто не захотела дальше с Витей жить.

— Почему?

— Видишь ли, так бывает!.. ушла после смерти сына, это ведь больно очень…

Нет, Андрей не видел! Не мог понять, почему надо уходить от мужа, если сын умер от рака, но предпочёл не спрашивать, лишь покосился на учителя — тот выглядел расстроенным.

— Вот после этого Витька окончательно и замкнулся. С работы уволился, жил на сбережения, неделями из дома не выходил, пил, на звонки отвечать перестал. Я ездил к нему пару раз, говорить пытался, да куда там… Всё без толку! Алкоголь и душевные муки привели его светотень в ужасное состояние… Он винил себя в смерти сына, что недоглядел, мол, не всё возможное сделал… На нас злился, а больше всего на меня, что мы, со своими секретными делами этими, лампочковыми, время драгоценное у него крали, то самое, что он с сыном должен был проводить, а не нашей ерундой заниматься, ну и так далее и тому подобное — депрессия, короче. Возможно, он даже умом слегка тронулся.

Андрей вспомнил сегодняшнюю жуткую ухмылку стоявшего в конце цепочки Вити — вот это, наверное, и есть: умом тронуться.

— Он улыбался сегодня странно, — сказал мальчик.

— Да он в последнее время вообще вёл себя странно, — кивнул учитель. — То несколько месяцев вообще к телефону не подходил, а то вдруг сам позвонил, с неделю назад, может, чуть позже. Попросил о срочной встрече. Очень надо, говорит, пожалуйста! Голос вроде трезвый — договорились в кафе пересечься.

— А я где был?

— В школе, где ж ещё! Мы в мой обеденный перерыв встретились. Посмотрел я — действительно трезвый вроде, правда выглядел — краше в гроб кладут — и не ел ничего, а только воду глушил… в общем, по виду, алкаш настоящий, ненадолго из запоя вынырнувший. Про тебя вдруг спросил.

— Про меня?! — удивился Андрей.

— Да, я тоже поразился: думал, он, в своём постоянном угаре, так и не понял, что у меня ты появился, а он вдруг: как там твой воспитанник? Мол, только вы у меня и остались, познакомиться хочу, да и вообще со всеми нашими повидаться. Давайте все, в субботу, ко мне приходите.

— Вот в эту субботу? — мальчишка почесал затылок. — Сегодня?

— Ну да. А когда я сказал, что не получится, потому что у нас включение малых «лампочек», он сразу пристал, что хочет звеном быть. Прощения вдруг стал просить за своё поведение, полезным, мол, быть хочу, пожалуйста…

— И ты согласился?!

— Нет, — покачал головой учитель. — Во-первых, все звенья уже были собраны, а во-вторых, не поверил я, если честно, в завязку его. Боялся, что он в последний момент или напьётся, или ещё чего отчебучит неподобающее. Уж больно странным было это его внезапное раскаяние… — он нахмурился и умолк.

— Так как же он тогда у нас оказался-то? — Андрей нетерпеливо заёрзал, ожидая объяснений.

— Ну, так — обстоятельства! — очнувшись от задумчивости, ответил Василий Семёнович. — Так получилось, что завтра — включение малых «лампочек», а девятый человек до нас не доехал.

— Как это — не доехал? — удивился мальчишка.

— Да заболел! Не успел в наш город прибыть, как отравился чем-то и слёг с температурой и поносом, — бросив быстрый взгляд на вытаращившего глаза воспитанника, учитель улыбнулся: — Да ты не переживай, мы звонили ему сегодня перед включением, он сказал, что поправляется, слабость ещё сильная, а поноса нет уже.

— Фигасе! — протянул Андрей, снова уставившись в окно. — И чего?

— Да ничего, Витю вместо него поставили. Я сам ему позвонил и попросил поучаствовать. Он, надо сказать, молодец, обиду не вспомнил и сразу согласился, а то — как бы мы? Дело-то срочное!.. Чёрт… — учитель вдруг как-то разом сник, морщины на лбу и от носа к губам углубились и стали резче. — До сих пор не могу поверить, что его больше нет!..

— Так от чего он умер-то? — спустя полминуты спросил мальчишка, внезапно сообразив, что за всё время толкотни в загородном доме так этого и не понял.

— Вскрытие покажет, — ответил Василий Семёнович. — На теле нет серьёзных повреждений, только след от ожога на груди — такой странный, в форме кольца и такого размера, будто кто-то взял раскалённую рюмку и к солнечному сплетению приложил…

— Чего, прям на огне рюмку грели?! — восхитился Андрей.

— Да нет! Это я так, для сравнения… хотя… — он поднял брови, — если рюмка металлическая… мало ли с кем он мог пить?.. Нет! — чуть подумав, решительно опроверг сам себя учитель, — бред это всё, конечно! Не знаю, как он мог так обжечься, но в любом случае, к смерти след от ожога никакого отношения не имеет. На самом деле, я думаю, сердце у Витьки не выдержало, он ведь пил много до этого, хотя, когда приехал, его светотень ничего угрожающего не показывала, но с сердцем-то как раз так и бывает: всё ничего кажется, пока нагрузки нет. А потом напрягся — бах, и инфаркт! Ему ведь за пятьдесят уже было — поздно он женился и ребёнка поздно завёл… да уж…

— А зачем полиция приезжала?

— Так положено, когда не в больнице, а в чьём-то доме умирают. «Скорая» констатировала смерть и вызвала полицию — неизвестно же, сам он умер или кто-нибудь помог ему в этом.