Виктория Борисова - Светлая сторона апокалипсиса

А теперь доживает последние дни.

Проходя через дворцовые ворота, Арат Суф милостиво кивнул в ответ на низкий поклон стражника. Но тот почему-то смутился, густо покраснел и что-то шепнул ему на ухо. Арат Суф нахмурился, брови гневно сошлись над переносицей. От хорошего настроения не осталось и следа.

Да уж какое там хорошее настроение! Арат Суф был просто вне себя. Одним махом он преодолел крутую каменную лестницу и вихрем ворвался в царские покои, едва успев придать своему лицу подобающее выражение почтительности. Склонившись перед царем в низком придворном поклоне, он произнес:

— Великому царю Сафата желает здравствовать и радоваться тысячу лет его ничтожный и недостойный слуга!

Царь выглядел плохо. Серое лицо, мешки под глазами, а главное — испуганное, молящее выражение лица, как у ребенка, который проснулся ночью и вдруг увидел крысу под кроватью. Он вяло махнул пухлой ладонью — разрешил сесть, значит. Арат Суф еще раз поклонился и скромно присел на низкий резной табурет у дверей.

Молчание повисло в воздухе, как туча перед грозой. Царь медлил, а Арат Суф не смел начать разговор первым. Наконец, он решился:

— Ваше величество! Мне донесли, что Жоффрей Лабарт сегодня был здесь, но никто не предупредил меня вовремя Я не поверил.

Царь недовольно поднял бровь:

— Это почему же? И с каких пор ты стал столь дерзок, что требуешь у меня отчета и входишь без доклада? И разве я стал так немощен и глуп, что позволю моим слугам помыкать мною?

Его лицо вдруг стало жестким. Куда девались страхи, болезнь, старческая расслабленность?

А царь тем временем продолжал:

— Но я сам хотел тебя видеть, а потому прощаю тебя. Угадывать желания господина — это похвально. Может, ты так долго читал свои книги, что и мысли научился читать, Хранитель Знаний?

Царь усмехнулся и посмотрел ему прямо в лицо. Нехороший это был взгляд, нехороший. И даже долгая беспорочная служба его не спасет. В лучшем случае дело пахнет почетной отставкой и негласным пожеланием жить только в загородном поместье. А в худшем… Дворцовые подвалы близко. Только теперь придется прогуляться отнюдь не в книгохранилище, а совсем в другую сторону.

— Так вот. Вчера я говорил тебе про человека по имени Фаррах.

— Да, ваше величество. Я уже беседовал с ним. И только восхищение вашей мудростью могло заставить меня пренебречь этикетом. Это действительно достойный во всех отношениях молодой человек. Он всей душой предан Династии.

Царь досадливо поморщился:

— Не перебивай. Сегодня же он будет отправлен на границу, в дальний гарнизон. А тебе, Хранитель Знаний, — он отчеканил каждый слог, — я хотел сказать, чтобы ты поменьше вмешивался в государственные дела.

Арат Суф побледнел и плотно сжал и без того узкие, бледные губы. Он понимал, что именно сейчас, в эту минуту, вся его власть и влияние уходят, словно вода в песок. Да что там власть! Сама жизнь висит на волоске. А царь все смотрел прямо перед собой, и под его тяжелым, ненавидящим взглядом книжник чувствовал себя неуютно, будто голый на базарной площади.

— Слово царя — закон для подданных, ваше величество. А сейчас позвольте мне удалиться.

Он поднялся с низкого, неудобного седалища, коротко поклонился и уже направился к двери, когда царь остановил его:

— Сядь! Я еще не отпустил тебя.

Его голос прозвучал резко, как удар хлыстом. Арат Суф покорно опустился на свое место.

— До меня дошли слухи, что в Сафате снова появился чужак, и сейчас он тайно содержится во дворце. Это правда?

Арат Суф сглотнул вязкую слюну.

— Да, государь.

— Так почему же не от тебя узнаю я об этом?

Вот еще новости! Откуда же он узнал? Теперь придется выкручиваться.

Ваше величество, я не осмелился обеспокоить вас такой ничтожной новостью. К тому же он ранен и неизвестно, выживет ли.

— Лжешь, — царь нахмурился еще больше, — чужак почти здоров и через день-другой окончательно встанет на ноги.

Арат Суф не справился с собой. Резко поднявшись с табурета, он ходил взад-вперед по комнате, и его черная мантия развевалась, как крылья хищной птицы.

— Так вот, — царь продолжал, видимо довольный произведенным эффектом, — завтра же отправишь его в горы с верным человеком. Сам Жоффрей Лабарт желает его видеть.

— Жоффрей Лабарт! Я так и знал! Но, ваше величество, он сумасшедший!

— Настолько сумасшедший, что когда-то спас твою жизнь? Тридцать лет назад ты был воистину глуп… И с тех нор, похоже, ничуть не поумнел.

Арат Суф так и застыл на месте. Вот уж чего не хотелось бы вспоминать! Перед глазами снова встала залитая солнцем базарная площадь. Толпа обступила оборванного подростка. Его бьют, толкают… Он сильно пьян, с трудом стоит на ногах, голова мотается на тощей грязной шее. А толпа кричит, свистит, улюлюкает: «Побить камнями! Камнями его!»

Из дворца вышла длинная торжественная процессия. Стражники расталкивают толпу. Впереди величественно шествует седой старик в богатой одежде, огромный, как утес. Да, старик, он ведь уже тогда был стар. Вдруг он останавливается, поднимает руку:

— Люди, остановитесь! Боги сами карают нечестивых. Кто вы такие, чтобы решать за них? — И негромко приказывает своей свите: — Этого — ко мне.

В толпу ныряют какие-то люди, хватают мальчишку под руки и быстро уволакивают прочь.

А царь неумолимо продолжал:

— Так ты помнишь? Не забыл, кто ты такой? Базарный шут, фокусник, нищий. Ты распевал похабные куплеты и шарил по карманам у зазевавшихся. И все книги мира не сделают тебя другим, ибо, как сказал мудрый Хаддам из Гилафы, «что вверху, то и внизу, как начинается, так и закончится».

Арат Суф стоял перед ним, ссутулив плечи и глядя в пол. Нищая и беспутная молодость, давно позабытая, предстала перед ним во всей красе. Даже когда его ловили за руку с чужим кошельком, ему не было так стыдно, как сейчас.

— Прочь из дворца, Арат Суф. Ты столько лет служил мне верно, и я не хочу тебе зла. Но и видеть тебя больше не желаю.

Вот и все. Говорить больше не о чем. Арат Суф чувствовал себя совершенно раздавленным. Стараясь сохранить самообладание, он склонился в глубоком придворном поклоне и вышел прочь на негнущихся ватных ногах.

Выходя из царских покоев, Арат Суф с трудом сдерживал ярость. Тщательно продуманный, стройный план рушится на глазах. Ну как теперь убедить этого упрямого старого осла?

Да что план! Вся его жизнь, вся огромная власть, шаг за шагом завоеванная в течение многих лет, рухнула в один день. И все только потому, что в город заявился сумасшедший старик, которого многие давно почитали умершим.

И что теперь делать? Чужак не доживет до следующего рассвета, это ясно. Нет ничего проще, чем тихо умертвить пленника. Жаль, конечно, что его таланты пропадут, не принеся пользы Династии и стране, но тут уж ничего не поделаешь.