Виктория Борисова - Светлая сторона апокалипсиса

— А что изменится от того, откроем мы правду людям или нет? — спросил тощий юноша, который сидел поджав ноги и прислонившись к стене.

Сардар пожал плечами:

— Я не знаю. Может быть, и ничего. А может быть… очень многое.

Голос подал старик из угла:

— А стоит ли вмешиваться? Разве не ушли мы от мира много лет назад? К тому же мы можем навлечь на себя гнев царя — и что тогда останется от всех нас и наших детей?

Старая Алеста презрительно хмыкнула:

— Бог не любит трусов, Гармий!

— Ты же видишь — из столицы уже послали отряд, чтобы убить нас, — тихо сказал молодой человек с длинными светлыми волосами и рассеянным взглядом книжника. — Кто поручится, что не отправят следующий и его командир не будет столь совестлив? Мы и так в опасности. Другое дело — поверят ли нам?

Сардар покачал головой:

— Скорее всего — поверят. Многие из наших друзей приходят сюда не первый год, и вы хорошо их знаете.

В разговор вступил мужчина средних лет, который до этого сидел безучастно уставившись в пол. Его голубые глаза казались выцветшими, а черты лица — будто стертыми.

— Может, ты и прав, Сардар. Но есть и другая опасность. Ведь для людей сама мысль о том, что они живут под властью самозванца и убийцы, может стать невыносимой. Если рассказать им всю правду, это вызовет кровавый бунт, последствия которого мы с вами представить не можем.

Сардар резко обернулся к нему:

— А что ты предлагаешь? Наш брат и учитель Жоффрей Лабарт злодейски убит совсем недавно, и теперь мы знаем, кто подослал убийцу. А также знаем, какие неисчислимые бедствия принесет (и уже приносит!) нашей стране новый правитель, если его никто не остановит. Оставить людей в неведении будет делом подлым, все равно что завязать глаза человеку, идущему по краю пропасти. — Он помолчал недолго, будто устыдившись вспышки гнева, и, вновь собравшись с силами, продолжал размеренно и спокойно: — Прошу вас, подумайте и не отвечайте сразу, ибо слишком многое зависит от нашего решения.

Он сел на свое место, и в воздухе повисло молчание. Многим даже стало трудно дышать — так давит на плечи груз невыносимой ответственности. И вдруг в тишине зазвучал тоненький сонный детский голосок:

— Сказку, мама! Расскажи сказку!

Крепко спящий до этого на руках у матери двухлетний малыш вдруг проснулся и сел, свесив с ее колен крепенькие голые ножки и обводя присутствующих непонимающим взглядом. В самом деле, чего это они? Давным-давно спать пора, и мама сказку еще не рассказала.

Сардар вдруг поднялся с места, пересек комнату большими шагами и поднял малыша на руки высоко над головой.

— Слышали, братья и сестры? Сами боги говорят с нами устами юных и невинных! Ведь если мы расскажем эту историю как сказку или легенду, легче нам будет достучаться до умов и сердец.

— Давным-давно, в неизвестной стране, жил да был царь… — улыбаясь, нараспев подхватила старая Алеста.

Сардар кивнул.

— И наших друзей и братьев, что живут в городах и селах, сеют хлеб и строят дома, эта сказка заставит держаться настороже и не дать себя обмануть. Так возблагодарим же всех богов за те дары, что они посылают нам в минуты сомнений!

Сардар даже прослезился. Голос его прервался, и он торжественно поцеловал малыша в лобик. Ребенок, правда, не понял важности момента и дернул его за бороду.

Сардар невольно вскрикнул от боли — и засмеялся. Всем вдруг стало смешно, страшное напряжение ушло куда-то. Смеялись мужчины и женщины, даже раненый Орус Танвел смеялся, несмотря на боль в боку. Раскатисто и громко хохотал сам Сардар, а малыш у него на руках лукаво улыбался, будто он один из присутствующих знает какую-то важную тайну и еще подумает — делиться ею с остальными или нет.

Олег пришел к своему привычному пункту наблюдения — узкой скамеечке, скрытой от посторонних глаз буйно цветущими кустами сирени, — в середине дня, когда жизнь в спальном районе идет медленно и лениво. Нормальные люди все давно на работе, только старушки сплетничают у подъездов да молодые матери прогуливаются с колясками. Чуть позже пойдут домой школьники с уроков, а сейчас самое спокойное время.

Так бывает всегда, но сегодня двор почему-то будто вымер. Не видно ни пенсионеров, ни детей. Олегу это не понравилось. Чувство нереальности происходящего, что так напугало его давеча, никуда не исчезло, а, наоборот, усилилось. Контуры предметов то становились очень четкими, так что можно было рассмотреть каждую жилку на листе дерева, каждую трещинку на стене здания, каждую песчинку под ногами, то будто пропадали, скрывались в серебристом зыбком мерцании. Олег посмотрел вверх — и чуть не вскрикнул. Солнце было наполовину закрыто черной тенью, которая продолжала наползать на него откуда-то с восточной стороны, медленно и неуклонно.

«Вот так, наверное, и сходят с ума», — подумал он.

— Да ладно тебе, — лениво откликнулся тоненький голосок в голове, — первый раз, что ли?

В самом деле, и то верно. Олегу почему-то стало легче. Шизофрения там или нет, но все-таки уже не один.

К приземистому краснокирпичному зданию детского сада подкатило такси. Вот это уже интересно. Олег напрягся и подался вперед.

С заднего сиденья выскочила Лена Сапунова, хлопнула дверцей машины и почти побежала к зданию. Олег слышал, как простучали ее каблучки по ступенькам.

Очень скоро, минут через пять, она вышла обратно — вместе с девочкой. Малышка была очень бледная, какая-то вялая и заторможенная. Глазки красные, как будто плакала долго. Ножки ступают неуверенно, подкашиваются на каждом шаге. А главное — на прежде веселом и славном личике застыл такой испуг, что Олегу стало не по себе.

Заболела, что ли? Или… случилось что-то похуже?

Женщина обняла девочку за плечи, нашептывая что-то на ухо. Потом взяла на руки. Малышка обхватила ее шею руками, изо всех сил прижалась к ней, положила ей голову на плечо, а женщина все продолжала шептать ласковые успокаивающие слова, «мамины песни», как он сам называл их когда-то в детстве:

— Моя кошечка, мое солнышко… Все хорошо. Мама с тобой. Я тебя очень люблю. Сейчас домой придем. Все хорошо, лапка.

И непонятно было, кого она успокаивает — дочку или себя.

В этот момент женщина споткнулась, переступая через бордюрный камень. Она потеряла равновесие, и Олегу показалось, что она вот-вот упадет.

Он оказался рядом с ней раньше, чем успел подумать об этом. Подхватил, удержал, на краткий миг сжал в объятиях… Вдохнул ее запах, почувствовал гибкое стройное тело через тонкую ткань блузки, прядь иссиня-черных волос щекотно задела его по щеке — и вот уже голова закружилась.

Самому бы не упасть.

Она откинула длинную челку со лба и впервые посмотрела ему в лицо. Взгляд ее чуть раскосых, широко расставленных темно-карих глаз лишь на секунду задержался на нем. Она выглядела слегка удивленной — это, мол, что за явление и откуда оно взялось? — и даже чуть-чуть улыбалась.