Павел Брыков - Томас

Подобным образом с Адамом Семеновичем нянчились не один год. Открыть ещё пару кооперативов? — нет проблем. Родилась идея создать картинную частную галерею при муниципальном музее? Да пожалуйста — в духе времени! Наладить контакты с зарубежными партнерами? Со всем нашим радушием. Выставки в городе — побратимом? Всегда рады. А кто честнее и справедливее распорядится общественным добром — гуманитарной помощью из США, Канады и ФРГ — как не главный борец за национальные интересы? Включить его в попечительский совет!

Конечно, вечно такая халва продолжаться не могла. Скоро СССР растерял все свои великие буквы, и Гаранян из пионера превратился в третьего-десятого-сотого борца за самостийность. Он отошел от дел художественных, депутатских. Нельзя сказать, что Адама сильно взволновал развал Империи, и он радовался появлению на карте новой страны — Украины. Наш художник к этим революционным событиям уже не проявлял особого интереса, потому как его больше заботили бизнес и личный счет в банке, конечно, не в пределах родной страны. Словами «таможня», «пошлина», «откат», «черный нал» Адам также легко жонглировал, как в молодости оперировал терминами из красочного мира живописи. Нельзя отрицать факта, что на чужбине Гаранян высоко нес знамя украинского гражданства. Его высокий лоб, черные брови, усы, каким позавидовал бы любой казак, вышиванка — даже под пиджаком от «Ив сен Лоран» — знаменовали триумф неукротимого свободолюбивого украинского духа, коим когда-то так восхищалась канадская, американская, брюссельская интеллигенция.

Но в то утро Адам пред наши очи предстал блеклой звездочкой. Поговаривали, что он последние годы много болел и весь свой капитал спустил на докторов и лекарства. Более злые языки утверждали, что только — только заработав свои настоящие зеленые миллионы, Адам не рассчитал с силами, кому-то нагрубил, вовремя не отдал долг, а хуже всего — не захотел делиться со старыми приятелями, многие из которых с доски Почета успели переселиться на веб-странички Интерпола. На пороге галереи Томаса встречала малюсенькая копия былого матерого бизнесмена, потерявшего банковский счет, квартиру в Париже и всех разновозрастных любовниц.

Тихоня был во всеоружии — ни дать не взять, клерк из Сити: коричневые туфли, асфальтового цвета узкие брюки с плетеным рыжим ремнем в поясе, очень дорогая белая рубашка, небрежно повязанный галстук с большим узлом. Солнцезащитные очки-авиаторы на носу. В руках портфель из страусиной кожи... А хозяин художественной галереи выглядел, как хозяин художественной галереи.

— How are you?

— Fine, thanks

— I’m Reynard Tenet, the art adviser of eBay cite.

— It’s nice. My name is Adam Garanyan, the manager of this gallery. I had a call from the embassy.

На русском.

— Как поживаете?

— Спасибо, нормально.

— Я, — Рейнард Тенет, художественный консультант сайта eBay .

— Очень приятно. Я, — Адам Гаранян, управляющий этой скромной галереей. Мне уже звонили из посольства.

Адам Семенович чуть поклонился.

— Если вы не против, может мне лучше говорить на украинском или русском языке? — спросил Томас, выговаривая слова с легким оксфордским акцентом. — Последние три года живу в Санкт-Петербурге. В Киеве, наездом,

— Отлично, а то мой английский не так хорош как ваш русский. Я, к сожалению, нечасто бывал в Соединенном Королевстве, больше во Франции. Практики не хватает. А что это мы на пороге стоим? — спохватился Адам Семенович. — Это не по-нашему, не гостеприимно. Пойдемте в мой кабинет.

Стоило новоявленному Рейнарду Тенету, поправив брюки, усесться в кожаное кресло для гостей, а хозяину расположиться рядом на диванчике, тут же вошла секретарь с двумя дымящимися чашками кофе, круасанами и бутылкой коньяка, вокруг которой выстроился почетный караул пузатых рюмок.

Лицо Рейнарда свела судорога.

— Можно без спиртного?

— Это только к кофе. Пару капель не навредит.

— Ну разве так, — согласился гость.

— Или, может, вы предпочитаете чай? — участливо наклонился Адам Семенович.

— Нет, пусть будет кофе.

Томас оглядел хозяина кабинета. Перед ним сидел настоящий плейбой в отставке. Колоритный, переливающийся всеми красками донжуан. С запонками, заколкой галстука, блестящими дорогими пуговицами, побитый, но судя по ещё свежему виду, успевший смириться с потерей своего кровного. Наверное, вынашивает планы возврата на Олимп, подумал Рейнард.

— Если можно, я сразу приступлю к подсчету овец. Ведь так говорят в Британии? — начал Адам Семенович. — Мне любопытно, что может заинтересовать консультанта уважаемого мной интернет — аукциона в нашей глуши?

— Не скажите. Истинные произведения искусства рождаются вдали от столичной суеты и конъюнктуры. Самобытность — вот девиз провинции, — ответил Рейнард.

— А как же атмосфера Парижа, белые ночи Петербурга, наш Андреевский Спуск, наконец?

— Ну-у-у-у, — протянул британец, — на ваши примеры я могу привести массу других. Это спор без победителя. Понимаю преклонение перед метрополией, но, поверьте, вам тоже есть чем гордиться. К примеру, сейчас на Западе, как вам хорошо известно, не стихает мода не только на супрематистов, Кандинского и тарелки Родченко. Искусство времен соцреализма двадцатых-тридцатых в почете. Хорошую цену предлагают как раз за произведения провинциальных художников. Их при Советской власти особо не жаловали, но времена меняются. Манит инкогнито, тайна, экзотика. Индивидуальная история каждой работы становится основной изюминкой, заставляющей любителей искусства выкладывать фунты и доллары за полотна, которые когда-то украшали коридоры сельсоветов в Тамбовской области. Вы прекрасно знаете, что картины с изображением рабочих и крестьянок, ваша мебель, посуда расходятся как пирожки. У вас был отличный бренд — «перестройка». Он и сейчас известен. О чем речь? Бой Джордж привез из Москвы столовый сервиз с надписями на ободках тарелок «Общепит». Что для вас мусор, для наших антикваров доход. И с годами цена будет только расти.

Рейнард перевел дух и продолжил тоном ментора, ни первый раз читающего лекцию по данной теме:

— Публика уже давно наелась ширпотребом, ушанками, матрешками и самоварами. Сейчас ценители искусства требуют произведения художников, вынужденных творить в жестоких рамках тоталитарной советской системы, цензуры. Некоторые западные искусствоведы выискивают в многочисленных фигурах Ленина на броневике, рабочих у станков, красноармейцев в буденовках скрытые метания души, заретушированные кичевые позывы «а-ля-уорхолл». Это так интересно. Завораживает. Впрочем, зачем я вам это говорю. Вы прекрасно и без меня всё это знаете. Ведь, правда? — Улыбка Тенета была очаровательна. — Ваши люди сколачивают капиталы, и после Моне и Мане начнут собирать свое, — то, что им ближе. Шишкина, например, Айвазовского. Через некоторое время ваши буржуи будут формировать кассу, а моя задача состоит в том, чтобы предвосхитить спрос, наметить имена мастеров, которые скоро буду расти в цене. Мы друг друга понимаем?