Павел Брыков - Томас

— Не слышал.

— Ресторанчик. Мой знакомый держит. У меня там кредит.

— Ну-у-у, раз так, то на площадь, — улыбнулся Томас.

Это правда, у Олеси в «Монако», как и во многих других местах, был неограниченный кредит. Все знали, что дама с деньгами: сегодня пусто — завтра обязательно густо.

Но причина не в этом. Лесю любили. И не только за её волшебный голос.

Ресторанчик, в который прибыла парочка, можно назвать семейным. Людей немного, тем более с утра. Полумрак, тихая музыка. Здесь всегда стоял запах «а-ля пятница вечер» — когда аромат кухни смешивается с дымом сигарет и тонкими сизыми нитками, струящимися вверх от китайских пахучих палочек. На правах хозяйки Олеся заказала себе мороженое и кофе, а пострадавшему первое, второе и компот в виде окрошки, пельменей с маслом, овощного салата и графинчика с томатным соком. Сделав заказ, девушка ушла в уборную, а Томас, дожидаясь официанта, стал разглядывать свое отражение в хромированной лампе. Лицо из комнаты смеха его особо не разочаровало — нос хоть и имел на кончике красную точку, но выглядел вполне прилично.

Олеся вернулась, и тут же принесли заказ. Томас принялся за его уничтожение. Резкими движениями ложки он зачерпывал окрошку и отправлял в рот, при этом, не забывая про чёрный хлеб. Жевал шумно и с такой силой, что на скулах ходили бугры и заметно двигались уши. Ел быстро и как-то небрежно, неряшливо — так едят старики, которые за всю свою долгую жизнь устали подстраиваться под других, и ни на кого уже не обращают внимания. Леся, забыв про мороженое, поставила локти на стол и по-бабьи вытаращилась на страдальца.

Думаю, сейчас необходима короткая ремарка.

В то утро наша барышня встала с правой ноги, приняла душ, выпила зеленого чаю — кофе и сигареты у неё вызывали жутчайшую психологическую аллергию — полила остатками заварки денежное дерево, помыла за собой чашку, погладила блузку, протерла туфли и прочее, и прочее. Когда вышла на улицу и попала в объятия жаркого марева — зажмурилась. Постояв на солнце с минуту чтобы привыкнуть к его горячим приставаниям, пошла к гаражу. Настроение было приподнятым. Оно таким осталось даже сейчас, после неприятностей на перекрестке, потому как приключение, а несчастье каким-то чудесным образом задело не её. Каждый раз, когда беда приходила к дальним родственникам, соседям, знакомым или коллегам, в голове Леси раздавался звоночек: «В этот раз не я, не я, не я!». И в данную минуту ей было приятно осознавать, что она жива-здорова, у неё ничего не украли, не угнали машину (чуть помятый бампер не в счет), а через час...

Не надо думать, что будет через час — всему свое время и своя беда.

Или счастье.

Уж лучше счастье!

— Слушай, ты как с голодного краю. Я даже, глядячи на тебя, проголодалась.

Томас улыбнулся.

— Помогите с пельменями, а то мне много будет. Я могу и одной окрошкой наесться.

— Нет, я себе закажу...

— Да бросьте. Или лучше на «ты»? — спросил Томас с набитым ртом.

— Давай на «ты».

— Тогда едим с одной тарелки.

— Лады.

— Хотя...

— Что?

— Говорят, если есть из одной тарелки, то можно прочитать мысли друг друга.

— А мне скрывать нечего, — ответила Леся.

— Это тебе. Хотя...

Томас посмотрел вверх на плафоны светильников и, вздохнув, закончил мысль:

— Иногда полезно довериться слепому случаю и вручить свою судьбу в чужие руки.

Я могу и дальше продолжать описание обеда Томаса и Леси, но боюсь, вам не всё будет понятно, и вы начнёте судить молодую девушку. Ведь наряду с читателями, которые любят «клубничку», — а такое в книжке будет обязательно, (кто ж купит рассказку без сцен с крепкими объятьями, страстным дыханием и нежными поцелуями?). Так вот. Наряду с нормальными людьми есть и святоши, и они начнут осуждать нашу героиню. Это ошибка! Хоть Леся, согласен, не ангел, но не тратьте в её сторону понапрасну злых слов, поберегите их для более достойных.

Несколько фактов из биографии Олеси Галаевой не помешают.

Знаете что такое матриархат? Если по-простому — это когда женщины всем заведуют, а мужики в ранге компоста. В семье Галаевых верховодила Бэла Григорьевна. С детства Бэлочка была худа как лихо. Росла длинноногой, длиннорукой, длинношеей, длинноносой, с породистой родинкой на щеке, глазами на выкате и черными усиками. Правда, наличие длиннот и неуместной для девушки растительности на верхней губе не помешало ей отхватить выгодного муженька. В свои осьмнадцать лет, с подачи маман, ей удалось выйти замуж за мужчину, который для середины 70-х имел неплохой набор качеств достойного мужа. Судите сами — ветеран войны, заведующий магазином, молчун, вдовец приятной внешности. Только возраст подкачал — супруг недавно отметил юбилей — 55 лет.

В замужествеБэла жила припеваючи и припиваючи. Пока супруг пропадал на работе и зарабатывал денюшку, молодая жена спала, ела, ела и спала. Она могла себе это позволить — на фигуре барский режим никак не сказывался.Если еда и сон были у Бэлы, как хобби, то главной страстью для неё считался обряд приобщения к возвышенному. Девочка, женщина, а потом и бабушка Бэла неоднократно повторяла: «Для меня в жизни есть только две святые вещи — кофе и сигареты!». Заваренный в турочке чернильный отвар был такой крепкий, что у всех, кто пробовал это ведьмино варево, глаза вылезали на макушку... Сигареты... Тут без особых предпочтений. Болгарские? Пусть будут болгарские. Папиросы? Без проблем — поиграем в комиссаров, покашляем.

Те, кто вспоминал Бэлу Григорьевну, сразу представлял вечно ворчащую, щурившуюся от дыма тощую бабенку, со вставленной в угол губ сигаретой, направленной в воздух так, словно это был ствол зенитки.

Вот такой легкий набросок одной стороны её портрета. А что же было в ней э-э-э... мажорного? Немногочисленные подруги главным достоинством Бэлы считали её непоседливость. Однажды ей надоело спать и есть, и тогда мама Леси решила пойти учиться. Муж устроил в институт на экономический, хоть девушка не проявляла большой любви к цифрам. Правда, у неё проснулось иное пристрастие, из-за которого после первого курса начал расти живот и пришлось брать академ. Муж, конечно, был удивлен, но после неоднократных поздравлений и похлопываний по плечу, поверил в свои способности и к большому удивлению супруги даже начал их демонстрировать. Хотя ранее за ним такого не водилось. Родив дочку — назвали её Люсей — Бэла вернулась в институт, где успешно сплетала кофе-сигареты, обязанности парторга группы, любовь к первокурсникам и ненависть к Гименею.

Прошли годы. С горем пополам Бэла доучилась до госов и, будучи на пятом месяце беременности, получила диплом. Кстати, в этот раз муж спокойно принимал похлопывания по плечу.