Макс Мах - Альв

Их появление в "операционном зале" ломбарда не вызвало никакой особой ажитации, хотя в этот час дня они и были едва ли не единственными посетителями "лавки". Ничего обидного или неожиданного в этом не было. Одеты Яков и Альв были как простые горожане, да еще и провинциальные, а значит и пришли сюда за мелким займом под какую-нибудь недорогую семейную реликвию или дешевое женское украшение. Однако стоило Альв положить на прилавок перед ростовщиком свое колье, как ситуация кардинальным образом изменилась. Теперь их стали подозревать в воровстве и не то, чтобы поспешили сдать "воришек" властям, но захотели купить вещь по дешевке. Яков такую возможность учел заранее, а потому, позволив ломбардцам изложить свои аргументы самым беззастенчивым образом, выложил на стол свои карты. А они, благодаря Блетанду были у него все, как одна, козырные.

— Видишь ли, любезный, — сказал он со снисходительной улыбкой, — все было бы так, как ты нам тут представил, если бы не одно "Но". Я граф Ицштед — родной брат короля Скулнскорха.

При этих словах, он раскрыл ворот куртки и показал опешившему ломбардцу свою графскую цепь, одновременно продемонстрировав перстень Ицштедов, надетый на указательный палец правой руки.

— А теперь, будь любезен, предложи нормальную цену, ибо я знаю, сколько стоило это колье мне, когда я покупал его для своей леди-жены, — поклон в сторону Альв, и ее довольная улыбка в ответ.

Альв ужасно нравилось, когда Яков называл ее своей леди-женой. Она же звала его то Йепом, то Арботом, а то и вовсе Ицштедом, но называть Яковом перестала.

Итак, Яков открыл карты, и колесо завертелось. Вызвали "старшего по команде", который сходу оценил ситуацию и тут же предложил графу и графине перейти в его кабинет, где им подали вино и сладости — засахаренный миндаль и марципаны — и вызвал оценщика. Ювелир прибыл где-то через полчаса, в течении которых Якова и Альв обхаживали, как дорогих гостей, и, посмотрев на колье, пришел в крайне возбужденное состояние. Детальное же изучение камней и работы произвело на него еще больший эффект, хотя, казалось бы, куда больше!

— Прошу прощения, граф, — низко поклонился управляющий ломбарда, выслушав доклад оценщика, — вы зря не сказали мне сразу, что это творение великого Бенвенуто Челлини! Мы бы сэкономили массу вашего времени, ваша светлость.

— Вы поверили бы мне на слово? — усмехнулся Яков, сделав медленный глоток из кубка с вином.

— Ну, разумеется! — Управляющий был сама искренность, и Яков счел за лучшее не развивать эту тему. Жаль было времени. В этом он был с ломбардцем полностью согласен.

— Сколько? — спросил он.

— Двадцать тысяч золотых флоринов [43] Просто для справки, флорин — это золотая монета весом 3.4 гр. чистого золота. Однако в указанное время в реальной истории в Германии имели хождение в основном серебряные талеры равные по цене золотой монете (талеру или гульдену) весом 2.3 гр. золота. При этом легкое орудие — "полевая кулеврина" весом до 300 кг (бронзы) стоила до 1000 талеров (серебряных). Таким образом на 26 тысяч золотых флоринов можно было вооружить артиллерией вполне приличную европейскую армию. .

О такой сумме, как, впрочем, и о том, что Альв носит драгоценности, изготовленные самим мастером Челлини, Яков даже не помышлял, но собеседникам этого, разумеется, не показал. Не дрогнула и Альв.

— Тридцать, — сказал Яков, прикинув в уме возможные колебания в цене.

— Двадцать одна тысяча…

Торг продолжался еще около получаса и закончился на сумме в двадцать шесть тысяч золотых флоринов.

"Я настолько богата?" — мысль о том, что она носила колье, сделанное великим ювелиром, не оставляла Альв уже пятый час кряду.

Даже цена драгоценности, — а ведь двадцать шесть тысяч золотом, наверняка, " не совсем точно " отражают истинную цену колье, — так вот, даже эта сумма не произвела на нее такого сильного впечатления, как известие о том, кто сотворил этот шедевр. Потому что в этом случае, возникал один весьма важный, чтоб не сказать больше, вопрос: кем является эта напрочь забытая Альв Ринхольф, что может позволить себе все эти драгоценности, включая "волшебные" кольца — " Жало " и " Ключ " — и произведения ювелирного искусства, наподобие только что проданного колье? И почему Альв так хотела с ним расстаться? С боевыми спицами из секура — нет, а с колье — да.

"Кто же я такая на самом деле? Принцесса? Королева? Правящая герцогиня?" — вопрос, и даже не один. Много вопросов. Разных и разной степени важности. Но среди них есть и такие, на которые хотелось бы все-таки получить ответ, и чем быстрее, тем лучше. Для нее и для ее мужчины.

Сама ли Альв настолько богата и влиятельна, чтобы покупать и носить такие прекрасные украшения, или она чья-то дочь, сестра или жена? Если она замужем, дело плохо, потому что о том, чтобы расстаться с Йепом теперь и речи быть не может. Однако, если она и не замужем, то ее положение в обществе, наверняка, накладывает на Альв Ринхольф множество жестких и жестоких по своей природе обязательств и ограничений. И в этом смысле, спасибо Блетанду, потому что графский титул Йепа поможет разрешить практически любые сословные проблемы. Ну, или большинство из них.

"Если только я не замужем! А если я все-таки замужем? Есть ли у меня дети? И кто он, тот, кто по праву претендует на мою постель? Может быть, не стоит, тогда, ехать в Штирию?"

Уехать с Йепом куда-нибудь в Гардарику, где их никто не знает, купить дом в Новом городе или в Рязани, назваться женой графа Ицштеда, и Бог с ней, с ее прошлой жизнью! Можно еще податься за океан или осесть в Великой Британии. Однако, думая об этом, Альв знала, что ничему из этих планов не суждено сбыться. Что-то важное заставляло ее искать себя забытую, что-то такое, что сильнее любопытства или простого человеческого желания узнать правду. Там в ее прошлом была скрыта загадка, скорее всего, чреватая серьезными последствиями, смысла которых она, увы, не способна пока постичь. Вполне возможно, это смертельно опасная тайна, но тогда, тем более, ее надо раскрыть. Жить с такой ношей, не ведая о том, в чем ее суть, опасно даже для виверны. Возможно, для виверны в особенности. К тому же, прибыв на континент, Альв окончательно вспомнила, что она не единственная виверна в мире, из чего следует, что неплохо бы, наверное, найти и других, тех, которые, возможно, захотят и смогут ей помочь.

"Или не захотят! — пожала она мысленно плечами. — В конце концов, кто-то же лишил меня памяти, а значит, кроме друзей, если таковые у меня все-таки есть, имеют место быть и враги, притом враги сильные, способные на такую могущественную волшбу!"

При мысли о врагах она снова вспомнила женщину из своего прошлого, которую, судя по испытываемым при этом эмоциям, Альв ненавидела так глубоко и сильно, что пронесла эту память даже сквозь полное беспамятство.