Макс Мах - Альв

Альв смотрела на Якова. Говорить она не могла, но взгляд ее невероятных глаз был красноречивее слов. Она прощалась, а Яков, может быть, впервые в жизни не знал, что делать, что, вообще, можно сделать в такой ситуации. Между тем, Альв продолжала, не отрываясь, смотреть на него. По-видимому, делать это ей было трудно, но она не опускала век. Лишь одна слезинка скатилась по темной щеке.

Потом она подняла руку — оставалось гадать, каких усилий ей это стоило, — и дотянулась до щеки Якова. Острые когти длиной едва ли не в три вершка осторожно — можно сказать, нежно коснулись его кожи. И вдруг случилось нечто невероятное: волна жара, идущая от Альв, ударила Якову в лицо, и это было похоже на послание, в котором было много-много любви и печали, и прощальные слова, и нежелание уходить, и просьба, смешанная с надеждой. Очень много очень разных смыслов, и среди них один, "звучавший", как инструкция, инструкцией, судя по всему, и бывший. Во всяком случае, "приняв" сообщение, Яков понял, что и как нужно делать, чтобы попробовать спасти Альв.

Первым делом он сбросил плащ и, сняв с себя рубашку, разорвал ее на несколько широких полос. Одной из них он затем перебинтовал горло Альв, другими, как мог, стянул женщине грудь, закрывая рану на боку. Затем, молясь всем богам, каких знал, чтобы успеть, он поднял женщину и перенес ее к волку, положив так, чтобы лицо Альв оказалось в одной из тех страшных ран, откуда все еще сочилась кровь. Женщина дернулась, словно, хотела вжать лицо еще глубже в разверстую рану на горле ульфхеднара. Раздался приглушенный "рыкающий" звук, и Яков понял, что Альв вгрызается в плоть волка и пьет его кровь. При этом сам он не почувствовал ни омерзения, ни замешательства, только робкую надежду, что ей это поможет.

Сейчас, стоя рядом с покрытой ранами обнаженной женщиной, словно бы вырезанной из куска красно-коричневой твердой древесины, он пытался вспомнить, слышал ли когда-нибудь о таких существах, как Альв. Но нет, ничего не получалось. Или не слышал, или забыл. В любом случае, он твердо знал две вещи. Во-первых, ему было совершенно все равно, кто она на самом деле: теплокровный вампир, неведомый рассказчикам сказок оборотень или еще кто. Он любил ее, и, похоже, чувство это было взаимным. И, во-вторых, он искренно восхищался этим чудом: в боевой трансформации она оставалась в большей степени человеком, женщиной, хотя и приобретала множество внушающих уважение, если не ужас качеств. Ее кожа потемнела и стала твердой, как сталь, мышцы и кости, по-видимому, трансформировались в еще большей степени. Иначе невозможно было объяснить того, как эта маленькая женщина — а ее размеры практически не изменились — могла бежать босиком по лесным чащобам, драться на равных с волками-великанами и не дать себя при этом убить, перебив за пару ночных часов целую стаю ульфхеднаров. Из оружия у нее были лишь острые когти на руках. Возможно так же, что смертельными могли быть и удары ее сильных рук и ног. Зубы не в счет, поскольку ее рот отнюдь не похож на пасть. Прокусить артерию — куда ни шло. Но загрызть противника явно не получится.

Яков ждал и был настолько напряжен, что не замечал даже холода. Между тем, Альв подняла голову, застонала и перекатилась на спину. Ее рот и подбородок были в крови, щеки и лоб, впрочем, тоже. Дышала она сейчас гораздо лучше, но все еще не так, как следует. Говорить она пока тоже не могла, а может быть, никогда теперь и не сможет. Яков лишь надеялся, что волчья кровь ей поможет, и она не умрет.

— Ну, что, — сказал он, нагибаясь к Альв, — пора возвращаться на стоянку, как считаешь?

Она согласилась, прикрыв глаза, и тогда Яков поднял ее и перенес на свой плащ. Весила она сейчас чуть ли не вдвое больше, чем в своем обычном состоянии, так что о том, чтобы нести ее на руках не могло идти и речи. Но вот соорудить санки волокуши, было ему вполне по силам.

Сознание возвращалось точками: Альв то всплывала "на поверхность", то снова уходила "на глубину". Когда приходила в себя, чувствовала усталость и боль. Болели раны, болели кости, болела душа. Альв смотрела в небо, чувствовала тепло, идущее от жарко горящего костра и думала о том, что увидел Яков, когда нашел ее после боя. Говорить она все еще не могла и спросить его сама не могла тоже, даже если бы преодолела страх услышать окончательный приговор.

Сейчас она знала — вспомнила, наконец, — кем она становится после трансформации. Альв — виверна, в нее и оборачивается. Сказочные виверны это драконы, драконом, только очень маленьким являлась и Альв. У нее не было ни хвоста, ни крыльев. Не было устрашающей пасти с огромными клыками, как не было и ядовитого жала, заменяющего легендарной виверне язык. И тем не менее, она была одним из самых смертоносных существ в мире живых, и, разумеется, она, как и оборотни, в какой-то мере оставалась человеком. Имела человеческий облик, и даже трансформация не меняла ее столь кардинально, как это происходит у волков и медведей. И все-таки, она была не совсем человек, и Яков теперь это знает доподлинно. Это раньше он мог отмахиваться от фактов: ну подумаешь, меняется цвет волос и глаз! Правда наверняка разрушит все то хорошее, что возникло между ними.

Раны заживали быстро. Так и должно быть, раз уж она не погибла сразу. Виверны невероятно живучие существа, и убить их совсем непросто. Но ульфхеднары сделали все, что могли, и едва не добились успеха. Их было много, и они оказались куда сильнее вервольфов, с которыми ей уже приходилось сражаться. В Шварцвальде, на Динарском нагорье, на горе Шёпфль, в Беловжской пуще и в Иллирии… Все это она вспомнила теперь, но никак не могла вспомнить ничего определенного о своей семье. Ведь не могла же она быть единственным оборотнем во всей семье? Или могла? Но ответы на все эти вопросы скрывало беспамятство.

Раны заживали, но чудес на свете не бывает: такие тяжелые увечья не могут исцелиться сразу вдруг. Для этого требуется время, и все это время Альв будет слаба и беспомощна, то есть совершенно беззащитна. Яков, однако, не оставил ее умирать в одиночестве. Не бросил на произвол судьбы. Перетащил на место их прежней стоянки, устроил ей лежку из ее же собственной одежды, которую она пока не могла на себя надеть, конских попон и еловых веток, расположив Альв так близко к огню, как только позволяла безопасность. Поэтому ей было тепло, мягко и уютно. И еще он ее кормил.

Трудно сказать, что Яков знал об оборотнях, но, похоже, он умел быстро соображать и даже не пробовал накормить ее жареным мясом, хлебом или сыром. Все это подошло бы человеку, но не виверне. Впрочем, обернись она человеком, умерла бы на месте. Только виверна способна к исцелению. Но "дракону" — даже такому маленькому, как Альв, — нужно сырое мясо, нужна кровь. И Яков принес ей попавшегося в силки зайца. Принес живым!