Макс Мах - Альв

В позапрошлую ночь, выбравшись с так и не пришедшей в сознание Бьёрг из резиденции епископа, Альв решила двигаться рекой. Виверна способна не только быстро бегать, она может также проплыть вверх по течению полторы или даже две мили с грузом на спине и не утонуть. Заплыв, впрочем, оказался не из легких даже для нее: приводить Бьёрг в чувство было еще рано, но и привязанная к спине солдатскими поясами, она задачу Альв нисколько не облегчала. Тем не менее, виверна доплыла до того места, где дорога на Гибелстадт подходит к паромной переправе через Майн, и довольно быстро нашла для ведьмы убежище — небольшой грот, спрятавшийся за разросшимися кустами орешника. Там она соорудила "гнездо" из еловых лап и тонких пластов дерна, которые срезала на опушке своими длинными и острыми когтями. В таком убежище, как ей было известно, достаточно тепло, чтобы не замерзнуть, ну а о том, чтобы Бьёрг до времени не проснулась, Альв позаботилась, использовав тот же самый посыл , каким усыпила ведьму в епископском дворце. Однако превращать женщину в "спящую красавицу" было бы жестоко, и теперь через сутки после побега, Бьёрг пора бы уже проснуться. И, значит, самое время принести ей одежду, дать денег на дорогу, да и отпустить с Богом, как говорят добрые христиане. Знает, небось, куда пойти и к кому обратиться — не пропадет! Однако, к полнейшему удивлению Альв, Бьёрг на месте не оказалось. "Гнездо" было покинуто, следов борьбы не наблюдалось, зато на покрывавшем большой валун слое мха было выцарапано одно единственное слово — " Спасибо ". Кому оно предназначалось, можно было не гадать, как и о том, кто его оставил.

"Вежливая девочка, — отметила Альв, стирая послание с камня, — и сильная. Надо же, сама проснулась!"

"Что ж, я сделала, что могла, и даже чуть больше, — решила Альв, прогуливаясь между деревьями. — Теперь ты сама себе хозяйка, и да помогут тебе боги, Бьёрг дочь Хродгерда!"

Таскать с собой одежду, подходящую простолюдинке, было бы глупо, и Альв ее попросту выбросила, но сразу вернуться к дормезу не могла. Это выглядело бы слишком подозрительно. Поэтому ей не оставалось ничего другого, как просто погулять по весеннему лесу, подышать свежим воздухом и подумать о том, о чем, хочешь или нет, но подумать необходимо.

Возможно, знай Альв наверняка, кто она такая, как и где жила до своего путешествия "на ту сторону", — и что стало причиной этого "путешествия", — она и задумываться бы не стала о многих и многих вещах, о которых в нынешних обстоятельствах не думать просто не могла. Не то, чтобы ее так уж смущала ее двойственная природа. Ну, что тут поделаешь, коли уродился оборотнем? И тем не менее, целостно картины мира, в котором гармонично — а по ощущениям так все и обстояло, — сосуществовали в одном и том же теле оборотень-виверна и некая " Ее светлость " Альв Ринхольф, вызывала у нее вполне понятные сомнения. Не то, чтобы знатные дворяне не могли одновременно являться еще кем-нибудь из тех, о ком не принято говорить на ночь глядя, оборотнями, например, или даже вампирами. Такое, насколько помнилось Альв, случалось достаточно часто. Впрочем, имен этих людей — или лучше сказать, нелюдей, — она по-прежнему не помнила. Другое дело, что ни Длинная Унн, ни братья Обермайстеры о виверне, похоже, ничего не знали. Во всяком случае, никак не связывали факт оборотничества с самой Альв.

Они склоняли голову перед герцогиней Ринхольф, ну, или перед княгиней Ринхольв, хотя, возможно, Ринхольв — это всего лишь патроним, и титул Альв, как и ее официальное имя, звучат совсем иначе. В любом случае, эта неизвестная особа была и сама по себе кем-то, наделенным такой силой и облеченным такой властью, что о ней знали и за пределами Штирии. Кем-то, кто был знаком с духами, ведьмами и оборотнями, и кто мог навестить при случае Лорелею — гордую хозяйку "золота Рейна". И власть эта, судя по некоторым признакам, пугала людей и нелюдей никак не меньше, чем когти виверны.

Впрочем, о чем-то подобном Альв начала догадываться сразу после встречи с Волной. Сейчас же, когда в мозаике возникли новые детали, она точно знала, что и как станет делать дальше. В ближайшем крупном городе им, Йепу и ей, оставалось лишь найти какого-нибудь книжника или знатока геральдики и путем несложных расспросов выяснить, кем была "в свое время" ее "венценосная бабка". Имя и титул, а также приблизительное время правления известны, так что узнать, кем являлась "Фюрстина Анна ", будет, по-видимому, несложно. А там уже и до Альв рукой подать: имя не секрет, — если конечно она и правит под этим именем, — титул легко угадывается, герцогиня или княгиня, и география поисков ограничена Тиролем, Австрией и Штирией. Ну, может быть, еще и Каринтию следует иметь в виду…

Альв вернулась к опушке леса и, встав в тени старых буков, посмотрела на постепенно оживающую дорогу, терпеливо ожидающий ее на обочине дормез и на прогуливающегося неподалеку Йепа. Ее мужчина был великолепен, и легенда про драуга подходила ему, как сшитое по мерке платье. Альв, разумеется, предпочитала его живым — во всех смыслах, — но образ ожившего ради мести мертвеца добавлял Йепу толику мрачного очарования, и это нравилось Альв чисто эстетически. Да и в постели возбуждало, не без этого. А еще Йеп был восхитительно великодушен, и да, похоже, он ее любил по-настоящему. Большинство поступков, которые он совершил ради нее, можно было объяснить страстью немолодого мужчины к молодой женщине. Большинство, но не все. Йеп остался с ней даже после того, как узнал о ее второй сущности.

Сама Альв относилась к этой своей темной ипостаси без излишней ажитации. Есть и есть. Ее не смущал ни облик виверны — хотя ей и было бы любопытно, находясь на пике боевой трансформации, взглянуть на себя в зеркало — ни ее весьма далекие от человечности инстинкты. Альв принимала и это, хотя и не чувствовала потребности гордится жестокими склонностями дракона. Однако и стыдиться того, что она порой уподобляется гнусному вампиру, не собиралась тоже. Вампиры — нежить и способны "выпить" любого, включая юных женщин и грудных младенцев. У них нет чести и нет правил. Виверны не такие. Они, и вообще, не оборачиваются без причины, но, и обернувшись, никогда не режут всех подряд и уж, тем более, не опускаются до такой низости, как убийство детей.

В этом смысле, "вампиром" являлся как раз епископ Ансельм. Он, разумеется, не пил кровь своих жертв, да и злодеяния обычно совершал чужими руками, — для этого существуют солдаты и палачи, — но разве запытать до смерти человека, виновного лишь в том, что он язычник или попросту плохой христианин, лучше того, что делают вампиры и оборотни? А ведь на руках Ансельма кровь множества "ведьм", многие из которых и ведьмами-то на самом деле не были, а, если и были, то весь их грех состоял в том, что они "смущали" простодушных крестьян и горожан, излечивая их болезни и предсказывая непогоду. Черное ведовство, конечно, тоже существует, но и оно, в большинстве случаев, не такое уж тяжкое преступление, чтобы сжигать из-за него на костре. Сварить приворотное зелье не то же самое, что обирать крестьян, заставляя их мерзнуть и голодать суровой зимой. Смешать яд, наслать порчу, проклясть, наконец, — во всех этих случаях жертвой становится один человек. Но что тогда можно сказать о тех, кто начинает и ведет войны всего лишь из-за клочка земли, города или способа обращаться к Богу?