Антон Лаптев - Сумерки

— Ведь мог же он просто не давать жене ключ от подвала, и ничего бы не случилось, — вставил из своего угла Залежев.

— Да, мог, — через силу втянулась в разговор Аделаида Павловна.

— Значит, хотел этот самый Синяя Борода, чтобы вошла его новая жена в подвал. На это же указывает и тот самый факт, что господин уехал и тотчас же вернулся обратно в дом. Как будто знал, что все так произойдет и его секрет будет раскрыт. Теперь пойдем далее, — сказал бывший станционный смотритель.

Иван слушал его с чрезвычайным вниманием, подставляя в уме рассказанное к виденному и сравнивая графа с Синею Бородою.

— Посмотрим на самого господина. Его синяя борода — это борода иссиня-черная, словно вороново крыло. А еще более ее оттеняет бледная кожа. Дополнением могут служить блестящие глаза.

— Точно граф, — прошептала купчиха, невольно сжимая в руках юбку и с испугом слушая Колобродова.

— Такой вид обыкновенно бывает у вурдалаков. У вампиров, что кровь сосут. Значит, наш Синяя Борода и есть самый настоящий вампир, — заключил Серафим Искатель, пытливо глядя на Ивана, на чьем лице играли красные пятна, как это обычно бывает при сильнейшем волнении.

— Не иначе как вампир, — вставил Залежев.

— Да и тела бывших жен, ведь это же не прах, не кости, а высушенные мумии. Вампир выпил из них всю жидкость. Когда из тела вывести всю жидкость, то тело засыхает, а не разрушается, — объявил бывший станционный смотритель. — Точно так же поступает со своими женами и наш граф. Я навел о нем кое у кого справки. В первый раз он женился на княжне Долгоруковой, кою звали Лизою, шестнадцать лет назад. Об этом конечно же уже успели позабыть, что было только на руку графу, однако ж молодая жена скоропалительно умерла вроде как от сердечного приступа.

— Граф говорил, что сам довел ее до смерти, застыдив за супружескую провинность, — тихим, надломленным голосом сказал Иван.

— Именно! Именно что довел! — воскликнул Серафим Колобродов. — Он сам же создал ей такие условия, при которых она стала в полной его зависимости. А уж он-то и воспользовался этим и испил от ее крови сполна. То же самое произошло и со второй его женою, с Лизаветой Троекуровой, за которую он еще и приданое получил весьма приличное. Нынче же новая жертва находится в его власти! — громким голосом возвестил, вставая со стула, Серафим. — И эта жертва — Лизавета Мякишкина!

Безбородко тоже вскочил со скамьи. Колобродов подошел и обнял молодого человека.

— Идите, сударь вы мой, остановите исчадье ада, пока не поздно, — со значением сказал он и перекрестил Ивана.

Тот кивнул головой и повернулся к купчихе.

Аделаида Павловна, все еще сидевшая на скамье и завороженно смотревшая на Серафима Искателя, перевела взор свой на возлюбленного.

— Иди, Ванечка, видать, такая у тебя судьба, — покорно сказала она.

— Я остановлю графа, — тихо, но чрезвычайно твердо сказал Иван и попрощался с бывшим станционным смотрителем.

Безбородко подал руку купчихе, помог ей встать, и они вместе вышли из странного красного особнячка, препровождаемые Залежевым.

— Удивительная судьба, удивительная, — шептал помещик, махая вслед уезжавшей коляске.

Коляска покатила на вокзал. Где-то вдали уже громыхало. Иван всю дорогу молчал, постоянно задирая голову и оглядывая небо.

— Вот и гроза, — сказал он, подъезжая к зданию вокзала.

— Это хорошо, что в дождик уезжаешь, — плача, заметила купчиха. — Это к счастью. Ванечка, миленький ты мой, как же я без тебя буду-то? — воскликнула она, когда Иван вышел из коляски. — Ну, Бог с тобою, иди, иди, не оглядывайся.

Безбородко молча кивнул и вошел в здание вокзала.

Паровоз медленно и величаво въехал в вокзал, обдавая утренний сумеречный воздух столицы огромными облаками дыма. Пассажиры, позевывая и ежась от холода, сходили с чугунных подножек и сразу же торопливо устремлялись по своим неотложным делам. Столица! Тут без суеты никак нельзя. Помпезный Петербург требовал не только чинопочитания, но и деятельности. Город как строился для Руси-матушки необыкновенно быстро, так и жизнью кипел необычайной.

«В Петербурге-то на полатях уж не полежишь, бока на печи не погреешь», — говаривали приезжие со всех концов Российской империи.

Безбородко любил паровозы, любил путешествовать по железной дороге. Ему хорошо спалось и дивно смотрелось в окно на проплывающие мимо забытые Богом полустанки и небольшие деревеньки, где вечерами можно было рассмотреть огоньки свечей, но чаще бедняцких лучин. Эти самые огоньки были такими родными и уютными, что у молодого человека от их вида щемило сердце. Но лучше всего Безбородко спалось при мягком покачивании вагона под стук колес. Он так и проспал бы конечную станцию, но кондуктор в форменной куртке заранее предупредил его о прибытии в столицу. Иван потянулся, встал с постели и почувствовал, что не просто отдохнул, но готов к тяжкому бремени боя, кое он взвалил на себя в Москве в маленьком особнячке на Большой Бронной, пообещав бывшему станционному смотрителю Серафиму Колобродову, помещику Залежеву и купчихе-миллионщице с золотым сердцем Аделаиде Павловне Земляникиной остановить ужасного вурдалака.

Однако прекрасное расположение духа разом улетучилось, едва молодой человек сошел с паровоза и ступил на столичный тротуар. Кругом него кружили клубы паровозного дыма, смешанного с извечным петербургским туманом, имеющим какую-то свою, отличную от других городов, затхлость и запах. Все это давило и принижало Ивана. Ужасное предчувствие разом наскочило на грудь и залихорадило тело.

Безбородко с непривычки закашлялся, достал и вытер губы белоснежным носовым платком, перекинул маленький чемодан из одной руки в другую для уверенности и направился нанимать извозчика. Уже через час он сидел в гостиной добрейшей тетушки Аглаи Ивановны, а прислуга Дуня, крепкая, высокая баба, торопливо накрывала на стол.

— Да что же это, Ванюша, ей-богу, не пойму тебя? — уже в который раз восклицала тетушка Безбородко, пытливо глядя на племянника, одетого, по ее выражению, «будто самый записной франт». — Чего ты вдруг вернулся? Аль не понравилась купчиха? — со все возрастающей тревогой спросила она.

— Нет, тетя, все хорошо. Это Аделаида Павловна меня сама сюда послала, — успокоил Аглаю Ивановну молодой человек. — По делам я приехал. По делам.

— А, — протянула успокоенная тетушка. — Тогда конечно, тогда все понятно. Ну и хорошо. И хорошо, что приехал. И хорошо, что при делах. Как, думаешь, жениться на Аделаиде-то Павловне? — хитро прищурив глаз, не утерпела и спросила она.

Иван только плечами пожал.