Юрий Чучмай - Ведьмы танцуют в огне

Готфрид приблизился к двери.

Ещё раз оглядев своих солдат, он глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь в коленках, и мягко махнул рукой.

Бум! Бум!

Двое ландскнехтов по очереди били в дверь тяжёлым тараном. Железная болванка сталкивалась со старым деревом. Грохот и треск.

— Именем Святой Инквизиции, откройте!

Бум! Бум!

Дверь наконец поддалась и с хрустом рухнула внутрь. Пыль и грохот доспехов. Готфрид вместе со стражей вбежали внутрь.

Внутри горел свет, множество лиц незнакомых мужчин и женщин обратилось к солдатам. Среди них были зелёные глаза старой ведьмы, которую Готфрид видел однажды, а также серые, ядовитые очи Хэлены Каленберг.

— Защищайте Мать! — раздался грубый голос, и мужчины надвинулись на солдат.

Готфрид выхватил пистолет, направил его в лицо ближайшему.

— Именем Святой Инквизиции и Господа Бога вы все арестованы!

— Защищайте Мать!

И лавина тел, которыми дом был набит под завязку, ринулась на пришельцев. В воздухе замелькали ножки стульев, шпаги, табуреты, ножи и мечи.

Панцирная пехота стражи на мгновение хлынула назад, но вот мышцы вспомнили казарменную муштру, и бронированные бойцы навалились на еретиков, тесня их внутрь дома.

Солдаты хватали их и втаскивали в железное кольцо, а потом толкали дальше, наружу. Там их вязали и ставили на колени, подрубая ноги древками алебард.

— Вяжите их, ребята!

— К стенам, к стенам прижимай!

Готфрид так и не выстрелил из пистолета, и теперь пробивался внутрь, разбивая головы его рукоятью. Где они держат Эрику? Холодный подвал, где она распята на потемневшем от крови алтаре?

— Смерть христовым выродкам!! — вопль донёсся сверху, с лестницы на второй этаж.

Вдруг грохнул выстрел, и звериное рычание вокруг сменилось криками паники и страха.

Но Готфриду было всё равно. Он пробивался вперёд, обнажив шпагу. Удары сыпались на него со всех сторон, но он, словно обезумевший медведь, не чувствовал их. Шёл напролом. А за ним мостил дорогу стальной клин городской стражи.

Ещё одна комната, запруженная народом. К стенам прижались ведьмы, прячут лица, пытаются ускользнуть прочь. А между ними и Готфридом потные рыла еретиков, их зловонное дыхание, гнилые жёлтые зубы и ругань, ругань и крики.

— Где Эрика?! — кричит Готфрид, сам не зная, кому. — Где вы её держите?!

А в ответ только ругань и удары. Рычание, кряхтенье и удары. Как хорошо, что здесь негде даже размахнуться. Богохульники больше мешали друг другу, чем инквизиции. И слава Господу!

— Эрика!

Но вот впереди мелькнули чёрные волосы Хэлены Каленберг и растрёпанные космы той самой Матери, Готфрид рванулся за ними. Еретики прикрывали ведьм своими телами, проталкивали их дальше. А Готфрид расталкивал эти тела, прорываясь вперёд и вперёд, пока наконец не достиг двери, где скрылись колдуньи.

Получив изрядный толчок в спину, он едва не распластался на полу, но всё же сумел удержать равновесие. Комната была заставлена глиняными горшками, на верёвках вдоль стен и под потолком висели пучки сухих трав. В дальнем углу испуганный юноша подталкивал ведьм в спину, опасливо оглядываясь на Готфрида. А в середине комнаты трое мужчин. Один, лысый, держал металлический прут, другой нож, а третий возился с пистолетом, пытаясь забить пыж.

С ходу, не рассуждая ни секунды, Готфрид выстрелил в правого, с пистолетом. Потом широкий взмах, но шпага и железный прут скрестились, словно на дуэли. Усатый с ножом пытался зайти слева, пока лысый размахивал прутом. Готфрид отступал, отводя шпагу от ударов — чтобы не затупилась. Он схватил левой рукой глиняный горшок со стола, бросил, но лысый увернулся. Следующий горшок — снова мимо. Третий же, столкнувшись с железным прутом, просто разлетелся в пыль.

Готфрид был уже у самой двери, как вдруг сзади послышался топот. Ещё одного противника ему не выдержать. Он попытался обернуться, но нет — лысый с прутом был слишком быстр, пришлось уворачиваться от замаха.

— Подсобить, герр сержант? — раздалось сзади.

Мимо Готфрида в дверь протиснулся солдат с алебардой. Оружие, с которым в тесных комнатах больше возни, чем проку. Однако же он умудрился протащить его и с ходу ударил в грудь лысого с прутом. Готфрид не отставал: он заколол замешкавшегося усача и бросился дальше, в следующую комнату.

За дверью его ждало множество грубо сколоченных столов, расставленных вдоль стен, запах трав и спирта.

Комната была проходная, но в одной из стен чернел проход, очевидно в каморку или подвал. Готфрид хотел было бежать дальше, но в тёмном проёме ему почудилось движение. Он мгновенно бросился туда, готовясь опередить хитреца, заколоть его раньше, чем тот успеет понять, что его заметили. Шпага взлетела для удара, тёмная фигура в углу сжалась, закрыв руками золотые волосы…

Это была Эрика. Подняв полные страха и удивления глаза, она забилась в угол и лишь инстинктивно закрывала голову руками. Готфрид не видел её лица, но каким-то божьим проведением понял — это она.

Он обнял её, прижал к себе. Краем глаза он видел, что ведьмы бегут через следующую дверь, бросив на влюблённых мимолётные, источающие ненависть взгляды. Ну и пусть. Ну и наплевать. Далеко они не убегут.

Через секунду в комнату вломилась стража.

— Они там! — крикнул Готфрид, перекрывая звон доспехов, и указал вслед колдуньям.

И скорее повернулся обратно к Эрике, бормоча, что всё будет хорошо, что всё уже кончилось, что уже всё, всё…

А на глазах Эрики блестели слёзы, и она прижималась к нему так искренне, как прижимаются лишь к тем, кого считали потерянными навсегда.

Грохот и лязг, брань, запах пота и древесной стружки. Все — и ландскнехты, и еретики, — бежали мимо них, а они стояли, будто бы вне времени, вне мирской суеты, вне всего этого. А когда всё успокоилось, Готфрид повёл Эрику наружу. Мимо стоящих на коленях еретиков, бросающих на них озлобленные, напуганные, презрительные взгляды. Мимо ландскнехтов, которые пинали ногами тех, кто ещё пытался сопротивляться. Мимо ведьм, которые в ужасе и ненависти кричали своими скрипучими голосами. Наружу, на улицу, в ночь.

Перед выходом стоял герр Фёрнер, поглаживая бородку своим особым жестом.

— Спас? — с добродушной усмешкой спросил он.

— Спас, — ответил Готфрид, гладя волосы возлюбленной.

— Здорово тебе досталось, — заметил Фёрнер после недолгой паузы.

Готфрид заглянул ему в глаза, а потом отёр лицо — на ладони была кровь. Саднили скулы и нос болел, как после хорошего удара.

— Это всё пустяки, — отмахнулся он.

Постепенно всех арестованных вывели наружу.

— Герр Айзанханг, еретики, общим числом тридцать пять, пойманы, — отчитался Отто Кляйн.

Готфрид обернулся и оглядел всех пойманных. Мужчины, женщины…