Либба Брэй - Мятежные ангелы

— Да то, что эта тварь чуть не утащила тебя под воду! — говорит Пиппа. Энн сидит на палубе, перекинув обе ноги через низкие теперь поручни. На ее лице блуждает совершенно экстатическая улыбка, а речное существо гладит ее ногу и поет так нежно и грустно, что ее песня разрывает сердце. Фелисити протянула руку, ее пальцы уже в каком-то дюйме от перепончатых рук двух певуний…

— Нет!.. — одновременно кричим мы с Пиппой.

Я хватаю Энн, а Пиппа обеими руками обхватывает Фелисити. Те сопротивляются, но мы оттаскиваем их назад.

Существа снова ужасающе визжат. В ярости они хватаются за борта корабля, как будто намерены стряхнуть нас в воду или разнести корабль вдребезги.

Энн съеживается в руках Пиппы, а Фелисити бьет каблуками по рукам тварей.

— Горгона! — кричу я. — Помоги нам!

— Омата! — зазвучал голос горгоны, гулкий и властный. — Омата! Оставьте их, или мы пустим в ход сети!

Твари отскакивают подальше. Они разочарованно смотрят на нас, а потом медленно исчезают под водой. И только маслянистый глянец на поверхности реки напоминает, что они недавно были здесь. Я отталкиваю подруг подальше от края борта.

— Горгона, подними борта! — кричу я.

— Как пожелаешь, — звучит в ответ.

Тяжелые огромные крылья передвигаются выше, отгораживая нас от сияющих, лысых речных жительниц. Тем это не нравится. Из-под воды доносится очередной яростный вопль.

— Что это за существа? — спрашиваю я.

— Водяные нимфы, — отвечает горгона таким тоном, словно эти существа заходят ко мне на чай чуть ли не каждый день. — Их так сильно привлекла ваша кожа.

— А они не опасны? — спрашивает Энн, отдирая от чулка разноцветные чешуйки.

— Когда как, — отвечает горгона. — Зависит от обстоятельств.

Фелисити всматривается в воду.

— И как именно зависит?

Горгона не спеша продолжает:

— Все дело в том, насколько они могут вас зачаровать. Если им удастся заворожить вас, они попытаются утащить вас в воду. А если им удалось вас поймать — они заберут себе вашу кожу.

Когда я осознаю, насколько была близка к тому, чтобы последовать за нимфами в глубину реки, я содрогаюсь с головы до ног.

— Я хочу вернуться, — всхлипывает Энн.

Мне тоже этого хочется.

— Горгона, сейчас же вези нас обратно в сад! — приказываю я.

— Как пожелаешь, — отвечает она.

Я вижу, как за кормой корабля водяные нимфы поднимают головы над речными волнами, и их лысины подпрыгивают над водой, как драгоценности из утерянного сокровища. Обрывки прекрасной песни доносятся до нас, и меня снова охватывает желание подбежать к краю борта и прыгнуть в воду. Мы стремительно несемся вперед, отдаляясь от нимф, и нежное пение переходит в бешеный вопль, в нем слышится ярость хищной птицы, у которой отобрали добычу.

— Прекратите! — бормочу я, отчаянно желая, чтобы крики умолкли. — Почему они не перестают кричать?

— Они ожидали получить дар, вроде платы за то, что вы плыли по их реке, — говорит горгона.

— Какой еще дар? — спрашиваю я.

— Одну из вас.

— Но это ужасно! — вскрикиваю я.

— Да-а… — шипит горгона. — Боюсь, вы очень, очень их расстроили. А когда они злятся, они могут быть довольно жестокими. И они злопамятны.

Мысль о холодной мокрой руке, тянущей кого-то из нас в глубину реки, заставляет меня вздрогнуть.

— А здесь есть еще такие нимфы? — спрашивает Пиппа; на ее бледное лицо ложатся отсветы оранжевого неба.

— Да-а… — отвечает горгона. — Но я бы не стала слишком из-за них беспокоиться. Они могут напасть на вас только в воде.

Это почему-то мало утешает.

Туман рассеивается. У меня дрожат и руки, и ноги, как будто я была вынуждена бежать долго-долго. Мы вчетвером лежим на палубе, глядя вверх, в ясное небо.

— Но как же мы найдем Храм, если эти существа начнут использовать против нас свою магию? — спрашивает Энн.

— Не знаю, — отвечаю я.

Да, сферы — это не один только прекрасный сад, который показала мне матушка. Теперь очевидно, что сферы за пределами сада — не то место, где можно проявлять беспечность.

— Горгона, — заговариваю я, когда мы успокаиваемся, а впереди виднеется сад, — правда ли, что ты заключена в этот корабль в наказание?

— Да-а, — звучит шипящий ответ.

— Но чьей магией?

— Магией Ордена.

— А почему, за что?

Большой корабль потрескивает и стонет на волнах.

— За то, что возглавила мой народ, когда мы взбунтовались против Ордена.

Змеи на ее голове извиваются и тянутся ко мне. Одна обвилась вокруг острого носа корабля, ее раздвоенный язык в нескольких дюймах от моей руки, и я отодвигаюсь на безопасное расстояние.

— И ты по-прежнему преданна Ордену? — недоуменно спрашиваю я.

— Да-а… — отвечает горгона.

Но она чуть-чуть медлит с ответом, как будто не сама это говорит, а ее вынуждает к тому магия. И потому колеблется. Она остановилась, чтобы подумать. И я начинаю понимать, что в предостережении Филона есть смысл.

— Горгона, а ты знала, что водяные нимфы прячутся рядом с нами?

— Да-а… — шелестит она.

— Тогда почему ты не предупредила меня?

— Ты не спрашивала.

Мы наконец оказываемся в саду, и огромная зеленая горгона закрывает глаза.

Пиппа крепко обнимает нас, не желая отпускать.

— Вы можете поспешить с возвращением? Когда вы снова придете?

— Так скоро, как только сможем, — заверяет ее Фелисити. — Ты тут поосторожнее, Пиппа. Не позволь кому-нибудь причинить тебе вред.

— Не позволю, — говорит Пиппа и берет меня за руку. — Джемма, я тебе сегодня жизнь спасла.

— Да, я не забыла. Спасибо тебе.

— Мне кажется, это нас по-особому связывает. Как обещание.

— Наверное, да, — не слишком уверенно отвечаю я.

Пиппа целует меня в щеку.

— Возвращайтесь как можно скорее!

Перед нами вспыхивает дверь света, и мы покидаем Пиппу, машущую нам рукой… она тает, как последние образы сна перед пробуждением.

Очутившись в спальне, мы внимательно оглядываем друг друга. В общем, мы в порядке, хотя и слегка взбудоражены, и вполне готовы вернуться к чаепитию.

— Ты это чувствуешь? — спрашивает Фелисити, когда мы спускаемся по лестнице.

Я киваю. Магия течет во мне. Сердце бьется быстрее обычного, все чувства обострены. Это изумительно, я как будто освещена изнутри. Подойдя к закрытой двери столовой, я слышу обрывки разговоров, ощущаю потребности и желания, всплески зависти и разочарования в каждом бьющемся в огромной комнате сердце… и мне приходится отогнать от себя все это.

— О, это же наша мисс Брэдшоу! — восклицает пышная женщина, когда мы входим в столовую. — Насколько мы тут поняли, вы в детстве учились у наилучшего во всей России маэстро, и именно поэтому семья царицы сразу признала в вас давно потерянную родственницу — по вашему чудесному голосу! Не окажете ли нам честь, не споете ли для нас что-нибудь?