Либба Брэй - Мятежные ангелы

— Да. Спасибо. Я воспользуюсь твоим советом.

Мы идем по длинному коридору; справа от нас — сплошной ряд окон, слева — двери. С потолка свисают корзинки с папоротником, придавая коридору бодрый вид. Я не знаю, чего я ожидала, как представляла себе сумасшедший дом, но такого я уж точно не предвидела. Если бы я не знала, где нахожусь, я могла бы подумать, что очутилась в закрытом лондонском клубе. Мимо проходят сиделки, молча кивая Тому, белые накрахмаленные чепцы обрамляют их лица.

Том приводит меня в гостиную, обшитую деревянными панелями; здесь сидят несколько женщин, занятых шитьем. Одна женщина постарше, со слегка растрепанными волосами, сосредоточенно колотит по клавишам пианино; она играет какую-то детскую мелодию и напевает тихим дрожащим сопрано. В углу комнаты стоит клетка с огромным, очень красивым попугаем. Птица хрипло выкрикивает:

— Как здоровье? Как здор-ровье?

— У них есть попугай? — шепотом спрашиваю я.

Я изо всех сил стараюсь держать себя в руках и выглядеть так, будто каждый день навещаю сумасшедшие дома.

— Да. Попугаиха. Ее зовут Кассандра. Она ужасно болтлива. Она запоминает все, что говорят пациенты. Ботаника, судоходство, просто бессмысленная ерунда… Нам скоро придется и ее тоже лечить.

Как будто по сигналу, Кассандра кричит:

— Я великий поэт. Я великий поэт!

Том кивает.

— Ну вот, видишь? Один наш пациент, мистер Осборн, воображает себя поэтом, чьи стихи дорогого стоят. Он весьма недоволен, что его держат здесь, и каждый день пишет письма своему издателю и герцогу Уэльскому.

Пожилая женщина у пианино прекращает игру. Внезапно чрезвычайно разволновавшись, заламывая руки, она подходит к Тому.

— Это все сон, да? Вы знаете? — тревожно спрашивает она.

— Уверяю вас, миссис Соммерс, это все абсолютный сон.

— Они пришли, чтобы сделать мне больно? Я была очень безнравственной?

Она дергает себя за ресницы. Несколько ресничек падают ей в ладонь.

Сиделка в простом белом фартуке оказывается рядом и останавливает больную.

— Ну-ка, ну, миссис Соммерс, а что случилось с нашей чудесной мелодией? Мы ведь вернемся к пианино?

Рука больной, снова взлетевшая к глазу, замирает, трепещет, как раненая птица, потом падает и повисает вдоль тела.

— Сон, сон… Только сон, ничего, кроме сна…

Высокий худощавый мужчина с аккуратно подстриженной бородкой и усами приближается к нам. Его одежда в легком беспорядке, и волосы лежат не слишком гладко, но в остальном он выглядит совершенно нормальным.

— А, мистер Сноу. Как вы сегодня себя чувствуете, сэр? — спрашивает Том.

— Отлично, отлично, — отвечает мужчина. — Я отослал письмо доктору Смиту. Он скоро разберется с моим случаем, с моим случаем, с моим случаем. Я отправлюсь танцевать. Отправлюсь, отправлюсь, сэр.

— Увидим, мистер Сноу. Прежде всего надо разобраться с вашим поведением на прошлом танцевальном вечере. Вы уж слишком вольно держали себя с дамами. Им это не нравится.

— Ложь, ложь, это ложь! Мой адвокат все это выяснит, сэр, да… что? Ложь, говорю я вам.

— Мы еще обсудим это. Хорошего вам дня.

— У доктора Смита — мое письмо, сэр! Он очистит мою репутацию!

— Это мистер Сноу, — объясняет мне Том, когда мы продолжаем путь через гостиную. — У него есть привычка распускать руки во время танцев.

— Ох… — выдыхаю я.

Я, безусловно, постараюсь избежать танца с мистером Сноу. Мы идем дальше, и Том отвечает на все приветствия. Учитывая, каким вредным и вспыльчивым он бывает дома, я с большим удивлением наблюдаю за братом, который здесь вежлив, добр и сдержан. Я горжусь им. Я поверить не могу в то, что вижу, но это именно так.

У окна сидит крошечная, очень худая девушка. Лицо у нее изможденное, но я вижу, что она была очень хорошенькой. Под карими глазами залегли темные круги. Она то и дело запускает тонкие пальцы в волосы, которые, видимо, еще недавно были уложены в узел на затылке. Но она их основательно растрепала и стала похожей на попугаиху Кассандру.

— Доброе утро, мисс Хокинс, — бодро здоровается с ней Том.

Девушка не отвечает.

— Мисс Хокинс, позвольте представить вам мою сестру, мисс Джемму Дойл. Она очень хотела познакомиться с вами. И принесла с собой книгу стихов. Думаю, вы с ней могли бы премило поболтать.

В ответ — снова молчание. Нелл облизывает потрескавшиеся губы. Том смотрит на меня, как бы спрашивая: «Ты уверена?» Я решительно киваю.

— Очень хорошо. Я оставлю вас, чтобы вы могли получше познакомиться, а я пока поговорю с другими.

— Как поживаете? — говорю я, садясь в кресло напротив девушки.

Нелл Хокинс продолжает трепать свои волосы.

— Насколько я знаю, вы учились в какой-то школе.

Молчание.

— Я тоже учусь. Академия Спенс для молодых леди. Возможно, вам приходилось о ней слышать?

В другом конце гостиной миссис Соммерс продолжает терзать пианино.

— Можно, я почитаю вам кое-что из мистера Броунинга? Его стихи очень успокоительные, на мой взгляд.

Попугаиха хрипит:

— Держись дороги! Держись дороги!

Я начинаю спектакль — читаю вслух стихи мистера Броунинга.

Том выходит из гостиной, и я закрываю книгу.

— Я не верю в ваше безумие, мисс Хокинс. Я знаю, что такое Орден и кто такая Цирцея. Я вам верю.

Рука девушки замирает. И дрожит.

— Вы не должны меня бояться. Я хочу остановить Цирцею. Но я нуждаюсь в вашей помощи.

Взгляд Нелл Хокинс меняется, как будто она только что заметила меня. Голос у нее высокий и пронзительный, будто ветка дерева трется об оконное стекло.

— Я знаю, кто ты.

Птица в клетке тут же хрипит:

— Я знаю, кто ты. Я знаю, кто ты.

От этого у меня по спине пробегает мороз.

— Знаете?

— Они ищут тебя. Я их слышу, прямо в голове. Такие ужасные вещи…

Она снова принимается дергать себя за волосы, при этом негромко напевая какую-то мелодию.

— Кто меня ищет?

— Она ждет, ждет, чтобы пожрать тебя. У нее есть шпионы, — шепчет мисс Хокинс, от чего я еще сильнее холодею.

Я не знаю, как быть.

— Мисс Хокинс, вы можете говорить со мной откровенно. Вы можете мне полностью доверять. Но я должна выяснить, где и как найти Храм. Если вам известно, где он, вы просто обязаны…

Нелл обращает на меня расширенные глаза.

— Следуй пути. Держись пути.

— Путь? Какой путь?

Нелл, метнувшись ко мне стремительно, как молния, срывает с моей шеи амулет — с такой силой, что цепочка обжигает мне кожу. Прежде чем я успеваю хоть как-то возразить, она переворачивает его, держит в ладонях, вертит так и эдак — как будто пытается прочесть что-то на его обратной стороне.

— Истинный путь.

— Следуй истинному пути! Следуй истинному пути! — хрипит Кассандра.

— Но о каком пути вы говорите, мисс Хокинс? Где он? В саду? Или вы имеете в виду реку? — спрашиваю я.