Айрис Мердок - Зеленый рыцарь

— С Тессой? — переспросил он, — Да так, в общем-то, ни о чем, о каких-то пустяках. Помню только, что мы разговаривали о Лукасе.

— Что же вы говорили о Лукасе?

— Об этой истории с Миром, о том, почему Лукас, кажется, ненавидит весь свет, а также о сексуальной жизни Лукаса. Мы сошлись на том, что секс его абсолютно не волнует… Вот Мир — другое дело. Он ведь не женат?

— Вроде бы нет.

— Должен признать, танцует он неплохо. Вы так много танцевали, но какая-то одна песня вам явно понравилась больше всего.

— Правда? Не помню… «Numeros memini si verba tenerem» [57] Песен так много, что всех слов не упомнить (лат.). .

— О, прекрати. Ты же беседовала с ним. Он нормален, в своем уме? Я слышал, как ты недавно говорила, что он словно сошел со страниц Беовульфа.

— Я почти не разговаривала с ним. Но его мрачность рассеялась. По-моему, он вполне нормален.

— Но зловещ? Надо же было додуматься нарядиться быком.

— Он пока не знает, что наши затеи гораздо проще.

— Ты хочешь сказать, что он намерен бывать тут?

— А ты не думаешь, что мы обязаны ему кое-чем?

— Нет. Как же наивны вы, женщины. О Алеф, если бы ты только знала, как безмерна моя печаль.

— Твоя печаль скоро пройдет.

— Меня сразило наповал на пороге жизни. Я уже умер на этой войне.

— «Юность на борту, наслаждения у штурвала!» Ты забыл?

— Ах, тогда мы были совсем юными…

— Давай я вызову тебе такси. У тебя хватит денег?

— Эмиль прислал мне щедрый чек на дорожные расходы. Почему ты не заходишь навестить меня в его шикарные апартаменты? Поехали прямо сейчас. О, не беспокойся. Рыцарский роман обходится без поцелуев.

— Харви, я уже подарила тебе множество поцелуев, ты забыл о них.

— В твоих снах… или в моих. Детские поцелуйчики. Спокойной ночи, милая сестрица. Поцелуй меня в лобик на прощание. Алеф…

— Я понимаю… все понимаю…

— Пока все еще страшно туманно.

— Он называл ее «принцесса Алетия».

— Он сказал: «Мне кажется, вы моя семья». Он говорит, что собирается купить квартиру в нашем районе.

— Как отвратительно.

— А по-моему, довольно трогательно.

— Нет это прозвучало дерзко, даже зловеще.

— Ну, вероятно, в его словах была доля шутки.

— Мы даже не знаем, где он живет.

Клемент в итоге так и не ушел. Он задержался в спальне Луизы. Они стояли рядом у окна, и Луиза, приоткрыв штору, вглядывалась в туманную ночь. Клемент бросил свое пальто на кровать. Он отдал венецианскую маску имениннице и теперь сожалел об этом. Мой сказала, что сохранит ее для него до будущего года.

«До будущего года! — подумал Клемент, — Бог его знает, где мы будем в будущем году!»

Длинное белое платье Луизы было изящно дополнено обернутым вокруг шеи шелковым шарфом Клемента. Одной рукой она обернула его вокруг шеи, а другой — порывисто взъерошила свои жесткие каштановые волосы. Наконец, оставив в покое концы шарфа, она поплотнее задернула шторы. Это действие напомнило ей о первом мимолетном впечатлении о Питере, когда она увидела его внизу на другой стороне улицы, откуда он, казалось, наблюдал за их домом. Луиза уже собиралась переодеться ко сну, когда Клемент постучал в ее дверь. Вымотавшись за этот длинный праздничный день, она уже предвкушала, как немного почитает на сон грядущий «Любовь в Гластонбери». Луиза испытала облегчение, когда вечер прошел без происшествий. И вот теперь заявился Клемент, намереваясь сообщить ужасные вещи, которые ей совсем не хотелось слышать.

— Я думаю, он говорил серьезно.

— Кто? Ах, Питер…

— Так он у тебя уже попросту Питер!

— Он настойчиво просил называть его так. Не понимаю, почему ты настроен против него?

— Да ничего я не против! — бросил Клемент, раздраженно отворачиваясь, — На самом деле… я просто волнуюсь!..

Он тяжело опустился на аккуратно заправленную кровать.

Луиза присела к туалетному столику, положив на колени длинный шелковый шарф. Запах ее косметики казался удушающе неприятным, словно впитал в себя пыль веков. Луиза уже решила, что пора полностью отказаться от макияжа, но еще не осуществила свое намерение.

Поскольку Клемент не пояснил причину волнения, Луиза сказала:

— Он очень благожелательно отнесся к Мой, причем даже…

— Да, кстати, я хотел спросить тебя, что это за фарс они устроили?

— Да ничего особенного, просто она впустила его в дом, они поднялись к ней в комнату и долго обсуждали ту лебединую историю…

— Он не имел никакого права подниматься к ней в комнату! Мало того что он нахально проник в ваш дом, так теперь еще и дефилирует по комнатам девочек!

— Извини, Клемент, у меня только что возникли глупые сомнения. Насчет той первой встречи… и по поводу того, что тогда произошло… Конечно, он просто заблуждался. Очевидно, ему привиделось что-то ужасное в бреду. Он же сам признался, что пребывает в замешательстве… Должно быть, теперь он уже все осознал, наверняка осознал, иначе не пришел бы к нам и не вел бы себя так любезно со всеми нами.

Клемент тяжело вздохнул и взглянул на часы.

— К сожалению, ты ошибаешься. Ему просто нужно получить компенсацию.

— Какую компенсацию?

— Компенсацию за его жизнь, его загубленную жизнь. Он желает отмщения. Он может искать его даже здесь. Он опасен как хищник, безжалостный хищник.

Луиза не стала возражать. Она ужасно устала и испытывала сильное смущение, вдруг осознав, что не может вспомнить точно, что именно говорили Клемент и Питер во время первой встречи в ее доме.

— И все-таки, Клемент, сегодня вечером он вел себя с тобой очень любезно.

— Нет. Он избегал меня, игнорировал, мы избегали друг друга, причем очень ловко, исполняли некий затейливый танец, ужасный танец. Ладно, Луиза, мне пора домой. Что-то я заболтался.

— Я не понимаю, неужели Питер так разозлился из-за того, что Лукас назвал его грабителем… Он ведь вовсе не грабитель, верно? Несомненно, ты и сам так считаешь!

— О Луиза, оставим лучше эту историю в покое, тебе никогда не понять, по крайней мере я надеюсь, что ты никогда не поймешь! Не пытайся ничего понять. Только… пожалуйста… не позволяй этому человеку войти в нашу жизнь.

— Я не могу так просто успокоиться. А что думает Лукас?

— Не знаю, пошел он к черту со своими думами. Я слишком много выпил. Мне пора домой, — Он встал и начал натягивать пальто.

— Клемент, мне не верится, что все так ужасно, как ты говоришь.

— Нет-нет, все не так плохо, я преувеличиваю.

Луиза встала и, подойдя к двери, загородила ее спиной.

— Но, Клемент, должно же быть какое-то оправдание, какое-то очевидное разъяснение. Я не вынесу такой неопределенности…

— Ты не хочешь потерять Питера Мира, представшего перед тобой в образе плюшевого мишки, — Он подошел к ней и мягко сказал: — Просто не вмешивайся не в свои дела.