Софья Ролдугина - Искусство и Кофе

— Я шел, чтобы проверить картину. У меня… пропал ключ.

— Я так и знал! — торжествующе воскликнул Эллис и рассмеялся: — Молодец, что сказал, — потрепал Лоренса по волосам. — Ключ, значит… Это все объясняет. А теперь говорите, как все было на самом деле. Быстро, четко, по порядку. Вы уже начали, Лоренс, так что дальше отпираться бесполезно. Рассказывайте уж.

И Лоренс рассказал.

Как и предполагал Эллис, Уэст-младший явился в галерею уже под утро, последним из четверых «гостей». Еще вечером юноша заметил пропажу своего ключа. Полночи проворочался, гоня прочь дурные мысли, но потом не вытерпел — и сорвался. Решив, что вреда от проверки не будет, он тихо, никого не будя, оделся, взял отцовский дубликат и направился к галерее, а там…

— А там — ужас, кошмар, трагедия, мертвый Льюис Пул в луже крови, странные надписи, картины нет, в общем, легче сразу застрелиться, чем понять, что случилось, — вздохнул Эллис, подытоживая сбивчивый рассказ Лоренса. — Сочувствую. Вы, полагаю, до этого ничего страшнее пореза и не видели-то.

— Я руку в детстве ломал, — тихо произнес Лоренс, не поднимая головы. Щеки у него все еще пылали румянцем.

— Ну, значит, ничего страшнее сломанной руки, — жизнерадостно заключил Эллис. — Хороший рассказ, спасибо, конечно… Жаль только, что главное вы все же утаили. Кто стащил у вас ключ, Лоренс? Вы ведь знаете того человека. Это кто-то дорогой вам, так? Иначе бы вы не начали нести околесицу про явку с повинной, а сразу рассказали о краже ключа. Так кого вы прикрываете, Лоренс?

— Не скажу, — твердо ответил тот. Эллис возвел очи к небу:

— Ну, только сначала не начинайте. Вы что, уже раздумали отца домой забирать?

Лоренс закусил губу до крови и еще ниже опустил голову.

— Я не могу говорить. Отпустите его, пожалуйста. Лучше меня посадите. Я…

— Лоренс, он вам солгал! — выкрикнула вдруг Глэдис, развернувшись пружиной. — Мистер Уэст здоров, статья — подделка!

Воцарилось многозначительное молчание. Лоренс выпрямился, недоверчиво хлопая глазами.

— Вот дура! — с чувством выругался Эллис. — Языкастая, несдержанная дура! Такой момент испортить, а… Леди Виржиния, вам нужно лучше подруг выбирать.

— А вам нужно прекращать мучить людей, — холодно произнесла Глэдис, глядя на Эллиса сквозь льдисто-голубоватые стеклышки лорнета. — Всего хорошего. Виржиния, с вашего позволения, я подожду на улице. Воздухом нужно подышать.

Эллис на мгновение спрятал лицо в ладонях, бормоча под нос что-то сердитое, а потом глухо приказал Смиту:

— Ведите этого горе-преступника в канцелярию. Пусть изложит в письменном виде все, что мне тут нарассказывал. Вы, Смит, проследите, чтоб он лишнего не выдумывал и не порывался взять на себя убийство. Потом обоих, и старшего, и младшего Уэстов — под домашний арест. Глаз с них не сводить, никого не пускать, кроме врачей. Нет, ни слуг, ни домочадцев… Идите. Виржиния, а вы останьтесь на секундочку, ладно?

Хоть я и злилась на детектива, но все же не смогла ему отказать, когда он уставился на меня вот так — бесконечно устало и с надеждой.

— Садитесь туда, — вяло махнул Эллис рукой.

— А как же чернила?

— Я пошутил. Им уже сто лет в обед, высохли давно, — тяжко вздохнул он и опустился на свою табуретку. — Виржиния, вы бы знали, сколько сил из меня вытягивают эти благородные спасатели. Преступнику, настоящему преступнику, я имею в виду, можно хоть по морде съездить, а с таких страдальцев что взять? Эх… Вы потом передайте своей подруге извинения от меня. Она не дура, конечно, просто благородная неженка. За это не наказывают. К сожалению.

Эллис сказал это с такой интонацией, что мне внезапно стало жальче не Глэдис, а его.

— Вы зря затеяли допрос при ней, — нейтрально заметила я. — Леди Клэймор никогда не поймет вас. Она сильно помешала?

— Да не очень, — сознался Эллис. — Лоренс вряд ли бы раскололся сейчас. Слишком выжат. К тому же я уже почти наверняка знаю, кто был первым «гостем» в галерее и что случилось с картиной. Осталось дождаться одного письма, а еще проверить кое-какую догадку… Виржиния, вы не пригласите мисс Дюмон к себе снова? На следующую пятницу? Желательно, с утра.

— Разумеется, приглашу, — кивнула я.

А что еще можно было ответить?

С Глэдис мы в итоге едва не рассорились.

Разумеется, она приняла мое приглашение прогуляться по Боунскому парку, благо день выдался ясный и теплый — редкость для поздней осени! Небо лишь слегка было подернуто полупрозрачной дымкой облаков. Мир словно распадался на яркие, контрастные детали. Черные ветви яблонь в мелких каплях воды; сочная зелень ровно остриженных хвойников в лабиринте; белый щебень, обрамляющий клумбы; тонкие красные прутья кустарника, названия которого я не знала; бледно-голубое небо, темная земля, ласковое золото осеннего солнца на мраморных перилах моста…

…Принять-то приглашение Глэдис приняла, но сразу дала понять, что не собирается ни прощать выходку Эллиса, ни даже игнорировать ее.

— Он ужасный человек, Виржиния, и даже не спорьте, — леди Клэймор так яростно обмахивалась веером, что, казалось, у нее сейчас сорвет с головы шляпку. Смотрелось это угрожающе — тем более что на свежем воздухе веер был совершенно ни к чему. — Как вы можете поддерживать с ним отношения? Святая Роберта, и я еще выгораживала вас, когда люди шептались о том, что «гусь» — неподходящее знакомство для леди!

Я испытала мимолетную вспышку раздражения и поспешно уставилась вниз, в хрустально-прозрачные воды ручья под мостом. На дне, там, где течение слабело, скапливались почерневшие палые листья. По всем законам бытия ничего не могло просочиться сквозь воду, но мне казалось, что ноздри щекочет кисловатый запах тления.

— В своих знакомствах я вполне могу разобраться сама, Глэдис. Однако с радостью узнаю, кто же шептался у меня за спиной. Вы не припомните точные имена?

Глэдис прекратила обмахиваться и сложила веер.

— Зачем это вам?

— Хочу отказать им в обслуживании в «Старом гнезде». Пожизненно, — я потерла кончиком пальца пятно на мраморе перил. На перчатке остался рыжеватый след. Ржавчина?

Досадно.

— Еще на прошлой неделе я бы согласилась с вами, Виржиния, но после того, что произошло три дня назад… Увольте, — Глэдис не поджимала губ демонстративно, не щурилась, не стучала веером по перилам, но ее злость я чувствовала всей кожей. Бессильную злость. — Мы с мужем попыталась навестить Уэстов после всего, что было, но нас не пустили! Не пустили даже к дому! Мой дорогой Сеймур был в гневе. Мы непременно будем жаловаться в Управление. Какое право имеет этот ваш Норманн разлучать нас с друзьями?

Я снова поскребла пятно на перилах — уже нарочно.

Конечно, сейчас даже ребенку было бы ясно, что сердится Глэдис не на то, что ее не пустили к Уэстам. Если б она всерьез рассчитывала на беседу с ними, то не взяла бы супруга с собой — «дорогой Сеймур» ровным счетом ничего не знал о детективных изысканиях своей леди, о визите в тюрьму и прочем. Значит, Глэдис шла с намерением устроить скандал.