Николя Д’Этьен Д’Орв - Тайна Jardin des Plantes

— Вы, как и я, знаете, что я ничего не выдумала.

С этими словами она протянула ему папку, на обложке которой было написано: «Протей Маркомир. Конфиденциальная информация. Министерство внутренних дел».

— Клевета… клевета… — бормотал он лихорадочно, пролистывая страницы и разрывая их одну за другой.

— Это всего лишь копия, месье Фабрис.

Услышав свою настоящую фамилию, Маркомир вздрогнул от отвращения. Ему все сильнее хотелось удавить эту старую мерзавку!

— И когда вы рассчитываете это опубликовать?

Посетительница обвела взглядом голые стены большой комнаты-мансарды, потом мягко улыбнулась:

— Думаю, вы уже догадались, что я не журналистка, месье Фабрис.

Маркомир, кажется, отчасти вернул себе уверенность и резким тоном спросил:

— Чего вы хотите?

— Я ведь уже сказала: мне нужны детали.

Гуру с негодованием указал на клочки бумаги, разбросанные по комнате:

— Какие вам еще детали ? Кажется, и так все ясно. Ваши друзья хорошо потрудились!

— Информация, содержащаяся в этом досье, заканчивается за год до вашего… литературного триумфа.

Маркомир снова вздрогнул:

— Так вас интересует моя книга? «SOS! Париж»?

— Именно. И о ней я хочу знать все.

Маркомир судорожно сцепил пальцы. Затем обе его руки бессильно вытянулись на синем шелковом пододеяльнике. «Журналистка» молчала, столь же напряженная, как и он: все ставки в этой игре были сделаны.

— Это началось тринадцать лет назад, — наконец заговорил Маркомир глухим голосом, не глядя на собеседницу. — У моей церкви были серьезные проблемы с налоговой службой…

Теперь в его глазах читалось даже какое-то облегчение — как будто ему действительно нужно было выговориться.

— Я задолжал огромную сумму. Уже подумывал о том, как бы по-тихому сбежать. Вот тогда он и появился…

— Кто он?

— Не знаю. Какой-то тип… Незнакомец… Как и вы, он пришел ко мне сюда. Как вы, потребовал разговора наедине. Когда вы появились, я сначала решил, что это он вас прислал…

— И что же?

— Все произошло очень быстро. Он передал мне десять экземпляров рукописи и список с именами десяти издателей. «Вот увидите, — сказал он, — они передерутся за право вас опубликовать, так что гонорар вы сможете потребовать какой угодно. После этого вы сможете заплатить налоги…»

— Так и вышло…

Маркомир с самодовольным видом кивнул:

— Это был настоящий шквал популярности! Книга разошлась в мгновение ока. Миллион экземпляров был продан во Франции, еще восемьдесят стран купили права на издание, кинопродюсеры оспаривали друг у друга право на экранизацию… Но что касается всего этого…

Он снова взглянул в окно, за которым носились птицы. На крышах соседних домов собралось множество людей, спасающихся от наводнения.

— Что касается этого, — заметила мадам Шмидт, — реальность вас опередила.

Маркомир усмехнулся:

— Скорее уж она стала развиваться по моему сценарию. И тогда я почувствовал настоящий страх. Начиная с терактов прошлой осенью…

— Ну что ж, по крайней мере вы честно признаетесь в своем страхе…

Тут лжепророка по-настоящему прорвало:

— А разве это не ужасно — когда объявленная тобой катастрофа начинает сбываться во всех подробностях? Разве можно не ужаснуться, когда все происходит в точности так, как было написано: похищения детей, человеческие жертвы, а теперь — и наводнение! Думаете, меня все это не пугает?

— И это тем более ужасно, что настоящий автор — не вы…

Маркомир опустил глаза:

— Мне предложили сделку, и я честно выполнил то, что от меня требовалось. Я хорошо сыграл пророка. Этот апокалипсис принес мне миллионы…

«Журналистка» печально усмехнулась:

— Ну а что тот человек? Настоящий автор?

Маркомир с разочарованным видом пожал плечами:

— Исчез, как испарился! Я его ни разу больше не видел.

— Вы не могли бы его описать?

«Пророк» беспомощно развел руками:

— На нем были темные очки и плотная шапочка, под ней не было видно волос… И говорил он тихо, почти шепотом — чтобы нельзя было определить возраст, наверно… То есть это мог быть кто угодно. Вы это хотели знать? Вам нужна информация об этом типе?

Женщина ничего не ответила.

— Вас прислали спецслужбы? — настаивал гуру. — Они его разыскивают?

— Нет, спецслужбы здесь ни при чем.

— Тогда кто вы?

— Это вас не касается, — ответила женщина и быстро вышла из комнаты.

После некоторого раздумья Маркомир нажал кнопку интерфона:

— Жиль, проследи за женщиной, которая отсюда вышла. Я хочу знать о ней все. Только не засветись.

В этот момент Жервеза Массон вышла из резиденции гуру — того самого «Цветочного города».

Любен ждал ее на углу улицы Глициний.

— Ну что? — спросил он, приблизившись.

— Почти ничего, — ответила Жервеза с раздражением.

— Кто его информатор?

— Судя по всему, наблюдатель.

— А кто написал книгу?

— Маркомир ничего не знает, говорю вам!

— И вы ему верите?

— Когда этот проходимец говорит правду, это сразу видно!

— В таком случае… что нам остается делать?

Над Парижем мрачно гудели колокола — словно город поминал самого себя.

Жервеза устало взглянула в небо и тихо произнесла:

— Уезжать отсюда как можно дальше…

— Ты слышишь колокола?

В каждом квартале, во всех церквях, Парижа звонили колокола, и этот звук сливался с воем пожарных и полицейских сирен.

— Это означает, что Сена уже вышла из берегов, — объяснил Сильвен, глядя из окна на стаи чаек, усеявших окрестные крыши.

«И это все, что я могу ей сказать? — спросил он себя раздраженно. — С самого начала разговора мы избегаем говорить о главном, ходим вокруг да около!»

Габриэлла, в свою очередь, таким же нейтральным тоном сообщила:

— Если верить новостям, в Сене появились акулы, в Булонском лесу — доисторические животные… а по кварталам, где отключили электричество, рыщут стаи волков… Сообщают также, что в предместьях собираются шайки грабителей, которые хотят добраться на моторных лодках до богатых кварталов и разорить их, как пираты…

— Париж погружается в кошмар, — мрачным тоном заключил Сильвен.

— Боишься, ангел мой? — спросила Габриэлла, и на этот раз в ее голосе послышалась теплая нотка.

Сильвен крепче сжал в руке телефон. Удастся ли им наконец поговорить друг о друге?

— Не знаю… Я в основном беспокоюсь о тебе…

Ему хотелось рассказать ей обо всем — о своих тревогах, о своих подозрениях… О том, что он увидел в подземелье. Хотелось предостеречь ее, защитить. Сказать, что он снова смотрел на картины. Ведь разве не о ней шла речь прошлой ночью, в подземной лаборатории? Разве Любен и Жервеза не собирались принести ее, Габриэллу, в жертву?