Александр Киричек - Водоем. Часть 1. Погасшая звезда

Неудивительно, что после всех своих статей и выступлений в эфире Астров сделался известным всему городу, а к острову, который сам Игорь Александрович предложил именовать Новым Аваллоном, потянулись паломники: начиная с членов астровского кружка, сторонников неоязыческих и других неортодоксальных культов и заканчивая любопытными экскурсантами и больными, мечтающими о чудесном исцелении. Частыми гостями на острове были и влюбленные парочки — с некоторых пор общественное мнение, возможно, с подачи кого-то из сотрудников кружка Астрова, утвердилось в мнении, что прикосновение к волшебному Алатырь-камню, найденному «экспедицией Астрова» в центре острова, сделает молодых людей неразлучными, а их брак счастливым и материально обеспеченным.

Начиная с 1991 года, члены астровского кружка медленно, но последовательно обустраивали Новый Аваллон, выкорчевывая из его центральной части, где неглубоко под землей был обнаружен тяжелый черно-бурый валун метрового диаметра, заросли кустарника и крапивы. Вокруг камня, вынутого из земли и помещенного на небольшой постамент, насыпанный из привозной гальки, обустроили открытую площадку, служившую импровизированным капищем. А по его периметру, точно по кругу на расстоянии 12 метров от центра — в честь 12-ти знаков зодиака — рассадили деревья, считавшиеся святыми в ведической религии — березу, дуб, вишню, яблоню и даже два кипариса, привезенных из Абхазии. Последние, разумеется, росли в огромных кадках и выставлялись только на лето, ибо первые уральские морозцы уничтожили бы эти субтропические деревца. Все эти деревья должны были стать труднопреодолимым барьером для нечистой силы: разных злых демонов-дасуней, черных богов, жутких Горынычей, сынов Дыя и прочей нечисти. Таким образом, к середине 90-х годов центр острова был приведен почти в образцовый вид, даже песок вокруг «алтаря» насыпали, а вот его окраины остались в первозданном облике. Заросли кустарника и лютой крапивы по периферии Нового Аваллона должны были исполнять роль естественной преграды не только для ветра, но также «отпугивать» нежелательных посетителей: к центру острова вела всего лишь одна тропинка и найти её среди бурьяна и колючих веток мог только тот, кто уже раньше по ней проходил.

Следует сказать, что к середине девяностых — времени, описываемом в нашем повествовании, — число желающих попасть на остров значительно поуменьшилось. Люди, озабоченные элементарным выживанием, все меньше стали надеяться на чудеса. Да и тот, кто хотел здесь побывать, уже давно побывал, а переправляться на катере через все водохранилище во второй-третий раз было и дороговато, и не имело особого смысла. К тому же, после критических выступлений некоторых авторитетных ученых, вера в целительные способности Алатырь-камня в местном населении стала постепенно подтаивать, тогда как скептицизм, удобренный негативным отношением к реставрации язычества со стороны возрождающейся Православной Церкви, напротив, укреплялся.

И только члены «астровского братства» продолжали верить своему духовному наставнику и регулярно справляли на острове языческие праздники, во время которых водили хороводы, пели старинные песни, обращенные к Вышню и его множественным богам-ипостасям, в день весеннего равноденствия сжигали чучело Коляды, а на Купалу, в день летнего солнцестояния — соломенную «копию» Костромы. Сам же Астров все больше и больше проникался духом язычества, и с некоторого времени стал называть себя «побудком», т. е. великим волхвом, воплощением знаменитого волшебника Мерлина, а его организация мало-помалу превращалась в самую натуральную неоязыческую секту со строгим членством, жестким регламентом и обязательными правилами.

Вот и этим летом «астровцы» собирались устроить очередное пышное празднование, посвященное дню рождения Купалы и Костромы, для чего потихоньку начали приводить остров в порядок. Но за несколько дней до праздника Новый Аваллон стал свидетелем удивительных событий, к рассказу о которых мы сейчас и переходим…

Отправляясь на отдаленный и менее благоустроенный пляж, носивший в народе имя Студенческого (а почему он так назывался, вряд ли смог бы объяснить даже самый продвинутый святогорский краевед), Лена Кострова надеялась, прежде всего, избежать встречи с обманутым любовником Андреем, который со своими друганами всегда тусовался на многолюдном и обихоженном Центральном пляже. Последний был и больше по площади, и располагался ближе к центру города, отличался более чистым песком и гораздо интенсивнее обслуживался многочисленными торговцами пивом, чипсами, вяленой рыбой, раками и прочей снедью. Так что неудивительно, что Лена чаще отдыхала именно там. Но сегодня перспектива встретить кого-либо из своих друзей и знакомых ей была совсем не симпатична, напротив, ей хотелось побыть хотя бы в относительном уединении и покое, по-крайней мере, чтобы никто не доставал своими расспросами и бесцельной болтовней «ни о чем». Именно поэтому она и поспешила на неприхотливый Студенческий пляж, располагавшийся почти посередине дугообразного западного берега Жуковского водохранилища. Южнее были только несколько садовых товариществ, а затем вереницей тянулись еще реже посещаемые дикие пляжи, становившиеся в выходные дни местом пикников горожан, имевших собственные автомобили. Наконец, еще ближе к югу, точнее даже к юго-западу, водохранилище переходило в болотистое мелководье — вотчину рыболовов-любителей — и постепенно сходило на нет, точнее, вновь становилось речкой Смородинкой.

Сегодняшняя суббота оказалась действительно жаркой. Уже в полдень солнце палило нещадно, а к двум часам разъярилось не на шутку, погнав даже тех, кто не любил водную стихию, поближе к прохладе водоема. Поэтому обычно полупустой Студенческий пляж сегодня тоже оказался напичкан людьми так, что нахождение свободного места отдыха — небольшого прямоугольника земли, на котором можно было бы расстелить подстилку и улечься, — представлялось нешуточной проблемой. Увидев многочисленность кишащей людской плоти, Лена почти уж забыла о своем хорошем настроении: последнее улетучилось, а вот плохое, наоборот, набирало обороты тем сильнее, чем ближе девушка приближалась к шумящему людскому муравейнику, запрудившему песочное побережье.

Впрочем, как одна из самых продвинутых студенток экономического факультета, Кострова не могла не иметь запасного варианта на тот случай, если зона отдыха окажется перенаселенной. «Что же, значит, это судьба, — убеждала она саму себя. — Значит, придется вспомнить молодость и отправиться на ту сторону. Только вот как быть с вещами? Кому бы их оставить?» Но не успела Лена сделать и десяти шагов, лавируя между тесно уложенными телами, грибообразными пестрыми зонтиками и временно пустыми ковриками, чьи хозяева плескались в воде, как услышала звонкий девичий голос: «Ленка! Кострова! Иди к нам! У нас тут место для тебя есть! Давай быстрее!»