Александр Киричек - Водоем. Часть 1. Погасшая звезда

Преувеличили археологи историческое значение Аркаима или нет — судить не нам, а будущим поколениям. Но то, что они подняли во всем Приуралье и Сибири волну интереса к далекому прошлому, пробудили у людей потребность в понимании собственных корней и желание эти корни «раскопать» — это никакому сомнению не поддается.

Когда же эта волна докатилась до Святогорска, а случилось это, разумеется, очень быстро, то на вершину её гребня поспешил вскарабкаться до того никому не ведомый местный ученый Игорь Александрович Астров. Будучи рядовым преподавателем кафедры истории Святогорского пединститута, по выходным подрабатывавшим экскурсоводом в городском краеведческом музее, Игорь Александрович до начала 90-х в науке ничем особенным не отметился, и не особенным, пожалуй, тоже. Он относился к когорте тех многочисленных специалистов, которые десятилетиями «работают» над диссертациями, называя их «делом всей своей жизни», но так и не могут выйти на защиту из-за «исключительно объективных причин», связанных с «необходимостью проведения дополнительных исследований и включения в рамки анализа недавно появившихся фактов и новых научных открытий первостепенного значения». Такие горе-ученые, правда, нередко бывают прекрасными педагогами, эрудированными и широко образованными специалистами, любимчиками студентов, поэтому без них жизнь наших вузов стала бы намного более серой, более невзрачной. Для своих же начальников и близких они, увы и ах, остаются обычно большой проблемой. Первым они портят показатели по «уровню остепененности вуза», измеряемому процентом кандидатов и докторов наук к общему числу преподавателей, а вторым — и это ужаснее всего, — портят жизнь, особенно своим женам, поскольку таких горе-ученых, разумеется, много больше среди мужчин, чем среди представительниц прекрасного пола. Может, конечно, и не больше, и наверняка не больше, просто женщинам общество склонно прощать неудачи в карьере, а мужчинам — увы, нет.

Вот и Татьяна Петровна Астрова, жена краеведа, будучи плоть от плоти нашего, тогда еще советского общества, не простила своему мужу неорганизованности, лени, слабости, породивших в семье безденежье и ощущение жизненного тупика. Не простила и, громко хлопнув дверью, ушла, забрав с собой 9-летнюю дочь. Случилось это еще на закате застоя, в середине 80-х. Игорь Александрович же спокойненько, как ни в чем не бывало, продолжал учительствовать в вузе, не оставляя надежды обзавестись новой «подругой жизни», считая, что «встретить идеал в этом мире хоть и сложно, но возможно». Завкафедрой и проректор по науке уже давно поняли бесполезность напоминаний о необходимости представления диссертации, а потому давно оставили горе-ученого в покое. Так бы, наверное, и докатилась его жизнь до бесславного финала, если бы…

Если бы не Аркаим и поднятая вокруг него шумиха! Археологическая волна не то что обрызгала или облила, а прямо-таки обожгла Игоря Александровича, затронув какие-то неведомые струны русской души. Он вдруг «загорелся», внезапно очнулся от спячки, вышел из долгого анабиоза и задался целью «дать наш святогорский ответ» соседнему Челябинску. «Негоже, — говорил он себе и студентам, — чтобы город с таким славным именем, именем великого русского богатыря, перед которым даже Илья Муромец был меньше муравьишки, отдал первенство прародины славян какому-то Челябинску!» Может, эти разговоры так и остались бы разговорами, эмоциональными, но бесплодными беседами, если бы…

Если бы не случилось Игорю Александровичу влюбиться в одну из своих студенток, которая — вот незадача! — ответила ему взаимностью. Может, все было как раз наоборот, и первой проявила инициативу сама студентка, очаровательная Лада Симакина, оказавшаяся под гипнотическим воздействием рассказов о «славном ведическом прошлом русичей». Но так или иначе, между ними вспыхнула любовь, и не просто вспыхнула, а внезапно выскочила перед ними как выскакивает перед обескураженной жертвой в темном переулке матерый убийца. А любовь, как известно, движет не только людьми, но даже целыми народами, и даже, как считал Данте, Солнцем, планетами и другими светилами.

Таким образом, обретя в лице юной симпатичной девы столь долго ожидаемую музу, свою «божественную Клио», как любил говаривать сам историк, он наконец-то отправился на поиски новой исторической сенсации, но в одиночку провернуть столь масштабное дело было сложно, а потому Астров пришел к ректору с инициативой — организовать при факультете «кружок по изучению отечественных языческих традиций» и вызвался сам его возглавить. Поскольку денег он не потребовал, то ректор тут же согласился, дав педагогу полный карт-бланш.

И сенсация появилась! Не прошло и полугода после создания кружка, как в местных газетах одна за другой, с недельными интервалами, стали появляться статьи нашего краеведа с размашистыми заголовками: «Так где же находилась древняя столица ариев?», «Святогор похоронен в нашем городе!?», «Уральский Грааль рядом с нами!?», «Святогор и король Артур были братьями!?», «Алтын-камень, Святогорский Аваллон и эликсир бессмертия» и т. п. Не прошло и месяца после первой статьи, как «святогорским чудом» заинтересовались тележурналисты, и Игорь Александрович в мгновение ока стал «телезвездой» местного масштаба. Ему предложили даже вести специальную еженедельную телепередачу, посвященную истории родного края, и он, разумеется, согласился.

Всё описанное случилось еще на излете перестройки, в 1990 году. К середине же 90-х большинство жителей и думать забыли о сенсации, актуальными стали другие проблемы: заплатят ли зарплату, выплатят ли пенсии, очнутся ли от спячки оборонные заводы, где купить еду подешевле, как собрать ребенка в первый класс и т. п. Но Игорь Александрович продолжал «возделывать свое поле»: он по-прежнему преподавал, проводил экскурсии в музее, вел передачу по местному телевидению, выходившую в эфир, правда, теперь только раз в месяц. Лада Симакина стала его женой и родила ему еще одну дочку, а местные жители избрали его в городскую думу, где он успешно совмещал «приятное с полезным», т. е. решение городских проблем с обеспечением собственного материального благосостояния. В университет он уже четвертый год ездил не на трамвае, а на собственном авто последней, 99-й модели, носившей то же имя, что и счастливая супруга, а свою малогабаритную «полуторку» после рождения ребенка обменял на приличную «трешку-брежневку» в «экологически благоприятном районе города». Коллеги больше не считали его неудачником, а, напротив, втайне завидовали, сетуя на несправедливость судьбы.

И все же, несмотря на три работы, журналистскую и депутатскую деятельность, Астров наибольшее удовлетворение получал от неформального общения с молодежью в рамках своего родного «языческого кружка». Последний уже отпочковался от университета, перебазировавшись в один из кабинетов городской думы, расширил число своих членов до полутора сотен горожан в возрасте от 15 до 60 лет, и стал именоваться уже не «кружком», а общественной организацией «Новый Аваллон» со своим уставом, банковскими реквизитами и одноименным, недавно созданным, благотворительным фондом.