Александр Киричек - Водоем. Часть 1. Погасшая звезда

— Похвальное искусство и очень нужное, — согласился старик. — Значит, ты можешь избавить нас от многих недугов?

— Надеюсь, — подтвердил пришелец. — Чудес не обещаю, но всё, что в моих силах, сделаю!

— Но, ты, наверное, знаешь рецепты сотен снадобий?

— Тысяч! — вежливо поправил старика чужестранец.

— И среди них, наверное, есть и яды?

— Без всякого сомнения и это я ведаю! — гордо-бесстрашно согласился лекарь.

— Значит, ты без особого труда можешь отравить, отправив в мир духов, весь мой народ? — беспокойно вопрошал старейшина.

— Могу, владыка, и сотней разных способов!

Роптавший, шумевший доселе народ внезапно затих, словно очарованный той наглой и раскованной смелостью, с которой иностранец говорит о таких ужасных вещах. Казалось, что притихли не только люди, но даже собаки, даже деревья замолчали, будто повинуясь неведомой силе, источаемой незваным гостем. И пока глава рода обдумывал, что ответить, как продолжить, куда повернуть разговор, таинственный лекарь сам пришел к нему на помощь:

— Могу, но обещаю, клянусь богами, что никогда не сделаю этого!

— Мы… мы верим тебе, чужестранец! — умиротворенно проговорил старик и пояснил: — Ты не похож на человека злого и корыстного, в твоих глазах горит желание добра, они наполнены любовью, а потому прими наше приглашение остаться, — и уже более громким голосом, обращаясь к окружающей толпе, окидывая её пламенно-требовательным взором, проревел: — Народ, согласен ты?

— Согласны… Пусть его… Пускай живет… — одобрительно зашелестела проснувшаяся масса.

— Что ж! Пусть будет так! — еще более твердо и громогласно заключил старейшина, но вдруг поднял руку вверх, обратив ладонь к народу, и внезапно предложил: — Но сначала пусть докажет свое искусство! Верно, люди?

— Да… Пусть… — вновь загудела толпа.

— А ты что скажешь? — обращаясь к внезапно обретенному врачевателю, продолжал вожак.

— Я готов! Веди! — гордо заявил чужестранец.

— Хочу предупредить тебя, знахарь, — сменив тон на мягко-заискивающий и уже почти шепотом, чтобы слышал только пришелец, произнес старик: — Работа предстоит непростая. Внучка моя при смерти — вот уж третий день не может разродиться. Поможешь — щедро награжу, умрет — милости не жди. Итак, берешься?

— За тем сюда и шел, владыко! Берусь, и поспешим!»

Тут Загрей остановился, ласково поглядел на Елену:

— Ну, как, интересная легенда?

— Начало неплохое, а дальше — посмотрим. Надеюсь, он её спас?

— О, да, не сомневайся! Ведь в своей суме он носил полный хирургический инструментарий — набор всяких скальпелей, зажимов, пинцетов, перевязочных средств, а в голове — огромный багаж знаний и бесценный опыт, полученный из самых разных источников, можно сказать, все медицинские знания мира. Так что он спас и девушку, и новорожденного малыша, а потом…

— А потом она в него влюбилась, под покровом ночи они покинули деревню и жили долго и счастливо в его дворце на острове Буяне! Угадала? — лукаво улыбаясь, поспешила выдать свою версию окончания легенды Кострова.

— Конечно, нет! Все было не так, а много интересней! Ну, что, продолжать?

— Я вся — одно сплошное внимание! — глядя уже не на звезды, а в лицо чародею, согласилась девушка.

— Ну, так вот, — продолжал Загрей. — Старик, помня свое обещание наградить целителя, предложил ему сначала золото, но тот, разумеется, отказался. Тогда владыка решил отдать за него свою старшую правнучку, но той едва исполнилось 10 лет, и лекарь, конечно же, не принял и этот «дар».

— Значит, его подвиг так и остался без награды? — поспешила вмешаться Кострова.

— Подвиг? Для него это была легкая работенка! То-то и надо было сделать, как только кесарево сечение, а затем аккуратно зашить шов. Но без награды он не остался.

— Интересно, и от чего же он не смог отказаться?

— Старик подарил ему коня, своего самого лучшего, самого резвого скакуна, — рассказывал Загрей, — который затем спас своему новому хозяину жизнь, но до этого эпизода еще далеко. Мы только в самом начале повествования.

— Так давай, рассказывай дальше!

— Ну, слушай…

«Шли дни… Наш врачеватель был нарасхват. Спасение внучки вождя произвело на село сильное впечатление, потому к новоявленному эскулапу не иссякал поток посетителей. Скоро весть о чудесных способностях целителя разнеслась по окрестным деревням и весям, и в селение стали прибывать убогие со всей округи — сначала из ближней, а потом и из дальней. Лекарь поселился в небольшом домишке, который некогда, до постройки просторной усадьбы, был вотчиной самого главы рода. Вот уже год эта хатка, состоящая из махонькой кухонки и чуть более просторной единственной комнаты, пустовала — будто бы нарочно ожидала прибытия важного квартиранта. На кухне лекарь оборудовал мини-лабораторию, где все ночи напролет проводил свои фармацевтические опыты, нацеленные на получение новых лекарств. В комнате же с утра и до вечера принимал больных — и ни один не уходил, не получив хотя бы временного облегчения от своих немощей. Разумеется, у него оставалось время, чтобы самому навестить наиболее тяжелых пациентов, а самые первые предрассветные часы он посвящал сбору целебных трав по берегам речки.

Денег он, конечно же, не брал. Питался весьма скромно, обычно довольствуясь тем, что вырастало на огороде, и лишь изредка позволял себе взять немного овощей и фруктов у состоятельных клиентов. Мяса и рыбы не ел вовсе, объясняя это тем, что все живое едино, что все мы — и люди, и звери — произошли из единого истока бытия.

Через две недели со дня прибытия чужестранного лекаря к нему пришел тот же старейшина, но не для продолжения спора и не для предложения новых даров, а с просьбой.

— Чужеземец, — начал старик, — мы отнеслись к тебе с почетом и уважением и, как оказалось, не напрасно. За несколько дней ты доказал свое могущество, облегчив страдания многих и многих. Теперь мы со страхом ожидаем того дня, когда ты покинешь нас, дабы продолжить свои скитания. Что мы будем делать без тебя? Кому понесем тогда свои хвори, немощи и болячки? И коль скоро твой отъезд неизбежен, то не мог бы ты, памятуя долг милосердия, взять себе учеников, чтобы передать им основы твоего высокого искусства, а нам в их лице оставить надежду на исцеление?

— Хорошо, — ответил чужеземец, — я возьму учеников, но лишь при одном условии.

— Говори, целитель! — торжественно потребовал старик. — Я выполню его, если оно не противоречит нашим обычаям.

— Я возьму в ученики только тех, — заявил знахарь, — кого сам сочту способными к овладению искусством врачевания, ибо оно доступно далеко не всякому и требует сочетания и высокого развития таких качеств, как ум, сноровка, бесстрашие и, главное, желание жертвовать своим эгоизмом ради бескорыстной любви к ближнему. Это и есть мое единственное условие.