Сергей Владич - Слуги дьявола

Подошедши к пещере Досифеевой, государыня повелела вызвать обитавшего там отшельника. С нескрываемым изумлением отворил Досифей отверстие своего пещерного жилища и узрел пред собою державную посетительницу. Кто-то из свиты громко объявил присутствие императрицы. И тогда отворилась дверца пещеры, и вышел старец на свет Божий. Он был невелик, даже весьма мал ростом, и одет в черную монашескую рясу. Досифей поклонился государыне в пояс, да так и замер. Его низко склоненная голова была покрыта монашеским убором, и лица его нам было вовсе не разглядеть.

— Мир тебе, Досифей! Давно ли спасаться стал, раб Божий? Отчего же ты избрал для себя такую суровую жизнь? — ласково вопросила его Елизавета Петровна.

— Да хранит тебя Господь, матушка-императрица, — смиренно ответствовал старец тихим голосом, не показывая лица. — С тех пор спасаюсь, как душа моя иной жизни не приемлет. А какая печаль привела тебя ко мне?

— Наслышана я про подвиги духа твоего, а говорить с тобою хочу о судьбах России! — сказала государыня.

— Тогда прошу, матушка, удалить пришлых с тобою людей, ибо то, что я скажу тебе, только тебе знать и надобно, — негромко, но с твердостью в голосе рек Досифей.

Дивилась императрица сим словам, однако затем взмахом руки удалила всех с горы Китаевской и осталась одна со старцем. Далее пишу со слов государыни, сказанных мне одному тем же вечером.

— Кто ты? — спросила государыня старца. — Откройся мне!

Вместо ответа Досифей выпрямился, скинул покрывающую голову накидку и взглянул на императрицу. Вдруг перед Елизаветой оказался вовсе не старец, но — можно ли в это поверить?! — молодая женщина, лишь с коротко обрезанными волосами. Чуть обострившиеся черты ее исхудавшего лица свидетельствовали о строгом посте, а чрезвычайная бледность — о затворнической жизни. Тонкая белая кожа, через которую просвечивали синие жилки, плотно обтягивала скулы, крупный подбородок, прямой нос и широкий, без морщин лоб. Взор притягивали огромные серые глаза, какие императрица видела еще только разве на святых иконах… Досифея была не то чтобы красива, но будто вся светилась изнутри каким-то особенным, неземным светом.

— Ты — женщина? — воскликнула удивленная без меры Елизавета.

— Что есть женщина и что есть мужчина для слуг Божьих? — смиренно потупив глаза, отвечала Досифея. — В чем разница? По телесным ли формам судить нужно или по силе духа? Иные быка могут руками задушить, но не знают, что за чудо есть солнечный луч в капле росы… Ведь как Симон Петр сказал апостолам в Евангелии от Фомы? „Пусть Мария уйдет от нас, ибо женщины недостойны жизни“. Иисус же сказал: „Смотрите, я направлю ее, дабы сделать ее мужчиной, чтобы она также стала духом живым, подобным вам, мужчинам. Ибо всякая женщина, которая станет мужчиной, войдет в Царствие Небесное…“

— Чудно говоришь ты, — сказала на то Елизавета. — Разве только став мужчиной, женщина войдет в Царствие Небесное? Как возможно сие?

— Но ведь и мужчина не приблизится к вратам рая без женщины, — ответствовала Досифея. — Ибо сказал также Иисус: „Когда вы сделаете двоих одним, и когда вы сделаете внутреннюю сторону как внешнюю сторону, и внешнюю сторону как внутреннюю сторону, и верхнюю сторону как нижнюю сторону, и когда вы сделаете мужчину и женщину одним, чтобы мужчина не был мужчиной и женщина не была женщиной… тогда вы войдете в Царствие“.

— Знаменита ты силой духа своего, и в словах твоих чую эту силу… — начала было говорить Елизавета.

— Я и послана Силою, — вдруг произнесла Досифея.

— Как-как? Послана Силою? О чем это ты?

— О Вере, — ответствовала Досифея, — и о Любви, ибо нет большей Силы под Небесами… Так в „Деяниях апостолов“ устами святого Петра говорится, что Бог помазал Иисуса Христа „Духом Святым и Силою“. Это та самая Сила, которая по воле Всевышнего входит однажды в человека и остается с ним до скончания дней его. И множится эта Сила с деяниями праведными, но покидает грешников, какие преступили Закон Божий… Ибо нет в этом мире страшнее наказания, чем лишить живую душу Божьей Любви и Веры.

— Но что значит эта Сила? Можешь ли ты видеть далее дня завтрашнего, как о том говорят люди? — вопрошала государыня. — Что знаешь ты о грядущей судьбе России? Скажи, открой ее мне!

— Я — только слуга Господня… Спаситель же сказал: „Тот, кто напился из моих уст, станет как я, и я также стану им, и тайное откроется ему…“ — смиренно отвечала Досифея. И вдруг спросила, пристально глядя императрице прямо в глаза: — Узнаешь ли во мне будущее дочери своей?

— Что говоришь такое? Ведь нет у меня детей, как же можешь вопрошать о дочери моей? — вскричала пораженная государыня.

— Вот что скажу, чего ты и сама не ведаешь… Не пройдет и года, как ты родишь дочь от мужа твоего. Будешь беречь ее сорок лет, прятать в землях дальних, чужих, ибо не признают ее в законные наследники трона. Но сохранишь свое дитя лишь для Господа… Против воли своей пострижена она будет в монахини и наречена Досифеей. И еще скажу. Царствие твое будет отмечено делами славными, для народа и Отечества благими. Но вот наследник твой, Петр Федорович, недолго править будет, а хоронить его будут дважды и коронуют только после смерти. Ибо грех на тебе, государыня, пусть и невольный… И грех этот имя имеет, и я скажу его тебе. Звать его — Алексей Шубин. На страшную долю обрекла сего мужа любовь к тебе. Любовь, которую ты сначала приняла, а затем и позабыла… Он же за нее нелюдские муки претерпел, лишен ныне всего, даже своего имени. Но он жив, ибо крепок верою, и заслужил прощение! В твоей власти спасти его…

Досифея вдруг замолкла, будто собираясь с думами. Но потом просто сказала, как выдохнула:

— Ступай теперь с миром, государыня, все в руках Божьих…

Императрица, пораженная сим пророчеством, была не в силах вымолвить и слова. Провидица же накинула монашеский убор, прямо на глазах сгорбилась и вновь обратилась в старца-отшельника. Уже было удалилась она в свою пещеру, как вдруг перед самым порогом остановилась, снова повернулась к императрице и произнесла:

— Помни, государыня, всякий час помни, что Бог всемогущ и милостив. Он с нами во все дни, здесь и сейчас, и, ежели Он чего захочет, Он просто говорит этому: „Будь!“ — и оно становится. И наделить Силой и отнять ее — все в Его благой воле… А любовь Его, дарованная нам, не имеет ни границ, ни преград, и все злато мира, и всякая власть земная — ничто перед ней. Помни об этом и молись, чтобы не обошла тебя и Россию Его Сила и Его Милость!

С этими словами дверь в пещеру затворилась.

Задумчива стала царица наша Елизавета после той встречи. Многих затем расспрашивала она об отшельнике и после долгих разговоров узнала, что все почитают его как мудрого старца, на которого снизошла благодать Господня. И тогда, чтобы умилостивить Всевышнего, повелела государыня выстроить в селении Пирогово близ Китаевской пустыни большую деревянную церковь. (В этом месте пометка на полях гласила: „Церковь-то эта вскоре, увы, сгорела. Впрочем, на ее месте тотчас выстроили новый каменный храм“.)